— Уверены, что сможете?

— Уверена.

— И огня в ней не будет?

— Только бескрайний океан.

— Если так, приходите послушать, и я удивлю вас.

Инара будто ожидала такого предложения.

— Согласна, но тогда услуга за услугу. Если я потрачу время на вас, вы потратите время, чтобы сегодня съездить со мной в одно место. В музыкальный магазин, выбрать подходящую гитару моему… е-е, племяннику. Согласие? — она стряхнула с губ крошки круассана и протянула ладонь.

И Эдем пришлось приложить немало усилий, чтобы без дрожи пожать руку женщине, которой он не затрагивал уже пятнадцать лет.

— После пресс-конференции.

Вернулся Паштет, не расстроенный, но задумчивый.

— Если вы такого невысокого мнения о группе и заранее хотели нам отказать, зачем вообще нужно было встречаться? — спросил он Инару, копавшейся в своем кошельке.

— Я еще не сказала «нет», — ответила Инара и ушла, оставив под чашкой деньги за свой завтрак.

Паштет проследил, как за ней захлопнулась дверь ресторана, отломил кусок круассана из ее тарелки и спросил у подопечного:

— Ты что-нибудь понимаешь?

Эдем понимал: Инари нужна была хорошая гитара.

А Эдему нужен был ответ на вопрос: что же произошло пятнадцать лет назад, когда Инара его бросила?

2.4

В мае Инара перестала писать письма Эдема. Он готовился к экзаменам, и с особым нетерпением ждал заветного конверта, который мог бы отвлечь его от учебы. Он не обижался, понимал, что Инара должна была с головой нырнуть в курсовую, и дело даже не в том, чтобы написать краткую записку, — проблема во времени для похода на почту. Штурмуя учебники, Эдем иногда обнаруживал, что хитрое плетение права не может удержать его мыслей — они рисовали пасторальные картины летних каникул, и строчки танцевали перед его глазами бессмысленным набором знаков. Но вот уже сданы экзамены и приобретен билет. Воскресным утром автобус выпускает Эдема на перрон. У него большой рюкзак и еще большие надежды.

Инара снимала комнату на Оболони, у одинокой бабушки. Эдем и не заметил, как по размышлению о том, не лучше ли сначала поехать к другу, принять душ и оставить там тяжелый рюкзак, оказался на синей ветке метро.

Купив букет полевых цветов, он двинулся между многоэтажками на сквозных подпорках. Они сотни раз бродили с Инарой по этим дорожкам, пили воду из кюветов, спускались к набережной или, заняв свободную скамейку, читали друг другу любимые книги.

Консьержка знала Эдема, и, помахав ей букетом, он взлетел на четвертый этаж. Хозяйка квартиры просыпалась рано, но если и спала, разве для влюбленного имеет значение чей-то сон?

Звонок трещал, словно гиря, которой суют по битому стеклу. Старушка открыла сразу — в махровом цветастом халате, в платке и шерстяных носках — ей всегда было зимно. Она сощурилась, узнала Эдема, и он понял: что-то случилось.

Они не сказали друг другу ни слова. Старушка высунула ящик трюмо в коридоре и протянула Эдему запечатанный конверт. Как в какой-то театральной постановке, Эдем забрал четырехугольник без подписи.

Он вышел из подъезда, не ответив на вопросы консьержки. Прошел мимо детской площадки и припаркованных автомобилей, терпеливо дождался, пока светофор мигает зеленым, спустился к набережной Днепра. Река была на месте. Эдем оставил рюкзак и цветы на парапете, устроился на камень у воды и надорвал конверт.

Инара была немногословна. Она сообщала, что время, проведенное с Эдемом, было лучшим в ее жизни, но она встретила другого, полюбила его, уезжает из Киева, просит простить ее и не искать.

Эдем перечитывал письмо снова и снова. Он не мог постичь написанное. В последний раз они виделись три месяца назад, и их счастье было тогда безоблачным. Ему стало горячо от мысли, что поведение Инары, ее поцелуи и смех тогда были уже игрой, — даже новый роман не может вспыхнуть за несчастные три месяца и превратить в пепел отношения, казавшиеся вытесанными на граните.

