Лось же начал бесноваться.

Заложил круг вокруг ракиты. Второй. И тут, на третьем, резко повернув, попытался вбежать по отвесной, массивной ветви. Той, на которой стоял Неждан.

Но лось, не человек. Ему тупо не хватило место и он, оступившись, упал набок, сверзившись на землю с небольшой высоты. Так бы даже и не заметил, если бы не дротик, на древко которого он и рухнул. Да так «удачно», что кремневый наконечник вылез с обратной стороны шеи, прошив ее насквозь.

Животное встало.

Хрипя как-то ошалело.

Не из-за того, что у лося оказалось перебита артерия или горло. Нет. Просто от боли, которая, видимо, была порядочной. Потряхивая головой и водя ей из стороны в сторону.

Неждан же, видя этот ступор, перехватил свое копье поудобнее. И рванув к животному, ударил своим оружием, считай с разгона, навалившись всем телом. Метя туда, где должна была по идее, проходить у лося сонная артерия.

Широкий кремневый наконечник копья вошел в плоть. Хорошо и глубоко. Больше чем на ладонь.

Лось дернул головой, пытаясь отмахнуться от него. Из-за чего Неждан кубарем повалился с ветки на землю, сброшенный рогами. К счастью, отделавшись легким ушибом на ноге да парой ссадин на спине.

Упал.

Вскочил.

И попятился, поняв, что лось пошел на него.

Только вот прыти у того уже никакой не наблюдалось. А из раны на шее хлестала кровь. Видимо, попал в артерию. Копье животное смахнуло. Скорее даже выворотило. Чем только усугубило себе ранение.

Небольшой рывок на несколько шагов.

Лось оступился.

Восстановил равновесие.

Еще рывок.

Он припал на передние колени.

Хрипя.

И, судя по всему, не имея больше возможности встать. Ибо силы, вместе с кровью, стремительно покидали его.

Неждан же обошел его. Поднял свое копье, удивительным образом пережившее это приключение. И отправился на поле ячменя, собирать свои дротики. Лезть к умирающему животному он не стал. Мало ли рванет из последних сил? Кто его знает?..

— С почином, — произнес Вернидуб, когда парень вернулся с поля.

Тот уже выбрался из полуземлянки и сидел на основании ветки возле мертвого лося, опираясь на свою клюку.

— Да какой это почин, — махнул рукой Неждан. — Чудом, не иначе удалось одолеть. Ни броска доброго, ни удара. Слаб я еще. Не тверд рукой.

— Поверь мне — это славный почин, — возразил Вернидуб. — Не каждый в твои года лося взять может, даже с великим фарном.

— Фартом?

— Фарном. Так обитатели степей зовут благодать небесную, от которой успех в делах.

— Разве это от меня зависит?

— А копья эти малые кто сделал? А палку эту для сильного броска?

Неждан хотел возразить, что, дескать, все придумано до него. И он просто воспользовался. Но не стал. Ибо почти что наверняка последует вопрос про то, откуда он все это взял. Ведь никто вокруг не знает.

— А то вы малые копья для метания не знали, — после затянувшейся паузы произнес Неждан.

— Я — знал. Но я тебе не подсказывал. И Борята со своими друзьями вряд ли сказывали. Тем более, что у них и у самих таких не было. Верно?

— А ты все же подглядел тогда?

— Зачем? Я знаю Боряту. Или я ошибаюсь и это они тебя надоумили с малыми копьями дела делать?

— Нет.

— Вот, видишь? Да и ту веревку для метания камней, что ты к палке приладил, тоже они не ведали. А вещь ладная.

Неждан промолчал.

— Откуда ты что берешь? Подсказывает кто? — осторожно спросил Вернидуб. — Ты не робей. В мире много того, что не каждый заметит и не всякий услышит.

— Боята сказал, что ты до весны со мной останешься. И что сам скажешь, кто ты такой, ежели пожелаешь. Это так?

— Это зависит от твоего ответа. Откуда ты эти знания берешь?

— В голове само всплывает. — ответил Неждан, стараясь подобрать слова так, чтобы не произнести ни слова лжи. А то вдруг у человека дар — чувствовать ложь? Да и самому так говорить сподручнее — увереннее слова выходят.

