— Твоя мать! — судья состарился лет на десять.

— Не деньги ли это, а какая-то услуга, и вы связаны больше, чем я думаю? — Эдем не отвлекался от главного.

— Деньгами.

— Передавал кто? Он? Его люди? И кому? Вам? Посреднику, который может выдать?

— Здесь тоже все чисто.

Машина ревела, как разъяренный слон, но Эдем кричал еще громче.

— Кто передавал вам деньги?

— Лично Кругляков. Лично! — кричал ответный судья.

Эдем сбавил скорость.

— А следует денег? — внешне он был спокоен, словно вел паровозик в зоопарке. — Не найдется ли он в покупках, не соответствующих прибылям? Этот дракон, на котором мы летим, на кого записан?

— На тестя. Все будет хорошо. Я умею прятать доходы. Мне нужно возвращаться.

Эдем плавно затормозил. Судья тяжело дышал, словно пробежал эти километры ногами. Отстегнулся и полез под сиденье в поисках сигарет.

— Повезло, что я поймал вас до обеда, а не после — потому что пришлось бы отмывать салон, — Эдем по-панибратски хлопнул судью по плечу так, что тот ударился головой о бардачок. — Что ж, я доволен результатами разговора, — и это была чистейшая правда.

Он оставил судью копаться под сиденьем, а сам пошел к своей машине, пару раз отставшей из-за трафика, но все же сумевшей догнать их.

— Я как листок на ветру! — крикнул он Затойчи, вылезшему из автомобиля с неспешностью мудреца.

Тот сплюнул на дорогу, давая понять, что он думает о манере боссовой езды.

— В своем гениальном плане мы не учли, что у судьи машина с правосторонним рулем. Если бы мне не удалось пересесть в водительское кресло, камера в моем пиджаке снимала бы не судью, а замечательные киевские пейзажи, — Эдем поднял руку, как футболист, забивший гол. — Хотя они действительно замечательные!

— Это я виноват, что мы этого не учли, — как редко заблуждающийся человек Затойчи не искал оправданий. — Но зачем было так лететь? — не удержался он от упрека.

— Ну, я же летел не к Солнцу, — ответил Эдем.

3.11

Акции компании братьев Билевичей упали на десять процентов еще до того, как антикоррупционный прокурор закончил свою пресс-конференцию. Вопросов к Мостовому было много, но и само публичное приглашение братьев на допрос уже о многом свидетельствовало.

Завершив публичную часть пресс-конференции, прокурор еще полчаса ходил от одной камеры к другой, готовый дать эксклюзивный комментарий всем желающим. Журналисты любили Леонида Мостового не только за созданный ими же образ честного человека, который нюхнул пороха на войне, потерял руку, но не честь, и теперь взялась защищать родину в тылу, не только за его яркие метафоры, но и за максимальную публичность и понимание, что создаваемый ими информационный продукт требуется обеим сторонам.

Ответив на последний вопрос, Мостовой вернулся в прокуратуру. Оставил машину во внутреннем дворе и уже собирался зайти через задний вход, когда его позвали.

У стены напротив, опершись на жестяную чердак подвала, стоял бизнесмен Виктор Шевченко.

Рассуждая, что могло понадобиться здесь такому человеку, прокурор поглядывал на окна — не годится, если сотрудники заметят начальника в компании известного бизнесмена. Эдему стало неудобно, но что поделаешь: встреча срочна.

Мостовой кивком приказал ему идти за собой и скрылся за дверью.

Они молча спустились по узкой лестнице в архив. Молодой лейтенант увлеченно читал книгу и никак не отреагировал на скрип двери, подумав, что пришел коллега. Мостовой хлопнул по стойке ладонью, и лейтенант подскочил как от копняка.

— Пора обедать, — заявил Мостовой и указал растерянному сотруднику на дверь.

Тот вылетел так, будто торопился на шведский стол с черной икрой.

— Надеюсь, у вас нет аллергии на пыль, — сказал прокурор вместо приветствия.

Эдема загипнотизировали стальные стеллажи с перевязанными веревкой папками и картонными коробками, на каждую из которых был наклеен пожелтевший от длительного хранения ярлык. Казалось, тысячи тайн ждут здесь удобного времени. Он представил, как эти стеллажи уходят вглубь архива, скручиваясь в лабиринт, в который следует заходить только с клубком Ариадны.

