Это был мой первый взрослый поцелуй. Не в щёчку… Сколько смущения, удивления, трепета, наслаждения принёс он мне… И онемели губы, и подкосились ноги…

Капа встретила меня у порога.

– А Надька-то где? Ещё не нагулялась?

– Надя у Толика в гостях. Скорее всего, там и останется.

– Родители пригласили?

– Не знаю.

– Так вы не вместе-то, что ли, были?

– Ну… – замешкалась я с ответом. – Сначала вместе, потом не вместе…

– А возле тебя Смирнов, что ли, сейчас ошивался?

Я покраснела: фамилию Алексея я и не знала.

– Да, Алексей с Левобережья, – нехотя ответила я.

– Вот так я и думала! – всплеснула она руками. – Каланчу эту за версту видно! Ангелина, пока не поздно, остепенись! Плохой парень-то, гуляка! Весь в отца! Ни одной юбки не пропустит. Наплачешься с ним. Одна, вон, до сих пор плачет.

– В отца? Отец же женатым сюда приехал, – удивилась я.

– Жена не стена. Легко отодвинул-то. Успешно сахарил мозги молодым девчонкам.

«Вот что значит маленький городок! Слухи разлетаются в подробных деталях. А к этим деталям плюс ещё и домыслы», – думала я, лёжа в кровати.

Не знаю почему, но весь этот негатив в адрес Алексея не только от Капы, но и от Анатолия, никак не отражался на моём впечатлении о нём, хотя я и осознала, что парень хорошо погулял и поменял немало девушек. Но прежде чем жениться или выйти замуж, разве мы не ищем именно своего человека? Мы же не выходим за первого, с кем начинаем гулять за ручку и целоваться. Всё познаётся в сравнении. А иначе как понять, что именно ОН или ОНА – твоё, а не кто-то другой? Да, юные годы я провела на Западе, где отношения между юношами и девушками раскрепощённее, но это не означало, что я была за свободную любовь. Вовсе нет! Но и ханжой я тоже не являлась. И потом, я доверяла самой себе: своей интуиции и своим чувствам.

В понедельник я проснулась на час раньше, чтобы успеть вернуться в общежитие и привести себя в порядок перед работой.

Приняла душ, надела юбку в складку на два пальца ниже колен и строгую белую блузку с чёрными пуговками и чёрной окантовкой на воротнике и манжетах, навела лёгкий макияж. У выхода стояла директорская «Волга». Я замешкалась, хотя понимала, что машина ожидает меня. Николай открыл заднюю дверцу:

– Прошу, мадам!

– Мадмуазель, если что, – отнюдь не приветливо ответила я. Но в машину села – совсем ни к чему высказывать протест и гонор водителю.

У новой высотки экипаж пополнился Сергеем Петровичем. Он пребывал в бодром настроении:

– Утро-то какое ясное! Приветствую молодое поколение! Ангелина, замечательно выглядите! Выходные пошли на пользу.

– Спасибо, Сергей Петрович! Я в полном порядке. Не было необходимости посылать Николая за мной.

– А почему нет? Живём рядом. Отчего же мне не подбросить до работы ценного молодого сотрудника?

– Сергей Петрович, по утрам полезны пешие прогулки или пробежки, особенно кабинетным работникам. И до комбината я обычно добираюсь не одна, а в компании. Партия же призывает: «Идите в массы! Будьте частью народа!», – перевела я неприятную для меня тему на шутливый тон.

– Ха-ха, один-ноль! – директор обернулся ко мне и подмигнул. – Но если опять будет прогноз похолодания, не обессудьте: машина будет у подъезда.

В двенадцать дня зазвонил телефон. Вместе с физруком Владимиром мы оформляли праздничный плакат для актового зала и хотели закончить до обеда. Я сняла трубку, прижала её плечом к уху и продолжала вырезать ножницами силуэты больших букв из цветной бумаги.

– Да, слушаю вас!

– Лина, малышка, ты? – раздался голос Алексея, я бы не узнала его, если б не столь фамильярное, знакомое обращение.

– Да, Алексей, это я.

– Алексей?! Я заметил, ты называешь меня Алексеем, когда сердишься…

– Вовсе нет! Но я на работе. И не одна в кабинете.

– Понял! Запиши всё-таки мои телефоны и перезвони когда сможешь. Тогда же не будет считаться, что ты позвонила первой, правда? – в голосе Алексея звучала усмешка, он продиктовал номера.

