— Да какой там провидческий дар, — отмахнулся Олег. — Просто я знаю, что рода свои ценные вещи могут метить, и то, что ты метку не обнаружил, еще ни о чем не говорит.
— На самом деле, там не метка. Там артефакт, который Живетьева планировала сделать реликвией рода, до конца не довела, но настроиться на него может.
— Да что ты говоришь? Реликвия? Просто праздник какой-то, — обрадовался Олег. — Чем больше нагадили, тем приятнее на сердце. Это надо обмыть. Предлагаю завернуть в тот бар для закрепления эффекта.
— То есть назад поведу я.
— Разумеется. Будет штрафом за несанкционированное воровство.
Олег радостно потер руки, но совершенно напрасно: в бар мы не попали. За сутки его популярность выросла настолько, что место, даже за стойкой, нужно было заказывать заранее. Всем, кроме Огонькова — его хозяин заведения обязался поить и кормить бесплатно.
Охранник на входе, с которым пообщался расстроенный Олег, сообщил, что заведением заинтересовалось княжеское семейство. Княжеский целитель лично поутру выкупил все запасы алкоголя и закусок. Вообще, правильный подход: мало ли где может находиться тот самый фактор, из-за которого слетели блоки. А не найдут — Живетьев решит, что все правильное выпили и съели вчера.
Глава 2
Поскольку я больше не рискнул заниматься прослушкой, опасаясь спалить собственные мозги, то мы оказались совершенно не в курсе того, что происходило вокруг поисков сейфа. Я разве что метки отслеживал, поэтому мог точно сказать, что Живетьева не встречалось ни с Шелагиным-младшим, ни с Грековым, ни с Огоньковым. Зато довольно быстро подорвалась и отправилась куда-то за пределы отслеживаемой мной карты. Скорее всего, к ее внуку просочилась информация о возможном перемещении через Изнанку и глава рода решила, что она сама верней отловит незавершенную реликвию на выходе из Портала и тогда не будет никому и ничего должна.
Метки Шелагина-младшего и Грекова тоже ушли за пределы карты, а Фурсова с Грабиной ничего не знали о ходе поиска живетьевского имущества и, если и обсуждали это между собой, то выражали уверенность, что вора найдут, если уже не нашли, и покарают так, что остальные запомнят это надолго.
Что же касается Огонькова, то, не получив очередной нагоняй, он расслабился и, кажется, уверовал сам в то, что неприкосновенен, потому что герой. Интервью, которые он давал, были пропитаны осознанием собственной важности.
Неопределенность с информацией заставляла постоянно находиться в ожидании проблем со стороны целителей.
На этом фоне разворачивающийся скандал со Шмаковым казался мелочью, не заслуживающей внимания. Тем более что его претензии к тому, что ему намеренно подсовывали негодное сырье, и к тому, что я портил все его ингредиенты, не выдерживали никакой критики и не подтверждались ничем. Хотя сначала декан, а потом ректор были вынуждены реагировать на жалобу и даже лично присутствовать на занятиях, отчего улучшение ингредиентов одногруппников стало не таким легким делом, как раньше. Но все же решаемым, потому что смотрели только за тем, чтобы никто не пересекался со Шмаковым. Отсекали, так сказать, возможность диверсии со стороны группы.
Тем не менее все убедились, что раздают все нужное студентам из одних и тех же ящиков и баночек, причем Шмаков еще умудрялся оттуда выбирать на свой вкус. Что я к нему близко не подходил, как и остальные одногруппники. При последней его попытке приготовить что-то нормальное мы просто наблюдали со стороны. Но качество шмаковского зелья оказалось несравнимо хуже, чем у остальных, что и было отмечено ректором.
— Возможно, алхимия — это просто не ваше, молодой человек, — дипломатично сказал он. — Не всем дано работать руками, знаете ли.
— У меня раньше это прекрасно получалось, — возмутился Шмаков. — Все говорили, что я талант.
— Все — это мама с папой? — ехидно спросила Уфимцева.
— Между прочим, мои родители — дипломированные алхимики высочайшей квалификации, не то что некоторые, — окрысился на нее Шмаков. — Те зелья, которые мы делаем, вашему роду вообще недоступны.