Эдем сделал единственную попытку отыскать Инару — отправился в ее вуз. И узнал, что она забрала документы и исчезла в неизвестном направлении. Чтобы через пятнадцать лет появиться в его жизни снова — с чужой фамилией, но с той же самой надменной осанкой и созвездием веснушек на лице.

2.5

Пресссекретарь Олеся Мицного встретила Эдема перед входом в здание, где через несколько минут должна была начаться пресс-конференция «Времени нет». Пятна на ее щеках объяснили Эдему: до сих пор такого не случалось, чтобы Крепкий пришел на встречу с журналистами, не обсудив с ней стратегию заранее.

— Где ты был? — возмутилась она.

— Надо было распечатать некоторые документы, — он постучал по папке под мышкой. — Не волнуйся, все будет хорошо.

Он и сам успел поверить в это. Махнул рукой незнакомому прохожему, поздравившему музыканта, и, напомнив себе, что он — Олесь Мицный, потянул стеклянную дверь.

Путем в конференц-зал он успел дать два комментария всеукраинским телеканалам — для Мицного это было обычное дело. Эдем за свою адвокатскую карьеру встречался с журналистами нечасто, но достаточно, чтобы приучить себя не беспокоиться при включенной камере и говорить короткими предложениями, которые потом будет удобно монтировать.

Ударник, бас-гитарист и клавишник уже расположились за столом, специально выбрав места напротив табличек с именами соседа. Это была их давняя игра — обманывать журналистов, а потом выискивать в сети, кого из них подписали чужим именем. Помещение на сто мест не было заполнено и наполовину, но это не повод считать пресс-конференцию провальной: ее транслировали онлайн. Поэтому зал обычно набивался тележурналистами, которым нужна была эксклюзивная картинка, пришедшими с заранее подготовленным вопросом корреспондентами и студентами. Остальные строчили новости, не отходя от офисного компьютера.

Собравшиеся оживились, когда Крепкий зашел и начал давить руки музыкантам. Фотографы металлов вспышки на сцене.

— Как твоя нога? — спросил бас-гитарист, и Эдем вспомнил, что в прошлую субботу Крепкий растянул ногу на баскетбольной площадке. Он постучал по бедру, давая понять: уже не болит. Пресссекретарь провела его к пустому креслу, словно он мог куда-то убежать.

Эдем протянул ей флешку.

— Передай это мужу за проектором. Здесь фото, его нужно будет вывести на экран, когда я подам знак.

— Что за фото? — пресс-секретари не нравились сюрпризы.

— Парня, которого ты не знаешь. Вообще никто его не знает.

Эдем изучал зал. Единственный человек, лицо которого нельзя было разглядеть, — человек в бейсболке, углубившийся в телефон. Инары не было. Не пришел и Паштет, но это делалось умышленно — так продюсер становился тросом страховки на случай форс-мажора: если какой-нибудь вопрос выбьет членов группы из колеи, пресс-секретарь переадресует ее отсутствующему продюсеру, а значит, будет шанс сократить имиджевые потери.

Самым молодым и симпатичным участником группы был клавишник, но журналистки прикипали взглядами к Крепкому. Он был звездой даже для людей, привыкших общаться со знаменитостями.

Пресс-конференция началась с анонса концерта, запланированного на вечер субботы. Рассказ от имени другого человека, когда нужная информация поступает во время разговора, оказался для Эдема очень увлекательным приключением. Он был как эрудит на интеллектуальном шоу, испытывающем экстаз прозрения перед каждым последующим предложением. От концертной темы перешли к новому альбому «Времени нет», а затем начались вопросы.

— Сколько времени вы писали этот альбом? — поднялся с места юноша с блокнотом в руках, очевидно начинающий журналист.

— Пятнадцать месяцев. Первая песня появилась в июне прошлого года. За это время можно зачать ребенка, выносить его, родить и дождаться его первого шага. А мы вот создали альбом.

Дверь в конце зала ни на миг не оставалась в покое: корреспонденты, операторы и фотографы сновали вперед-назад. Эдем упустил момент, когда вошла Инара, — увидел уже, как она усаживалась где-то посреди зала.