И, тем не менее, мастерски сыгранный образ радушного хозяина не то, чтобы успокоил гостя или сбил его с толку, но все же несколько уменьшил напряженность.

Мужчины поднялись в уже знакомую башенку, где на небольшом столике скучала бутылка виски в компании тяжелых хрустальных стаканов. Впрочем, долго тосковать ей не пришлось. Разлив в емкости на два пальца свой «именной» напиток, хозяин провозгласил тост:

– Дорогой друг! Я очень ценю твой вклад в наше непростое дело, даже сказал бы – исключительный вклад…

– Но тебе предстоит еще более уникальная работа, поэтому твой отпуск откладывается…

Это была непозволительная наглость, которую не смог бы себе позволить больше никто из соотечественников. Но слова про «уникальность» не были простым оборотом речи или своеобразным автокомплиментом. То была чистая правда и собеседники прекрасно об этом знали. А осознание собственной незаменимости придавало уверенности и позволяло немного «борзеть».

– Ну вот, ты же сам все понимаешь!

– Приношу свои извинения за излишнее проявление эмоций…

– Не стоит извиняться! Ты прав, я помню, что тебе обещал. Я от своих слов не отказываюсь. За твой высокий профессионализм. За тебя!

Хрусталь негромко звякнул и посол прервал недолгую паузу.

– То, что ты смог сделать недавно – выше всяких похвал! А творческий подход и проявленная инициатива – не просто ступенька вверх, я бы сказал – лифт! Мне поручено передать тебе благодарность руководства и поздравления с очередным званием. Но так же приказ развивать тему и заверения, что все необходимые для этого ресурсы будут предоставлены.

– Благодарю Вас, сэр!

– Они набросали некоторый план, хотя думаю, в этом не было особой необходимости. Между нами – я считаю это обозначением их собственной нужности и значимости. Тебе на месте виднее, что и как. Так что его соблюдение – простая формальность и за него сильно не спросят. А вот за результат…

– Результат будет!

– Не сомневаюсь! Хотя, после того, что я сейчас скажу, твой оптимизм может слегка поубавится., – конечно, такое сообщать «насухо» не стоило и бутылка снова облегчилась на две порции.

– Я весь – внимание!

– Подожди, сначала выпьем. Так вот, с экономическим аспектом нашей маленькой затеи, мы, не без твоей помощи, справились. Но есть еще один…

4

Спокойный, несколько провинциальный, Сергеевск, очень быстро превратился в «горячую точку». Беспорядки на экономической почве, спровоцированные правительством, постепенно стали приобретать характер этнического противостояния. Местное население, всегда считавшее себя частью Империи, некогда имевшей в своем составе и эти земли, пусть и не формально, но в ментальном и культурном аспекте, не могло мириться с проявлениями антагонизма по отношению к своей «прародине». А он нарастал. Проводниками этого явления были не только солдаты из западных областей, составлявшие большинство в войсках, введенных на территорию региона, но и «понаехавшие» на заработки их соплеменники. И что уж совсем вызывало недоумение – немногочисленные, но активные, некоторые «местные», причем не в первом поколении и во вполне уважаемом возрасте, значительную часть жизни прожившие «под Империей». Единоразовые акции стали перерастать в систему, а недавно произнесенный по телевизору президентом старый нацистский лозунг был ими с энтузиазмом подхвачен, что не могло не вызвать ответной отрицательной реакции.

Предки Степняка происходили из этих мест, достаточно много родственников, с которыми он поддерживал связь, проживало там же. И судьба их не могла не вызывать у Семена Артемовича тревоги.

Телевизионные новости все больше походили на сводки с мест боевых действий, и он с минуты на минуту ожидал объявления военного положения, если не во всей стране, так в этих неспокойных областях. Симпатичная диктор TVN, которая раньше нравилась, но с недавних пор вызывающая у него раздражение, вещала: «… после предотвращенного нашими спецслужбами покушения, было принято решение об усилении мер безопасности парламента и правительства. Особое внимание уделяется президенту. С сегодняшнего дня отменяются все публичные мероприятия с его участием, включая пресс-конференции и встречи с зарубежными представителями. До особого распоряжения будет использоваться формат телеконференций, а так же обращений в прямом эфире.»

