— Ну, я же ушла. И он теперь с Лилей. Так что переживать нет ни малейшего повода. Давайте лучше ещё чайку, а? — его кофейная чашка опять опустела. Впрочем, как и моя. — С мятой и чабрецом. Они благотворно влияют на нервную систему, а то Вы разволновались не на шутку. — Я встала и включила чайник.

— Простите меня, Татьяна, но я ведь не чай пришёл пить, а по делу. — Остановил меня Вересов.

Кажется, я переборщила с гостеприимством. То пироги, то чай, то кофе…

— Не буду настаивать, — согласилась я и повернулась к нему. — Только дела, можно считать, и нет. Лиля нашу семью не рушила. Считать себя виноватым у Вас нет никаких причин, так что нет повода платить деньги моим детям.

— За кого Вы меня принимаете? — вскинулся Вересов.

— В смысле — за кого? За человека, который не знал правды и ошибочно счёл себя виновным в ситуации, в которой абсолютно не виноват.

— Нет уж, извините. Если я что-то решил… — он сделал паузу. Видно, подбирал слова.

— «Я выпью-то обязательно». — Закончила я за него фразу и посмотрела ему в глаза.

Вересов уставился на меня с изумлением. Потом, видимо, сообразил, что это слова из песни Высоцкого и покачал головой:

— Татьяна, Вы бываете когда-нибудь серьёзной? — насупился он.

— Бываю. — Заверила я его. — Просто, согласитесь, Евгений…Ваше предложение… оно… оно странное. Мало кто в наше время готов добровольно платить деньги своим детям, а Вы готовы платить чужим…

— Я просто знаю, что такое растить детей одному… одной…

Теперь уже я смотрела на него с изумлением.

— Дело в том, что, когда умерла моя жена, Лиле было всего три года. Безусловно, мне помогали и моя мама, и тёща, но я старался как можно больше уделять дочке времени. Не хотел, что бы она чувствовала себя обездоленной.

— А почему Вы не женились снова? — вырвалось у меня непроизвольно.

— Сработал стереотип.

— Раз мачеха, значит, злая?

Он кивнул:

— Может, просто смалодушничал. Боялся, что другая женщина после рождения нашего общего ребёнка перестанет уделять Лиле должное внимание. Не знаю… А, может, всё проще. Я не видел рядом с собой ни одной женщины после Лены. Просто не встретил ту, которую полюбил.

В это время раздался телефонный звонок.

— Извините… — он взял телефон и поднёс к уху: — Вересов. — Внимательно выслушав собеседника, ответил: — Буду минут через сорок. Без меня ничего не говорите. — Затем закончил разговор и встал из-за стола:

— Извините, Татьяна, работа. Я оставлю Вам бумаги. Посмотрите их на досуге. Да, и впишите, пожалуйста, данные своего паспорта и свидетельства о рождении детей. Это черновик. Если захотите, можете внести какие-нибудь изменения.

— Евгений, я…

— Возражения не принимаются, — покачал он головой. — Спасибо за чудесный завтрак и… проводите меня, пожалуйста.

В коридоре он задержался.

— Продиктуйте мне номер Вашего телефона. Должны же мы как-то поддерживать связь.

— Ну, да. Мы ведь теперь почти родственники… ой, простите! Вечно мой язык…

— Да уж! Язычок у Вас! Лучше не попадаться. Можно порезаться.

Он покачал головой, а потом сказал с усмешкой:

— Но, несмотря на Ваш острый язычок, я бы никогда не ушёл от такой женщины, как Вы…

— Ну, так оставайтесь, Евгений Юрьевич! — ляпнула я, не успев прикусить свой длинный язык. — Ой! Простите ради бога. У меня слова всегда летят быстрее мысли… Простите… — прижала я руки к груди.

Вересов как-то странно посмотрел на меня и уже в дверях сказал:

— Я позвоню Вам на днях.

Я закрыла за ним дверь и вернулась на кухню. Надо было собираться на дачу, но на меня напало какое-то странное возбуждения. Я никак не могла сосредоточиться на том, с чего начать. Сначала решила порезать пироги. Потом отложила их и стала искать контейнеры, чтобы упаковать выпечку. Нашла контейнеры. Поставила их на стол и тут вспомнила, что у меня отварены овощи для «Оливье». Осталось только нарезать. В общем, хваталась то за одно, то за другое, а в итоге оставила всё на своих местах, села и закурила. Надо признаться, что визит Вересова выбил меня из колеи. Вернее, не его визит, а сам Вересов. И его внешний вид, и манера поведения, и это желание помогать мне материально… Я вспомнила, как меня словно током ударило, когда я до него дотронулась. Я что — влюбилась⁉ Ёшечки-матрёшечки! Только этого не хватало!