— Пан Шевченко, что у вас до меня?

Эдем заморгал, отгоняя полу.

— Охочусь на Минотавра, — он провел ладонью по глазам. — Надеюсь, вы знаете меня в лицо из теленовостей, а не потому, что моя фотография приколота к пробковой доске над вашим столом.

— Я думал, у таких людей, как вы, нет времени смотреть на голливудское кино. Нет у меня пробковой доски и вообще у нас не принято выставлять дела, которые мы ведем, на осмотр коллег. Господин Шевченко, я не Халиф Умар, и у меня нет второй свечи, только одна государственная. Давайте же не будем курить напрасно.

Эдем подвинул бумаги на столе архивариуса и присел на краешек.

— Дело Фростова, — сказал он, и прокурор поднял голову, услышав фамилию, преследовавшую его третий день. — Его заключение стало возможным не только из-за братьев Белевичей. Ведь нельзя сбрасывать со счета судью, вынесшему ему приговор, несмотря на отсутствие серьезных доказательств. Кто же вступится за обычного бухгалтера?

Прокурор хмыкнул.

— Тем неожиданнее, что у обычного бухгалтера вдруг появилось столько влиятельных друзей.

— Считайте его историю той же снежинкой, что привела к лавине. Коррупция, безнаказанность чиновников, дырявые законы — это ведь появилось не вчера. Наконец сила давления стала сильнее силы трения. И понеслось!

— В моей профессии не принято верить в снежинки, — прокурор оперся рукой на ближайший стеллаж и, замастившись, сразу же отдернул. — В ней вообще мало объектов веры: законы, факты и, может, еще чистая логика. Единственная причуда, которую может позволить себе Фемида, — на мгновение зажав меч между коленами, перехватить весы другой рукой.

— Мне всегда сильнее нравилась Эквитас.

Прокурор красноречиво поднял рукав, чтобы взглянуть на часы, но Эдем сделал вид, что намека не понимал, и продолжил:

— Помните одну из главных нравственных дилемм в боевиках 90-х? Делать по закону или по справедливости? Обычно герои выбирали закон. Я тоже считал это правильным выбором, пока не повзрослел.

— Обычно выбор в кино был другой: между законом и самосудом, — сказал прокурор.

— Испортили такую притчу.

— Господин Шевченко, мы же дышим пылью не ради того, чтобы обсудить мифологию или кино. Что с судьей? У вас есть доказательства его подкупа братьями Билевичами? Вы ради этого пришли?

Эдем вынул из кармана телефон.

— Братьями Белевичами нет. Но ведь они не единственные, кто стремится решить дело в свою пользу с помощью взятки. Познакомьтесь: судья Назаров. Видео уже на ютубе, но вы пока первый его зритель.

Под аккомпанемент комментариев Эдема, которые, казалось, не иссякнут, пока собеседники сами не пылятся, прокурор просмотрел ту часть признания судьи, которую Эдем снял с водительского сиденья. Однажды не хватило — Мостовой нажал кнопку повтора.

— Интересное кино. Голос изменен, но, я так понимаю, рядом с ним вы? — спросил прокурор.

— А это имеет значение?

— Разве что вы решите дать показания. Само по себе это видео не является доказательством.

Эдем спрятал телефон в карман.

— Мне это известно, но это даст вам основания для ордера на обыск в кабинете судьи. Запаситесь автогеном, может, обнаружите в его сейфе денег больше, чем следовало бы иметь с его зарплатой. И как бонус. После нашего разговора судья захочет поговорить с Борцем тет-а-тет: смена хозяина, словом, долго объяснять. Не удивлюсь, если Борец сам придет к нему в кабинет. Я бы на вашем месте дождался этого момента. Представьте, два фигуранта дела, о котором идет речь на видео, да еще и наличные деньги в сейфе. Если постараетесь сегодня, можете никогда не играть в лотерею, потому что джек-пот не выпадает на табло дважды.

Леонид Мостовой поднял из-под ног и разгладил на столе вылетевшую из папки бумажку.