«Однако! Трухину такое и не снилось! Надо убедить Олега Антоновича тоже быть осторожнее, только он меня вряд ли послушает…»

Новая работа была по вкусу старому служаке. Конечно, его несколько беспокоила почти юношеская бравада Короленко, порой граничащая с безрассудством, но это было настолько органично и искренне, что Семен Артемович почти примирился с такими особенностями характера шефа, хоть это и затрудняло выполнение его задач по обеспечению безопасности. Оплата труда была вполне достойной, особенно с учетом экономической ситуации, но он все чаще ловил себя на мысли, что наверно, занимался бы этим и на более скромных условиях. Впервые за много лет он ощущал, что его деятельность приносит пользу народу, как бы пафосно это ни звучало. Как здорово, что эти годы службы под началом карьеристов всех мастей, бездарей, а то и откровенных негодяев, не убили в нем чести и достоинства, не сломили нравственно и профессионально.

Он раздраженно, почти до хруста пластика, сжал телевизионный пульт и с излишней силой придавил кнопку отключения. Подумав пару секунд, достал из морозилки запотевшую бутылку водки и нацедил дедовскую рюмку матового стекла, почти такой же полупрозрачной, казавшейся тягучей, жидкости. Это было не в его обыкновении, но все жизненные стереотипы в стране рушились в последнее время с катастрофической частотой. Выпив залпом ледяную водку и закусив ароматным ломтиком черного хлеба, он ощутил потребность обсудить новости с каким-нибудь собеседником, желательно, бывшим в курсе событий. Аполитичная жена для этого не годилась, и Степняк решил, что подходящей кандидатурой вполне может стать сосед Женя, не смотря на свою молодость. Грамотный и вдумчивый не по годам, молодой журналист замечательно вписывался в систему партии и уже занимал в организации видную роль. А главное, что с ним можно было не бояться говорить откровенно. Конечно, новости заслуживали обсуждения и с самим Олегом Антоновичем, но не хотелось его беспокоить в выходной день. Вольский ответил почти мгновенно, как будто ждал звонка.

5

Парижский аэропорт имени Шарля де Голля вызывал у пассажиров банальнейшее, но от этого не перестающее быть наиболее точным, сравнение с человеческим муравейником. Людмила Александровна Беленская путешествовала по Европе далеко не впервые, но с иностранными языками у нее как-то не сложилось. Школьный курс английского выручал, конечно, но далеко не во всех странах. С французским же, она категорически не дружила и кроме пары слов, а также исковерканной цитаты из «12-ти стульев», на ум ничего не приходило. Но знаменитые шесть дней еще не прошли, питалась она хоть и скромно, не смотря на статус супруги президента территории, может и не гигантской, но все же считающей себя «страной», но вполне регулярно. Вояж носил сугубо частный характер, передвижению совершенно не мешали ни протокольные условности, ни докучливые папарацци. Ее лицо, хоть и довольно привлекательное, не отличалось «международной узнаваемостью», что ее скорее радовало, чем смущало. Вообще, о существовании какой-то Номалии, в Европе не задумывались. Пока не задумывались.

Говоря по правде, Париж ее, провинциалку, по сути, скорее угнетал, чем радовал. Похожие чувства она испытывала еще в одной столице – Москве. Она неоднократно бывала в этих городах и с каждым их посещением чувство «маленького человека» только усиливалось. Вот и сейчас этот аэропорт был лишь транзитным пунктом. Ей хотелось подышать лавандовым ароматом Прованса или раствориться в суровой красоте Бретани. Словом, подальше от столичной суеты. Вариант Ниццы или Лазурного берега были отвергнуты сразу. Понятие «отдых» плохо сочеталось со встречей каких-нибудь пафосных знакомых, которые наверняка в изобилии водились в этих местах. Но для этого было желательно быстрее найти железнодорожную станцию, самолеты ей слегка поднадоели. Совершенно запутавшись в указателях, толкая тележку с двумя огромными чемоданами, свежеполученными из багажного отделения, она стала искать хоть какие-то признаки справочного бюро или местных работников. Наконец, была «поймана» дородная смуглая мадам в салатовом жилете со светоотражающими полосками. Оказалось, она совершенно не владеет никакими языками, кроме французского. Та же история повторилась с двумя ее коллегами. Готовая разрыдаться от обиды на всех, включая себя, она заметила двух полицейских и бросилась навстречу, оставив тележку у стены. С ними Людмиле повезло больше – ее поняли! Но вот она восприняла только язык жестов, хотя один из копов даже произнес одно слово по-русски – «туда». Главное, направление было указано верно и вскоре рядом с лифтом, так кстати случившимся на ее пути и доставившим на нужный уровень, обозначилась спасительная станция. Билетная касса была тоже рядом.