Евгений. Глава 7

Я вышел от Татьяны Морозовой под впечатлением. Даже не стал лифт вызывать. Пошёл вниз по лестнице пешком. Она поразила меня не только своим внешним видом, но и своим неунывающим характером. Я-то думал, что увижу женщину с опухшим от слёз лицом, в домашнем халате и стоптанных тапках. Так сказать, сработал стереотип «брошенной жены». К тому же Лиля уверяла меня, что Морозова старая и не красивая. Каково же было моё удивление, когда дверь мне открыла симпатичная, ухоженная женщина с короткой стрижкой, в трикотажных шортах, в футболке поло, в кокетливом фартуке и в домашних туфлях на каблучках. Мало того, что она сама ушла от Валерия, так ещё не сказала о нём ни одного дурного слова. Я, как адвокат, прекрасно знаю, какие гадости говорят при разводе мужья и жёны о своих бывших. К тому же я никак не предполагал, что у Валерия такая симпатичная жена, с искромётным чувством юмора и с остреньким язычком. Весь её вид говорил о том, что она ничуть не унывает и довольна своей жизнью. Я так растерялся от её открытой улыбки и гостеприимства, что вся подготовленная мною речь вылетела из головы. Мало того, что я не смог отказаться от завтрака, так я ещё забыл сказать ей про раздел бизнеса! Ведь это была основная причина, из-за которой я решил лично встретиться с Морозовой и помогать ей финансово.

Стыдно признаться, но мне показалось, что моя дочь в чём-то уступает уверенной в себе Татьяне. Не было в Лиле такого жизненного задора, такого своеобразного юмора и умения непринуждённо держаться с малознакомыми людьми. Дочь моя была ещё та артистка! Это со мной она могла показать коготки, но с другими мужчинами изображала из себя особу трогательную, нежную и хрупкую. И как ей только это удавалось⁉ Её хотелось защищать и оберегать. Думаю, именно это привлекло в ней Валеру. Рядом с такой самодостаточной женщиной, как Татьяна, у него, скорее всего, упала самооценка. Не каждый мужчина готов вынести рядом с собой сильную женщину, создавшую свой успешный бизнес, вот он и обратил внимание на мою хрупкую с виду дочь. Но как по мне, так его жена была очень харизматичной. На неё хотелось смотреть. С ней хотелось разговаривать. И, чёрт возьми, мне очень хотелось коснуться её! Особенно после того, как она коснулась меня…

В тот момент, когда я подходил к машине, раздался телефонный звонок. Номер был незнакомый.

— Привет! Ты напрасно занёс меня в чёрный список. Неужели ты думаешь, что я не догадаюсь приобрести другую симку?

— Надя! Хвати уже мне звонить. — Ответил я резко. «А ведь Надя тоже во многом уступает Татьяне. — Мелькнуло у меня в голове, но я тут же одёрнул сам себя: — В чём дело, Вересов? Ты теперь всех знакомых женщин буду с Морозовой сравнивать, что ли?»

— Дорогой! Что с голосом? — Растерянно спросила она. — Ты такой сердитый… Можно подумать, что я позвонила не вовремя.

— Надя! Пожалуйста, перестань называть меня дорогим и звонить мне, как ни в чём не бывало. — Сухо сказал я, стараясь переключиться от странных мыслей.

— Ты где?

— Тебя это не должно касаться. Мы расстались.

— Вересов! Разве мы не можем остаться с тобой друзьями? — её голос дрогнул.

— Я устал тебе повторять. Ни о какой дружбе не может быть и речи. — Я завёл машину.

— Но почему? Мы же можем хоть изредка встречаться и пить кофе.

— Да, да…

'Хоть редко, хоть в неделю раз

В деревне нашей видеть вас'. — Неожиданно процитировал я Пушкина.

— В какой деревне? Ты купил дом в деревне для наших встреч?

«Ого! Это же надо всё так перевернуть!» — изумился я, а вслух сказал:

— Это Пушкин, Надежда! И я тебя очень прошу, перестань прибывать в иллюзиях, что наши отношения могут возобновиться. Особенно после твоей выходки с моей дочерью.