– Премии в этом квартале не жди! – рассердился на Ольгу директор за то, что вместо классического чёрного чая ему подали чай с цветочными нотками.

– Вы не уточняли, какой именно из чёрных чаёв хотите, – поспешила оправдаться Ольга, но, заметив налившуюся гневом физиономию директора, тут же добавила. – Я могу принести вам другой чай, – а сама при этом подумала, что в «Ритуальных услугах» директор был золотой, по сравнению с этим. Эх, опять ей не повезло…

– Убирайся! Лучше подготовь отчёты по всем отделам. Через полчаса чтобы папки были у меня на столе!

Завтра должна была прийти проверка из головного офиса САС. Директор весь день орал и грозил всех лишить премий, зарплат и работы.

Ольга, которая не дождалась отчёта от отдела техснабжения, тоже нервничала, ибо за чужие недоработки получать по голове предстоит ей.

Может, зря она сунулась в это осиное гнездо?

Через полчаса на столе у Виктора Евгеньевича лежали все папки, кроме одной. Директор сначала обманчиво вежливо осведомился у Ольги, где недостающий отчёт, а когда получил ответ, сообщил ей, что она уволена.

Ольга вылетела за дверь и разревелась. Она отработала здесь целый месяц, и всё напрасно. Ни улучшений в жизни, ни вестей от Хастада. Наверное, её вообще приняли на эту работу по ошибке. Хорошо, что съехать с квартиры Демида они ещё не успели. А так, может, её примут обратно в «Ритуальные услуги»?

Утром следующего дня Ольга еле заставила себя притащиться на ненавистную работу. Отработку в две недели никто не отменял.

Не успел Виктор Евгеньевич насладиться утренним кофе, как к нему в кабинет явилась целая делегация американских коллег.

Рассказывать об успехах установки очистительной системы позвали Ольгу. Она свободно говорила по-английски, хорошо разбиралась в графиках и внешне смотрелась выгодно.

После выступления она носила делегатам чай-кофе и не давила из себя заискивающе-приветливых улыбок. Зачем? Всё тлен. Её надежды провалились.

Пока директор совещался в американцами, Ольга безнадёжно шарила в поисках подходящих вакансий и игнорировала рабочие письма. Она отказывается вытягивать из себя последние жилы. К чёрту всяких там Викторов Евгеньевичей! Второй раз её уже не уволят.

Делегация завершила свои дела к обеду. Последний из американских коллег остановился возле стола Ольги.

– Ольга, рад был слушать ваше выступление и приглашаю вас поехать со мной.

– Джордж, – припомнила она имя мужчины. – Я занята до конца рабочего дня.

– О, я уже в курсе, что вы увольняетесь, – неуместно весело улыбнулся Джордж. – Виктор Евгеньевич не против, чтобы я забрал вас. Мой начальник, господин Грей, хочет выслушать отчёт о ведущихся в Минске работах. И на роль докладчика лучше всего подходите вы. Это особо важное предложение для вас. Прошу не подумать ничего плохого.

– О… – только и смогла произнести Ольга.

Её руки уже потянулись к тумбочке, чтобы взять сумку.

Она готова!

Машину вёл шофёр. Ольга и Джордж ехали на задних сидениях. Её спутник решал какие-то дела по телефону и через переписку.

Ольга изо всех сил делала вид, что спокойна, но ей казалось, что её сердце превратилось в огромный барабан, по которому кто-то выстукивает напряжённый ритм. Хорошо, что Джордж не обращал на неё внимания.

Автомобиль остановился возле высокого стеклянного здания в центральной части города.

Водитель галантно открыл Ольге дверь. Давненько к ней не относились с пиететом. Как-то это непривычно и подозрительно…

Лифт поднял прибывших на верхний этаж. Ольга отставала от Джорджа на шаг, и с каждым следующим движением ей становилось труднее дышать, словно они взобрались в горы.

Ольгу проводили в кабинет господина Ксабиана Грея.

Джордж, как доверенное лицо, представил Ольгу своему начальнику и наоборот.

Она стояла и смотрела на сидящего за столом великана в маске, закрывающей всё лицо, чёрной мантии и серых перчатках в тон кожи. И хотя одежда на нём была вполне человеческая, в том, что это именно великан, сомнений не возникало.

Ольга ждала, когда их оставят наедине. Когда доверенный, наконец, откланялся, она холодно, словно их разделяла непреодолимая толща льда, сказала:

– А я всё ждала, когда ты соизволишь сообщить мне, что жив.