— А до того, как в беспамятстве в воду упал, подобное бывало?

— Нет. — честно ответил парень не задумываясь. — Признаться, я не все из своей жизни до того удара помню. Только отрывки. Словно пелена.

— Удара?

— Похоже было на удар.

Вернидуб молча кивнул, принимая ответ.

— Ты мне теперь ответишь? Кто ты?

— Борята прав. Волею небес я до весны твой наставник. По обычаям — до весны.

— Наставник в чем?

— В ведовстве. Тебя явно коснулся кто-то из Близнецов[3]. Это великая удача. Отчего и зачем — порой до самой смерти не узнать. У каждого свой путь. Но первый год самый сложный.

— Ты волхв?

— Нет, — покачал головой Вернидуб. — Я не гадаю. И тебе не советую. Будущее путано и изменчиво. Ты скажешь им, что увидишь. А оно все через день перевернется. Спрос же с тебя. Люди не любят, когда сложно.

Неждан кивнул.

Реакции тех воинов стали понятными.

И, в принципе, ему этот вариант нравился. В конце концов, к волхвам или, как его поправил Вернидуб, ведунам в дохристианскую эпоху в здешних краях относились хорошо. Главное, не гадать.

«Отличный совет, в котором сквозит простая, житейская мудрость» — усмехнувшись, подумал он, вспомнив о разного рода экспертах там, в далеком будущем, которые непрерывно делали прогнозы. Лишь разводя руками в случае ошибки. Даже если они ошибались постоянно.

— А зачем тебя тащили с собой эти налетчики? Баб продать можно. Молодых мужей тоже. А ты в годах. На кой ляд ты им сдался?

— Чтобы в жертву принести, — вяло улыбнулся тот. — Всех мужчин на то вели. А уж нашего брата и подавно — охотно хватают. Редко кто своей смертью умирает.

Неждан кивнул, принимая эти слова к сведению. Ведь получалось, что если окружающие люди считали его кем-то вроде личинки ведуна, то над ним довлела еще одна угроза. Весьма и весьма нешуточная.

Поболтали еще.

Да и начали разделывать лося.

Сама по себе — нетривиальная задача. Вон какая туша. А ведь с нее еще и шкуру нужно снять. Ценную и очень нужную. И Вернидуб, даже несмотря на свое состояние, включился по полной программе.

Столько мяса!

Терять каждый его грамм казалось совершенно преступным не только парню. Он, правда, лосятину там, в прошлой жизни не уважал. Равно как и говядину. Предпочитая более мягкие виды мяса навроде свинины. Но тут, как говорится, выбор невелик — типичное кафе «Жри что дают». Или, если говорить более изысканно — классическая палеодиета: кого поймал, того и ешь. А мяукал он, мычал или задавал глупые вопросы, в общем-то, без разницы…

Главная беда заключалась в том, что соли для засолки ТАКОГО количества мяса у них не имелось. Ее тут полмешка бы ушло. Вон — туша в добрые полтонны или даже больше.

Но опять всплыла подсказка в воспоминании.

— Пеммикан!

— Что? — удивился Вернидуб.

— Если высушенное до камня и растертое в порошок мясо смешать с топленым жиром, да добавить в это порошка сухих ягод вроде клюквы или там черники, получится пеммикан. Хотя там много способов приготовления. Хорошо сделанный он и год пролежит, и два. А для насыщения нужно не так много, так что можно брать с собой в походы.

— Интересно. — кивнул седой. — Но название дивное. Чьё оно? Что означает?

Неждан лишь развел руками.

Хотел бы, не объяснил бы, что оно означает и откуда. Сам не помнил. Да оно и не требовалось. И без того работа закрутилась-завертелась.

Жира в лосе летом было мало. Во всяком случае, явно недостаточно для того, чтобы всю эту тушу переработать. Поэтому решили просто сушить мясо наглухо. До состояния камня. Чтобы потом кидать в похлебку и тушить.

Сбегали к буреломам. Притащили несколько бревен.

Положили несколько таежных костров, которые также очень заинтересовали Вернидуба. И на прутиках, веточках да полосках лыка стали развешивать над ними мясо. В два-три и более ярусов.