Я уже знал, что у Уфимцевых был конфликт со Шмаковыми: последние увели у первых очень вкусный княжеский контракт. И самое смешное, оказались не в состоянии его выполнить самостоятельно и были вынуждены разместить заказ в других родах. Как едко сказала Уфимцева, качество поставки от этого только выросло. Глядя на алхимические потуги Шмакова, я с этим мог только согласиться, потому что даже из ингредиентов невысокого качества, что нам выдавали для обучения, нужно было очень постараться сделать то, что выдавал на гора Шмаков. Возможно, его родители были действительно талантливые алхимики, в таком случае нужно было признать, что на их отпрыске природа отдохнула. Правда, если опираться на мнение о Шмаковых от других алхимиков, природа там начала отдыхать задолго до появления родителей Андрюши.
— Если вы их делаете так же, как ты сделал это, то, боюсь, их использовать опасно при всей высокой квалификации твоих родителей.
Ректор откашлялся, привлекая к себе внимание. Участвовать в студенческой перепалке он не собирался.
— Господин Шмаков, я подтверждаю мнение вашего преподавателя о вашей алхимической продукции. Она недопустимого уровня для нашей академии. Вам следует пересмотреть свое отношение к практическим занятиям, иначе вы рискуете не получить доступ к экзаменам. Практикум по алхимии — профильный предмет, поэтому никаких снисхождений в этом отношении не ждите. Я уже в курсе, что Эльвира Анатольевна проявила недопустимую мягкость по отношению к вам. И вижу, что вы не только не знаете базовых правил алхимической безопасности, но и базовые правила самой алхимии прошли мимо вас.
— У меня всегда все прекрасно получалось раньше, — заныл Шмаков. — Родители даже доверяли мне выполнять заказы.
— Так вот почему у ваших зелий такая репутация, — с насмешкой сказала Уфимцева.
— Прекрасная у нас репутация, — вскинулся Шмаков. — Поэтому мы — официальные поставщики князя, а в перспективе — и императора.
Бизунов совершенно неприлично заржал, наверное, представив, как Шмаковы пытаются дать взятку императрице, известной свей беспристрастностью. Я впервые задумался, почему Греков не жалуется князю на вопиюще низкое качество алхимии. Или то, что поставляют Шмаковы, не имеет стратегического значения, потому что основную массу необходимых зелий производят в княжеской лаборатории?
Шмаков посмотрел на Бизунова довольно зло, а когда увидел, что Фурсова взяла того под руку и что-то зашептала на ухо, вообще посмурнел. К Фурсовой он неровно дышал и подкатывал при каждом случае, который он считал удобным. Подкаты каждый раз проваливались, но он не унывал, уверенный в собственной неотразимости.
— Вернемся к вашей репутации, — прервал очередной обмен любезностями ректор. — Вы оторвали меня от дел, убеждая, что к вам относятся с предубеждением и мешают заниматься. Я присутствовал на сегодняшнем занятии и с уверенностью могу сказать: к вам относятся именно так, как вы этого заслуживаете. Начните учиться, и ваши зелья станут соответствовать требованиям академии.
Шмаков горделиво выпятил грудь.
— Мои зелья соответствуют княжеским требованиям. И если у меня не получается сделать нужное на занятиях, так это потому, что мне гадят недоброжелатели. Из зависти. Вот он.
Ожидаемо «вот он» оказался мной. Ректор прикрыл глаза, явно пытаясь взять себя в руки и не наорать на наглого студента, относящегося не к самой слабой семье.
— Господин Шмаков, ни я, ни другие лица не зафиксировали ни одного случая вмешательства в изготовление вашего зелья. Господину Песцову абсолютно незачем вам завидовать, потому что его успеваемость куда выше вашей, при этом он почему-то не бегает ни к декану, ни к ректору и не говорит, что к нему должны быть снисходительными, потому что он алхимик в первом поколении. Кстати, вот он — действительно талантливый алхимик, в отличие от вас. А вы умеете только скандалить и жаловаться. А ваши успехи на ниве алхимии не просто незначительны, их нет.
