– С такими знаниями тебе ничего не будет страшно! – просиял папа, – Уверен, у тебя всё получится!

Школа

Меня отвели в школу, которая находилась совсем рядом с домом. Часть школьного двора даже была видна с нашего балкона, а шум детских голосов во время перемен заполнял собой всю округу. Так что царившая там атмосфера была мне издалека знакома и казалась довольно привычной, поэтому было не очень страшно туда идти. Ну, если только совсем чуть-чуть.

Родителям заходить внутрь было нельзя, поэтому папа просто подвел меня к учительнице, маленькой сухой старушке с очень добрыми глазами за огромными очками. Они о чём-то коротко переговорили, старушка искренне заулыбалась, поздоровалась «Бонжур, Вероника», крепко взяла меня за руку и повела в класс.

Учительницу звали мадам Патрисия. Первые несколько дней я от неё не отходила ни на шаг.

Класс

В комнате было полно детей. Мальчишки и девчонки активно занимались своими делами, копались в игрушках, кто-то рисовал, несколько человек играли в салочки. Некоторые из них подходили здороваться со мной. Преодолевая свою стеснительность, я даже пару раз в ответ чуть слышно буркнула «Бонжур», но всё больше жалась к мадам Патрисии, боясь отстать от неё.

Я была в этой группе новенькой. Большинство ребят было знакомо довольно давно, они вместе перешли из детского сада в первый класс школы. Но мадам Патрисия работала с ними лишь несколько дней.

Я оказалась далеко не единственной иностранкой. Среди одноклассников было много итальянцев, девочка-португалка, кто-то из африканцев, немного азиатов. Школа была престижной и католической, поэтому отбор туда происходил серьёзный, брали далеко не всех детей. Про это я узнала гораздо позже. А в тот момент мне было непривычно от такого количества новых лиц вокруг. Так начинались моя учёба и взрослая школьная жизнь. Я искренне радовалась, что детство наконец-то прошло.

Наша школа – большой особняк

Мадам Патрисия

Мне очень повезло с моей первой школьной учительницей. В Бельгии в младших классах учителей не называют по фамилиям, а только по именам. Наверное, это делается для того, чтобы дети быстрее запомнили. А может просто бельгийские фамилии бывают уж очень сложные, просто так ни в жизнь не произнесёшь. Например, один кружок вне школы, где нужно было звать всех по фамилиям, вели две строгие женщины по фамилиям Ванденборш и Ванбрабан. У меня никак не выходило правильно это произносить. К тому же я их жутко боялась. Поэтому одну называла то Врангельбор, то Врунгель-борщ, то Ден-ван-борт, а вторую – Ванбарабан. Хорошо они не понимали по-русски, и не обижались.

Наша мадам Патрисия была очень доброй и отзывчивой. Она любила всех и каждого, всегда улыбалась и была полна оптимизма. Благодаря её терпению мне удалось привыкнуть к новой школе. Мадам Патрисия уделяла мне много внимания, рассказывала папе о моих успехах.

Она была уже немолодой, больше похожей на бабушку. Мои родные бабушки приезжали в Брюссель лишь изредка и ненадолго в гости, поэтому для меня Патрисия стала немного их заменой, особенно когда я слишком по ним скучала.

Однажды я вышла после занятия и увидела, что мадам Патрисия и моя бабушка Ира очень мило и оживлённо о чём-то беседуют. Они даже не заметили, что я к ним подошла. Самое смешное, что Патрисия ни слова не знала на русском, а Ира выучила от силы с десяток фраз на французском. Это им ничуть не мешало! Бабушки даже разных национальностей всегда найдут общий язык и тему для разговора!

Имена

В классе нас было человек двадцать, а может и больше. Мне долго не удавалось запомнить всех ребят по именам, они казались мне слишком сложными и необычными: Агата, Тилли, Анаис, Амандин, Софи, Фредерико, Люка, Антуан, Роман, Симон, Кристан. То ли дело простые русские имена, как у моих сестёр, – Анжелика и Эмилия!

Постепенно я со многими подружилась. У нас сложилась весёлая и разнообразная компания, с которой дружно учились, играли и отдыхали на переменах, ходили вместе на праздники и на дни рождения.

Но, обо всём по порядку!

Кто я?

В мой самый первый день в школе нам дали задание что-то нарисовать. Рисунки я всегда любила, поэтому для меня это было совсем даже несложно. Бельгийские дети рисуют точно так же как русские. В этом смысле мы никак друг от друга не отличаемся.

У меня получилось что-то красивое. Обычно я очень требовательна к себе, но тогда сама осталась довольна результатом.

Когда все завершили работу, учительница что-то сказала, и ребята начали писать внизу своих листков. Я сидела рядом с мальчиком Симоном и увидела, что он усердно выводит в уголке какие-то буквы. Я старательно скопировала то, что он написал. Получилось очень похоже, на мой взгляд. «Какая я молодец, что не растерялась!» – подумалось мне.

В этот момент мой сосед обратил внимание на моё произведение. Его лицо вытянулось, и он начал что-то быстро тараторить, показывая пальцем на подпись. Я сверилась с тем, что было у него на листочке. Было почти одинаково. Симон, видя, что я его не понимаю, начал отчаянно жестикулировать, привлекая внимание учительницы.

К нам подошла мадам Патрисия. Она звонко рассмеялась, едва взглянув на рисунок, погладила меня по голове и объяснила, что нужно было поставить своё имя, а я переписала имя Симона.

Патрисия тут же показала, как Вероника пишется на французском – «Véronika». Когда она его произносила, делала ударение на последний слог – ВероникА. Мне очень понравилось и звучание, и то, как оно выглядело на бумаге. Я запомнила написание и потом даже добавила несколько завитушек, чтобы подпись выглядела ещё лучше.

Ты говоришь?

Мне нравилось ходить в школу. Я очень ответственная, поэтому всегда любила учиться. Мы выполняли много всяких заданий и делали интересные поделки.

Постепенно я привыкала и к французскому языку. Легко учила новые слова. Неплохо получалось выполнять несложные письменные задания. Я уже довольно хорошо понимала объяснения учительницы, но говорить сама стеснялась. Мне хотелось свободно общаться с ребятами, но словарного запаса не хватало. А ещё я боялась наделать кучу ошибок, было страшно, что над ними начнут смеяться. Хотелось говорить чисто и красиво, как все остальные. Поэтому я молчала.

Так прошло несколько месяцев, наступил май. Близилось окончание учебного года. Все в классе привыкли, что я почти не разговариваю.

Однажды меня сильно обидел один мальчик. Он сломал карандаш и попытался свалить всю вину на меня. Я подошла к мадам Патрисии и с возмущением описала всю историю, попросив наказать обидчика. Когда я завершила своё гневное выступление, увидела, что учительница смотрит на меня во все глаза, но как-то странно, с изумлением.

– Мадам Патрисия, вы накажете того мальчика? – во мне всё ещё продолжали кипеть чувство обиды и жажда справедливости.

– Вероника! – медленно произнесла она, – Ты говоришь по-французски?

– Ну, уже да… – немного растерянно пожала плечами я.

– А что же ты раньше молчала? – поинтересовалась Патрисия, которая никак не могла прийти в себя от удивления.

– Просто до этого не было особой необходимости, – честно призналась я.

Мадам Патрисия схватила меня за руку, вышла в центр классной комнаты и громко, чтобы слышно было всем, объявила: «Ура! Ребята, Вероника наконец-то начала говорить на французском!»