Многие дети не любят сольфеджио, а у меня этот предмет не вызывал никаких затруднений. Видимо, природа не обделила меня, и с детства я обладал неплохим слухом и хорошей музыкальной памятью.
На следующий, 1962 год, я поступил и в первый класс общеобразовательной школы. Наша школа, в которой я проучился восемь лет, располагалась на окраине поселка, прямо напротив нынешнего комбината «КНАУФ». Прежде там располагался цементный завод, стоявший как некая крепость на берегу Москвы-реки, а на другом берегу был огромный песчаный карьер, куда постоянно причаливали баржи на разгрузку-погрузку и где я с друзьями с удовольствием проводил летние дни, загорая и купаясь. Любимой забавой, хоть и небезопасной, было подплыть к идущей барже, залезть по канатам на палубу и после небольшого «бесплатного проезда» нырнуть с баржи назад в реку. Далеко не все шкиперы отгоняли нас сиренами от баржи, но ни с кем ничего, слава богу, за эти годы не приключилось.
Что я вспоминаю о школе? Прежде всего, друзей. Мой хороший товарищ Володя Павлов был из интеллигентной семьи, его мама преподавала французский язык. Мы с Володей общались и несколько лет после окончания школы, но потом он уехал работать в другой город, и мы потерялись. Ничего не знаю о его судьбе. Еще один мой друг – Миша Долгов. С ним тоже очень тесно общались в юности. Потом все реже, реже – и тоже как-то потерялись.
Очень теплые, уважительные воспоминания об учителях. Моя первая учительница в начальных классах – Галина Георгиевна Сухарева, учитель по русскому языку и литературе, человек прямо-таки аристократических манер, очень внимательная к способностям детей, по натуре довольно поэтичная во многих смыслах этого слова. Еще я очень любил уроки истории, которые вела Диана Иосифовна. Как она дополняла своими уроками то, что было написано в учебнике, – заслушаешься! Увлеченный историей с малых лет, я был у нее в любимчиках. Точные науки мне давались так себе, и учительница по алгебре и геометрии, женщина весьма жесткая в преподавании, меня часто упрекала в том, что я мог бы учиться и получше. Гуманитарий, короче говоря…
Из одноклассников вспоминается Люда Жаринова, с которой мы сидели за одной партой. Отличница, которая всегда втихаря, с нравоучениями, но помогала мне в трудную минуту. Надо заметить, что почти всех ребят из класса я помню по именам. А в целом мои школьные годы были очень хорошие, можно сказать, теплые и обеспеченные. За что я очень благодарен своим родителям, давшим мне все необходимое в моей детской жизни.
Хотя в предпоследний год обучения в школе произошло одно странное событие, которое как бы положило начало и другим очень похожим, по сути, событиям в моей дальнейшей жизни. Мы с одноклассниками дружно готовились к вступлению в комсомол. Но в один прекрасный день меня вызвали в дирекцию школы на педсовет и… предъявили обвинение в злостном хулиганстве и неуважении к учителю. Передо мной размахивали неким письмом, в котором была злая карикатура на учительницу нашей школы и комментарии типа «Марь Иванна дура! Ха-ха!»
– Это твоя работа, Беликов? – гневно вопрошал кто-то из педсовета.
Я, абсолютно не ведающий о чем идет речь, естественно, сказал, что этого не делал. В ответ мне было объявлено, что коллективный учительский анализ почерка пришел к выводу, что почерк в письме более всего похож на мой. В результате я был с позором исключен из кандидатов в члены ВЛКСМ!
Через год мне наставят троек за выпускные работы и экзамены, в том числе и за сочинение по литературе, которое в дальнейшем будут зачитывать следующим поколениям учащихся как образцовое – это мне позже рассказали ребята из младших классов. Пройдет время, и мне не раз придется сталкиваться с подобными ситуациями. Но об этом позже.
Здесь надо вспомнить еще одно мое жизненное направление – это спорт.
В нашем поселке был стадион. На нем проводились футбольные и хоккейные соревнования, занимались дети. В дни, когда играла наша заводская команда, на стадионе царил праздник. На небольших трибунах было очень много народу, приходили поболеть семьями. В команде были местные звезды, которых мы, мальчишки, воспринимали как авторитетов. Вратарей с их сейвами[1], нападающих с их крутыми (нам так казалось) голами. У команды была настоящая футбольная форма, бутсы. Это очень нас притягивало. И мы, конечно, тоже играли на этом стадионе, учились азам футбола.