– Здравствуй, Хола… – хрипловато произнёс негромкий голос Хастада.

Великан резко встал из-за стола, стремительно преодолел расстояние, разделявшее его с Олей, и опустился на колени.

Она смотрела на него требующим разъяснений взглядом, но мысленно пыталась понять, тот ли это Хастад или всего лишь его тень.

Великан опомнился, что его лицо до сих пор скрыто под маской, сорвал её, затем нервно, рывком стянул перчатки и потянул руки к Оле.

– Сначала ты расскажешь мне всё, – отстранилась она.

Хастад слегка кивнул, затем шумно выдохнул и опустился ещё ниже. Одним кулаком он упёрся в пол, а ладонью прикрыл глаза, и его внушительное туловище сотрясли рыдания.

Выглядел он в своей чёрной мантии с глубоким капюшоном устрашающе, и плач удивительно не сочетался с образом известного на весь мир господина Грея. Может, Хастад и Грей – разные личности?

Вот же он, Хастад, рыдает и по-щенячьи виновато смотрит на неё. Такой знакомый взгляд, что нет сомнений: это он, он и ещё раз он! Только вот что он такого натворил, раз его накрыла истерика? Неужели что-то очень страшное?

Оля неподвижно стояла и ждала. Порыв обнять Хастада она подавила. У него должны быть веские причины, из-за которых он оставил свою семью на три года.

Великану потребовалась пара минут, чтобы кое-как справиться с эмоциями:

– Это долгая история, – сквозь ком в горле выдавил он.

– Я тебя слушаю, – напомнила она.

– Сейчас… – почти шёпотом выдавил он, поднялся на ноги, взял со стола графин с водой, плеснул в стакан и торопливо выпил. – Налить тебе воды?

– Я сюда не за водой пришла, – был ответ.

– Давай лучше сядем? – предложил он.

Оля без лишних слов устроилась в кресле и жестом показала, что ожидает начала рассказа.

– После того как я спрятал вас в чулане, мне не оставалось ничего, кроме как сдаться. Я попытался усыпить военных, но они всё предусмотрели: на них были защитные, блокирующие вибрации, шлемы. В меня выстрелили электрошоком, и я отключился. Дальше… – он запнулся. – Я вроде как умер. То, что происходило после, мне частично удалось восстановить потом: моё тело продали американскому магнату Энтони Роджеру, и по пути в лабораторию выяснилось, что я ещё не умер. Хотя я уверен, что был мёртв. Меня вылечили, – он поднял вверх указательный палец в знак того, чтобы Оля не торопила его с рассказом. – Помнишь тех двоих путников, которые забрели к нам в лесной дом? Так вот, та самая Лиза как-то связана с тем, что меня продали Энтони Роджеру. Она обладает даром исцеления. Возможно, ей я обязан своей жизнью. Но она исчезла сразу, как я пришёл в сознание. Больше я её не видел. Даже поблагодарить не успел.

– В этом я тебе верю, – сказала Ольга. – В палате, где лежал Хас, я видела Эла, мужа Лизы. Он был в маске, и я не сразу поняла, что это он, – она жестом показала, что Хастад может продолжать.

Великан приблизился к самой стыдной части своего повествования. Он до дрожи в коленях боялся, что Хола, услышав обо всём, не захочет его знать.

– Я стал цепным псом, собственностью. Мне вживили какое-то устройство, не позволяющее перемещаться. Я понял, что отмалчиваться и прикидываться тупым животным больше нельзя. Заговорил на их языке, дал понять, что достаточно образован. Роджер был от меня в восторге. Так я стал его телохранителем, а со временем и доверенным исполнителем. Для меня осталось загадкой, почему Роджер ничего не знал про вас. Я воспользовался этим, придумал себе новое имя. Сказал, что одинок, и что человек, научивший меня языкам, мёртв. У меня не должно было быть слабостей, иначе от них меня бы избавили, – Хастад виновато поднял глаза на Олю. – Я делал страшные вещи, Хола. Я убивал людей, которых даже не знал. С моей помощью хозяин решал свои дела. Он решил, что с моими способностями станет всемогущим. Из меня достали ограничитель перемещений, взамен вшили чип, который в случае неповиновения бил током, сильно. А попробуй я сбежать, устройство в моей голове взорвалось бы. Я не пытался испытывать судьбу, много работал и учился, но больше всего на свете я тосковал по вам…