Я записала и перезвонила после обеда. Трубку взяла секретарша.

– Добрый день! Пригласите, пожалуйста, Смирнова Алексея к телефону, – подчёркнуто вежливо попросила я.

Хорошо, что Капа назвала фамилию, иначе звонок звучал бы как личный, а я стеснялась этого.

На этот раз в кабинете не один был он, думаю, что секретарша находилась рядом. Разговор не клеился. Да и о чём нам говорить по телефону, если никаких событий после вчерашнего расставания не произошло?

– Лина, я приду вечером на правый берег. Погуляем?

– Алёша, не поверишь, но мне абсолютно некогда: я беру работу на дом, аврал же перед Новым годом.

– А, ну да, ну да, подготовка к концерту. Ох, уж эти музыкальные работники! Ноты, что ли, будешь зубрить дома? – с насмешкой спросил он. – До Нового года больше недели.

– Хорошо, давай встретимся у дворца культуры, но не сегодня, а послезавтра: хочу посмотреть фильм «Москва, любовь моя». Картину почти год по стране крутят, а я до сих пор не видела. Если ты не против составить компанию, то подходи к 18:20.

– В кино с девчонками я точно ещё не ходил, – засмеялся Алексей. – А почему не к дому? Мне же по пути.

– Я прямиком из комбината приду в ДК.

Не знаю, почему до сих пор не сказала Алексею про общежитие и что я не музыкальный работник. Впрочем, а когда было говорить? Ну, три раза проводил с танцулек, ну, один раз поцеловались. Я в принципе мало говорила, а слушала его, соловья сладкоголосого, а если и говорила, то не о биографии или работе. Не было у меня возможности да и надобности разубеждать его в заблуждениях, к которым он сам и пришёл.

В среду, когда я подходила к дворцу культуры, Алексей уже стоял там. В модной тёплой дублёнке, в норковой шапке он привлекал к себе взгляды, переступал с ноги на ногу и озирался по сторонам. Сердце моё забилось, и дёрнулось веко правого глаза. Боже, ну как же он хорош! А ещё говорят, мужчина должен быть чуть краше обезьяны. Ну нет, увольте! Девушки тоже любят и глазами, а не только ушами. Он ещё не видел меня.

Ах, вдруг вспомнилось мне, у местных парней двух берегов идёт междоусобная война, и чаще не словесная, а с мордобоем. Одно дело проводить меня до дома Капы на набережной и совсем другое дело – светиться у ДК, добираясь сюда через всё Правобережье к крайней улице Молодёжной.

Лёшка поймал меня, закружил, поставил и поцеловал в щёку. Какие горячие губы! Щека пылала. Возможно, такая чувствительность кожи появилась после обморожения?

– Малышка, ну что ты такая напряжённая? Пойдём!

Он потянул меня внутрь. В фойе ярко горели люстры. Кинозал располагался справа, а слева – помещения для различных кружков, в том числе и комната музыкантов. У кассы стояла очередь, но Алексей уже купил билеты. Девчонки с комбината свернули себе шеи, разглядывая парня.

В фойе влетел физрук Владимир, увидел нас, и на лице от удивления подпрыгнули брови :

– Физкульт-привет, футболист! Сколько лет, сколько зим! Когда снова встретимся на поле? Команду-то хоть не растерял?

– Вовчик, привет! Да вот хочу собрать к весне. Сейчас и тренироваться негде.

Алексей перевёл взгляд на меня:

– Наверное, знакомы по комбинату? Представлять не надо?

– Не надо, – ответила я и почему-то залилась краской.

«Блин, блин, блин, как же мал этот городок! Вот поистине мир тесен! Ничего ни от кого не скроешь» – только подумалось мне, как с левой стороны фойе открылась дверь комнаты музыкантов, и из неё вышли Ирина и её новоиспечённый муж Владимир. Нас они ещё не видели. Не знаю почему, но я была готова провалиться сквозь землю, как будто во всех этих внезапных встречах моя вина́. Новоиспечённый муж закрывал дверь ключом, а Ирина разглядывала потенциальных зрителей кинокартины и вдруг заметила нас. Алексей и Владимир стояли боком к ней и разговаривали про дела футбольные.

«Эх, прокачусь!» – мелькнула в голове шальная фраза, нередко подбивавшая меня на что-то экстравагантное или авантюрное. Я взяла обоих футболистов под руки и повела их в кинозал, оставив статную красавицу Иру смотреть нам вслед.