Опять же, когда несколько лет назад я проезжал мимо нашего поселка, а точнее, того места, где он был, то с удивлением обнаружил, что стадион не только сохранился, но и реконструирован: постелен шикарный газон, построены хорошие трибуны. И, как во времена моего детства, на этом стадионе проходят соревнования по футболу. Надо отдать должное администрации района за такое отношение.
А тогда, в какой-то момент, кто-то из ребят бросил клич:
– А поехали записываться в футбольную секцию в «Красный Октябрь»!
И мы поехали. Почему не в красногорский «Зоркий» – не знаю. Просто так сложилось. Забавно, но по прошествии нескольких лет, поднабравшись в «Красном Октябре» футбольного ума-разума, я с приятелями пришел в качестве игрока на какую-то контрольную игру с ровесниками из «Зоркого». Их тренером тогда был известный и популярный в Красногорске игрок «Зоркого» по хоккею с мячом Михаил Девишев, человек легкий и балагуристый. В той игре я показал все, на что способен: забивал, накручивал по несколько защитников. После этого Девишев очень активно стал переманивать меня в свою команду. Помню, речь даже шла о каких-то денежных выплатах, а в «Красном Октябре» денег не платили. Но я не поддался на уговоры.
Надо сказать, что стадион «Красный Октябрь», принадлежавший одноименному заводу, располагался недалеко от станции «Тушинская». А это всего две остановки от нашего «Павшино». Было довольно удобно.
Мы с ребятами прошли просмотр не только в футбольную, но и в хоккейную секцию. В те годы можно было совмещать: летом – футбол, зимой – хоккей. Если в футболе я был крайним нападающим, то в хоккейной секции – вратарем. Но с хоккеем пришлось через пару лет завязать. В какой-то момент я почувствовал, что не всегда четко вижу летящую шайбу. Играли на улице, и по вечерам при слабом освещении качающихся от ветра лампочек я не видел четко шайбы. Как потом оказалось, это было началом развития моей близорукости. Я принял решение сосредоточиться только на футболе, там все было крупнее, и зрительные проблемы мне совершенно не мешали. За несколько лет я вырос в довольно приличного крайнего нападающего. Скорость, резкость, хорошая левая – это были мои козыри. Я и сам забивал, и как ассистент очень много отдавал голевых передач нашему центральному нападающему Сереже Ломанчикову и правому крайнему Валере Ильину.
Чтобы было понятно, тогда московский юношеский футбол состоял из двух групп – чемпионат среди школ подготовки («ЦСКА», «Динамо», «Спартак» и другие) и чемпионат среди клубов. «Красный Октябрь» участвовал в чемпионате среди клубов. На тот момент, если не ошибаюсь, было четыре лиги клубного футбола. Мы участвовали в первой, самой высокой. «Красный Октябрь» по нашему году был и чемпионом Москвы, и призером. С огромной благодарностью я вспоминаю нашего тренера Валерия Ивановича Сухорукова. Сам в прошлом профессиональный футболист, очень много он в нас вкладывал, всей душой переживал за свою работу. Ближе к выпуску мы были уважаемой командой и в самом клубе, и среди болельщиков. Валерий Иванович нам говорил на домашних играх:
– Смотрите, ребята, на вас приходит полный стадион болельщиков. Помните об этом!
Мы видели своими глазами полные трибуны стадиона «Красный Октябрь», хотя они и были не такие уж большие, и готовы были разорвать соперника.
В 1973-м, по окончании выпускного года, Валерий Иванович меня и еще пару ребят отправил на просмотр в дубль команды мастеров московского «Локомотива». Он был знаком с тренером дубля и договорился о просмотре. Мы начали тренироваться с дублем и с такими же парнями на просмотре. Через некоторое время среди ребят прошел слух, что я играю в музыкальном ансамбле. Многие стали подходить, спрашивать и даже в какой-то мере восхищаться. Ведь в начале 70-х парень с электрогитарой был небожителем в сознании молодежи. Как сейчас бы сказали – это круто. Об этом узнал тренер, который с нами занимался.
