— Паровой двигатель? — с сомнением переспросил Ле Брюн. В его представлении такая штукенция могла находится где-то на шахте, в крайнем случае — на лесопилке. Но уж никак не на корабле!

— Как ни невероятно сие звучит, а всё же это правда. Речной флот уже пользуется этим устройством. Два года назад император Александр, ещё будучи наследником, совершил путешествие вниз по Волге на пародвижущем судне, и теперь они уже отнюдь не редки! Я сам видел в Севастопольской бухте паровой буксир, буксирующий суда при неблагоприятном ветре. Очень удобно!

— Как же движущая сила пара передаётся воде?

— По бортам стоят гребные колёса, как у водяных мельниц. Есть ещё винтовые устройства, но, говорят, они секретны…. Однако иностранец. Поступивший на русскую службу, мог бы воочию увидеть последние плоды прогресса.

И, сделав многозначительную паузу, Кутузов произнёс:

— Не желаете ли, сударь, увидеть всё это своими глазами и самостоятельно во всём убедится? Я имею полномочия от императора пригласить вас в Россию.

Его визави был поражён.

— Неужели? — только и вымолвил он.– Император Александр слышал про меня? Не верю своему счастью — это исключительная честь!

— О, да! Вы известны как многообещающий кораблестроитель, но лишь в России ваши умения раскроются должным образом, а таланты будут по достоинству оценены! Вы сможете строить там новейшие корабли исключительных свойств; о вас будут говорить, как о создателе будущего! Россия теперь на переднем крае мирового кораблестроения, именно там зарождаются конструкции будущего. Спешите воспользоваться шансом стать частью этого успеха! Ну и, скромное вознаграждение в… Сколько вы получаете здесь?

— Примерно двенадцать тысяч ливров!

— О, как это унизительно! Поверьте, император по-другому относится к талантливым людям! Я имею честь предложить вам вознаграждение в семь тысяч рублей, что вдвое превышает названную вами сумму….

От открывающихся перспектив у провансальца закружилась голова. Да, там, на Севере происходит что-то необычное и волнующее. Корабли, убедительно разгромившие флот султана Селима, поразили его. Смелые, точные линии, изящество и смертоносная красота — они казались вышедшими из другой эпохи… А уж как убедителен был их точный огонь!

— Я… мне надо подумать, — наконец произнёс он.

— Конечно. Но только, мой дорогой друг, поторопитесь — не оказаться бы вам в османской тюрьме! Тут вас ничего хорошего уже не ожидает: стоит этим дикарям кого-нибудь заподозрить — они сживут беднягу со свету, не дадут ни спокойно исполнять свои обязанности, ни покинуть страну. Сколько я уже видел таких историй!

— Мне надо посоветоваться с братом!

— Ах, ну да. Ведь вы не один прибыли в Истамбул! Что же, ваш брат тоже опытный инженер, и также как вы, может рассчитывать на гостеприимство нашего императора!

— О, уверен, он будет заинтересован. Сколько вы сказали — семь тысяч рублей?

— Именно. Итак, если вы решитесь, то знайте: через неделю я покидаю Турцию. Император отзывает меня для новой миссии — и право, я очень этому рад. Слишком многие меня здесь ненавидят; в этом городе ещё нескоро выветрится запах гари! Так вот, если вы примете верное решение, я рад буду пригласить вас на борт корабля как гостя нашей дипломатической миссии. Да, и вашего брата, и супруг, разумеется, тоже! Когда надумаете, дайте мне знать. Я буду здесь ещё восемь дней.

И через восемь дней Жак-Бальтазар Ле Брюн, его брат Франсуа Ле Брюн, их дети и супруги упаковали вещи, закрыли все обязательства и погрузились на борт фрегата «Кафа», отбывавшего в Херсон. Наречённый на новой Родине Яковом Яковлевичем, Ле Брюн де Сен-Катерин прожил долгую жизнь и сделал головокружительную карьеру, дослужившись в конце концов до должности главного кораблестроителя Российского флота.

Глава 6

После долгого дня и весьма приятно завершившегося вечера я уже было готовился заснуть, как вдруг лежавшая под боком супруга произнесла:

— Саша, послушай…

Сон сразу же пропал — ни в одном глазу! Это её фирменное «Саша, послушай» обычно бывает предвестником не самых приятных вопросов и всяческих беспокойств.

