Я развил эту мысль после одного недавнего интервью, в котором отстаивал пронаталистские взгляды и предположил, что мир столкнется с кризисом недонаселенности, а не перенаселенности. В одном из комментариев к этому видео меня спросили, ездил ли я когда-нибудь на индийских поездах: подразумевалось, что при таком количестве людей транспортная система этого государства неминуемо должна быть беспорядочной. Я ответил, что бывал в Индии и что в 2010-х годах транспорт в стране оказался гораздо лучше, чем в 1980-х, несмотря на то что за прошедшие годы население Индии удвоилось. Сейчас, когда здесь живет 1,5 млрд человек, железнодорожный транспорт страны лучше (а воздушный – гораздо лучше), чем тогда, когда население насчитывало 750 млн. Более высокая плотность населения и процветание увеличили целесообразность инвестиций в инфраструктуру. Если вы вернетесь в 1800 год, когда в Индии жило примерно в 10 раз меньше людей, чем сейчас, то вы, естественно, вообще не обнаружите ни железных дорог, ни авиаперевозок[23]. Предположение, что ситуация ухудшается по мере роста населения, просто не выдерживает критики. Люди платят большие деньги за то, чтобы жить в самых многолюдных местах: достаточно вспомнить центр Лондона или Манхэттен.

В любом случае в мире не так уж много людей[24]. Согласно оценкам, расселение человечества, строительство инфраструктуры и развитие сельского хозяйства затрагивает чуть менее 15 % поверхности Земли[25]. Благодаря современным сельскохозяйственным разработкам, таким как выращивание искусственного мяса и гидропоника, есть все шансы, что мы сможем прокормить растущее население, используя меньшую территорию, и вернуть лишние поля природе. По мере урбанизации плотность населения повышается, поэтому люди не только занимают меньше места, но и потребляют меньше ресурсов: например, они чаще используют общественный транспорт, а услуги – от почты до электричества и воды – можно оказывать более эффективно, если мы живем рядом друг с другом.

Я не хочу сказать, что население будет вечно расти. Невозможно без конца расширяться. Однако у человечества еще достаточно места для роста, и, действительно, люди при этом занимают все меньше места и используют его более эффективно. В конце концов человеческая популяция перестанет расти и даже сократится. Главная идея этой книги заключается в том, что пока этого делать не следует. В какой-то момент в будущем у нас, вероятно, появятся технологии, способные взять на себя значительную часть человеческого труда. Но, как мы увидим в одной из следующих глав, пока мы к этому не пришли. Стремиться к уменьшению численности населения планеты, когда роботы еще остаются лишь мечтой, – значит закладывать в мир функциональные нарушения. В идеале население планеты в обозримом будущем должно продолжать расти, хотя и не такими темпами, как два с лишним процента в год – пиковое значение примерно полвека назад, когда большая часть мира еще находилась на ранней стадии демографического перехода[26] и слишком мало людей имели возможность пользоваться средствами контрацепции. Сейчас нам нужен постепенный стабильный рост, когда средняя женщина имеет двух-трех детей, а количество людей в обществе, умирающих до окончания детородного возраста, очень мало. Проблемы, связанные со старением и сокращением численности населения, проще решать, если они будут появляться постепенно. Но резкое падение коэффициента фертильности означает, что они будут действовать быстрее и разрушительнее.

Дело не в том, что нужно стремиться к какому-то определенному количеству людей. Можно возразить: «В мире все было хорошо, когда в 1975 году в нем проживало четыре миллиарда человек. Что ужасного в том, если он вернется к четырем миллиардам?» Что здесь важно – так это направление движения и, как следствие, структура населения. Возьмем для примера Японию. В середине 1960-х годов численность ее населения перевалила за 100 млн человек. Где-то в середине 2050-х годов страна пересечет эту границу в обратном направлении. В первый раз при отметке 100 млн в Японии на каждого человека пенсионного возраста приходилось более девяти человек трудоспособного возраста (для такого расчета примем, что он составляет 20–65 лет). Когда через три десятилетия в стране снова будет жить 100 млн человек, на каждого пенсионера придется всего полтора человека трудоспособного возраста. Если бы я мог выбрать один факт из этой книги, чтобы закрепить его в вашей памяти, то взял бы именно этот. Потому что наиболее серьезными являются проблемы, связанные с высокой долей пожилого населения.

Низкий коэффициент фертильности, особенно в сочетании с увеличением продолжительности жизни, означает сначала старение, а затем сокращение численности населения. Это создает большую нагрузку на национальные системы социального обеспечения, поскольку коэффициент демографической нагрузки – отношение числа работающих и неработающих – уменьшается и людей становится слишком мало, чтобы обеспечить стабильную работу основных служб. Когда проблема возникает в каком-то конкретном секторе, как, например, нехватка водителей автоцистерн в Великобритании осенью 2021 года, с ней обычно можно справиться с помощью специальных мер – например, повышения заработной платы, смягчения требований при поступлении на работу или найма специалистов за рубежом. Но это что-то вроде игры «ударь крота» (латания тришкиного кафтана)[27]. Вы можете спешно привлечь рабочую силу в определенные сектора (это проще сделать там, где не требуется долгосрочное обучение, и сложнее в таких областях, как медицина, где необходимо готовить профессионалов в течение многих лет), однако при общем спросе на рабочую силу это только усугубляет ее нехватку в других отраслях.

Нехватка рабочей силы – это фундаментальная демографическая проблема. Вы можете повысить пенсионный возраст, но это обычно вызывает болезненную, а иногда и яростную реакцию, как обнаружили президенты Путин и Макрон[28]. Можно уменьшить охват высшим образованием, чтобы люди начинали работать раньше (что в долгосрочной перспективе может сделать вашу рабочую силу менее производительной). Но вы не можете легко справиться с тектоническими сдвигами в структуре населения.

Когда я начал работать в середине 1980-х годов, в Соединенном Королевстве на каждого человека в возрасте под семьдесят приходилось почти два человека в возрасте за двадцать. В результате прибавление трудоспособного населения превышало его убыль. Это отражало хороший коэффициент фертильности в Великобритании в конце беби-бума в начале 1960-х годов, когда женщины рожали примерно по три ребенка. Сегодня количество людей в возрасте за двадцать и под семьдесят примерно одинаково. Приток сильно сократился вследствие гораздо более низкого уровня рождаемости в начале нынешнего века[29], и результатом оказалась хроническая нехватка рабочей силы. До сих пор решением проблемы для развитых стран являлась иммиграция, и такие страны, как Великобритания, прибегали к ней на протяжении десятилетий во все больших количествах – но, как мы увидим в главе 7, она имеет существенные изъяны, возможна не для всех стран и в любом случае не обеспечивает долгосрочное решение.

Проще всего выразить эту проблему с помощью коэффициента демографической нагрузки: соотношение числа пенсионеров и числа людей трудоспособного возраста[30][31]. Такой коэффициент зависит от того, когда люди начинают и заканчивают трудовую жизнь, но давайте предположим, что эти границы – 20 и 65 лет. Изменение любой из этих границ может помочь, однако разница будет уже относительно небольшой. Если исходить из таких величин, то отношение числа пожилых к числу трудоспособных людей в Великобритании выросло с 20 % в 1950-х годах до 30 % с лишним сегодня, а в 2100 году оно приблизится к 60 %. Согласно «медианным» оценкам ООН (есть худший и лучший варианты, зависящие в основном от коэффициентов фертильности), в 2050-х годах этот коэффициент нагрузки вырастет до 50 % (один пенсионер на двух работающих).