— Да? Что ты желаешь, ангел мой?

— Саша, я хотела бы больше участвовать в твоей жизни. Мы видимся всё реже. Ты уходишь, когда я ещё сплю, и приходишь так поздно…

Вот тебе и раз! Впрочем, этого следовало ожидать…

— Друг мой! — попытался я урезонить супругу. — Моя жизнь — управление делами России. Тебе придётся участвовать во многих скучных вещах, смысл которых будет тебе непонятен…

Но Наташу эти увещевания совершенно не впечатлили. Когда ей надо, она бывает чрезвычайно упорной. Как-никак — суворовская кровь!

— Может быть, я разберусь? У меня были хорошие успехи в Смольном!

— Хорошо. Если желаешь, я пойду сегодня осматривать последние достижения Технического центра — их выставляют в Вольном Экономическом обществе. Хочешь пойти со мною?

— Конечно, это же так интересно!

— Ну и славно. А ещё…

Я призадумался, пытаясь на лету придумать, чем бы её занять. Купить спа-салон? Увы, их ещё не придумали, хотя идея недурна, да… Благотворительность? Праздники? Да, точно! Ведь скоро же Новый год, Рождество и всё такое!

— Вот что, Наташа. Для тебя есть первое задание: надобно устроить в Зимнем «Новогодние праздники».

— Как здорово! А что это будет? Бал? Машкерад?

— Да, непременно. Но прежде всего — новогодняя ёлка.

— Ёлка?

— Да, ёлка. Это символ Рождества в Германии. Ставят посреди залы красивую ель, украшают её специальными игрушками гирляндами (кстати, их срочно надо изготовить), водят вокруг хороводы, кладут под неё подарки. Одну поставим в Аванзале, а другую — прямо на улице.

— Разве этим не может заняться обер-шталмейстер?

— Может. Но он будет тратить чужие деньги, а ты — наши. Понимаешь?

— Да! А ты расскажешь, как это сделать, а то я никогда ничего подобного и не видела!

— Конечно.

Супруга прильнула ко мне потеснее.

— Саша, слушай. А правда, что то, что мы сейчас делали — это грех?

Ну, вот, здравствуйте!

— Отчего же, милая?

— Ну, в Библии сказано, что мужчине и женщине следует возлечь для того, чтобы родить. А то, что мы делали сейчас, — от такого родить никак не получится! Это скорее похоже на грех Онана…

Ндааааа… Начинается. После периода первой влюблённости у нас с супругой наступил более зрелый и чувственный период, когда стремишься познакомить любимую со всеми возможными гранями наслаждений. Но я уже замечал, что по поводу некоторых вещей Наташа испытывает некоторые моральные сомнения, мешающие ей в полной мере отдаться своим ощущениям. У меня уже были возможности убедиться, что моя супруга по природе своей — страстная женщина; но всё же, иногда наше общение проходит по рубрике «исполнить супружеский долг и баиньки».

— Не сказано такого в Библии!

— Ну как же, в «Послании к Коринфянам…»*

— Послушай. Ну что, право, за ерунда. Мы же с тобою никогда не уклонялись от нашего родительского предназначения, не так ли? У нас есть сын, прекрасный, крепкий мальчуган. Сейчас, пока ты кормишь грудью, у нас всё равно не получится зачать нового бузотёра, да и тебе надо восстановиться после родов.

— Детей надобно рожать, сколько Бог пошлёт!

— Ну, нет. Мало дать жизнь. Надо ещё выкормить и воспитать. А наше дворянство всё более уклоняется от этого. Младенцев сдают кормилицам и нянькам, и мать они видят раз в несколько дней, а отца — хорошо, если раз в несколько месяцев! Человек — социальное существо, его жизнь не ограничена биологией. Так что надобно соизмерять возможности, не только способность произвести детей, но и обиходить их. Ребёнок должен быть желанным, а не сваливаться на голову внезапно.

— Но ведь это Бог решает…

— Честно говоря, мы очень мало знаем про Бога, чтобы рассуждать, что он там решает, а что нет.

— Но святые отцы…

— Это всего лишь люди.