По деревянной лестнице спустились на самое дно корабля. Вдоль каждого пролёта расположилась пара огоньков, чтобы не спотыкаться во мраке.

Моряк обустроился на корабельном складе. Посреди стоял широкий стол, украшенный грязной посудой и объедками. Немного попахивало гнильцой.

– Не часто ты здесь прибираешься, – произнёс я вслух.

– Редко вылезаю наружу. Должно быть, это ты устроил стрельбу? – ответил акаимец.

– А что, слышно было? – приподнял бровь.

– А то! – хмыкнул он. – Хорошо, что пушки уже вряд ли пригодны для стрельбы, а то ты бы и из них захотел шмальнуть, мракоборец.

– Можно просто Эдгар, – вот и повод представиться.

– Кемель, – кивнул в ответ мореплаватель. – Есть хочешь, Эдгар?

– Не откажусь, – ответил я, присаживаясь на стул. Наконец-то, можно выпустить револьверы из рук, хотя… «Всегда лучше держать один под боком. Доверять нельзя никому». Снимаю шляпу, убираю с плеч расхлябанные седые волосы.

Кемель, бесцеремонно спихнув на пол грязные кастрюли, тарелки и ложки, поставил передо мной чистую жестяную миску с остывшей перловой кашей. Сверху сыпанул немного соли и вставил чистую ложку.

– Мы не так много продуктов везли, в основном, порох и боеприпасы. Эти запасы крупы были едва ли не последними в Империи, – сказал Кемель и уселся на ящик напротив, подперев голову прикладом мушкета.

– Спасибо и на том, – без особого удовольствия, я принялся за трапезу. «Нет, это всё же лучше, чем жаренная канализационная крыса». Пересоленная, недоваренная перловка, тем не менее, хорошо набила желудок, я даже попросил добавки. «Мяса бы… нормального».

– Как так вышло, что ты остался один на этом корабле? Я видел засохшую кровь на стенах, – спросил я, запустив руку в карман с револьвером.

– Акаимская Империя пала, – эта новость меня никак не шокировала. – Должно быть, месяца три назад это произошло. Все, кто мог – бежали по воде, потому что материк оказался в подчинении серой гнили.

– Как видишь, у нас тут ситуация не лучше, – пожимаю плечами.

– Заметил… – махнул рукой Кемель. – Изначально, мы хотели отправиться в Свазу, через тёмные воды. В конце концов, необузданный человеком континент мог и не пострадать от серой гнили, но… Можешь мне не верить, но мы видели тех, кого наши предки, стало быть, называли «русалками».

– Чего? – вытаращился я.

Серая гниль меняла облик людей, но они всё ещё оставались отдалённо похожими на самих себя. Только сильно изуродованными. Да и плавать прокажённые не умели из-за постепенно истощающихся мышц.

– Мы шли группой из трёх кораблей. Они сначала нас окружили и стали протяжно ни то урчать, ни то шипеть. Предупреждали, походу… – Кемеля передёрнуло. – Командир и не думал отступать. Мы открыли по ним огонь из мушкетов, и жестоко поплатились. «Морской конёк» и «Белая акула» затонули. А наш «Рыжий окунь» чудом вернулся в территориальные воды, потеряв половину команды.

– Что они делали? Как выглядели? – спрашиваю его, а сам думаю: «Неужто этот материк нельзя покинуть?»

– Я… – запомню Кемель. – Я не помню. В этой суматохе я лишь заметил, что у них очень гладкая, склизкая кожа и нет ног, в привычном понимании. Зато есть щупальца и… глаза… Чёрт побери, их глаза сводили других парней с ума, заставляя прыгать за борт, прямиком в лапы чудовищ! Наверно, потому я и не помню их глаз, иначе бы здесь не сидел с тобой.

– Что было потом?

«Мифические чудовища, допустим. Но откуда взялась кровь в коридорах?»

– «Рыжий окунь» получил серьёзные повреждения. Одно из чудовищ пробралось на капитанский мостик и всех там выпотрошило, убив штурмана и капитана. Никто другой управлять кораблём не умел, но даже так, после всей заварушки мы сбились с толку и просто дрейфовали с месяц в открытом море, – рассказывал Кемель. – Припасы подходили к концу… Я, и несколько других парней, забаррикадировались здесь, на складе. Остальные принялись жрать друг друга. В конце концов, кто-то подхватил серую гниль. Когда бойня снаружи стихла, мы выбрались со склада и выбросили трупы за борт, чтобы не гнили, и продолжили дрейфовать.

– Что случилось с твоими товарищами? – подозреваю, что здесь что-то неладное.

– Они… Погибли. Подцепили серую гниль, когда перетаскивали тела.

– Врёшь.

«А морячок-то не чистый оказался!» – хмыкнул я с презрением.

– Чт… С чего ты взял?! – напрягся Кемель.

– Серая гниль, как это ни странно, не передаётся от мёртвых к живым. Поверь, я знаю лучше тебя, – встав со стула, демонстративно поправляю кобуру на поясе. – Мир пал из-за таких, как ты.

– Выбора не было! Нам бы не хватило припасов! Если бы я не убил их, они бы убили меня, а то и съели! – стукнул мушкетом Кемель. Мне не составило труда развести его на признание.

– Выбор есть всегда. Ты мог умереть человеком, – надеваю шляпу и, перед уходом, предупреждаю акаимца: – Я не убью тебя, пусть твой поступок терзает тебя до конца жизни, Кемель. Но мне не даёт покоя мысль о том, что ты можешь также избавиться от меня. В конце концов, я съел целых две миски остывшего хрючева. Достаточная цена за человеческую жизнь, не находишь? – в голосе проскакивают нотки жестокой иронии. – Так, к чему я это… Сейчас я пойду и прилягу где-нибудь в каютах. И если ты войдёшь в мою комнату без стука, знай: я буду в курсе, и тут же тебя застрелю. Как проснусь – отправлюсь дальше. Хочешь, присоединяйся, но будешь идти спереди.

Скрипнув петлями, я покинул склад, оставив Кемеля наедине с растормошенной совестью. «Безусловно, правители виноваты в том, что развязывали войны. Но разве собственными руками они убивали миллионы людей за деньги?»

Найдя каюту с уцелевшей дверью, присел на протянутый от стены к стене гамак. «Давненько я на таких не спал». Следы человеческого грехопадения тут скрывались во тьме. Ковырнув ногтем по доскам, обнаружил под ними засохшую кровь. «Спасибо, что хоть без скелетов в шкафу». В остальном, обстановка была вполне цивильная. Через небольшое окошко на дверь смотрели седые лучи Луны. «Как удобно, не придётся тратить масло».

В планах, после пробуждения, было найти подходящие патроны под моих «мальцов» и разжиться маслом для лампы, да прочими расходными предметами первой необходимости.

Я прекрасно знал, что Кемель не осмелится войти. Судя по нашей первой встрече и тому, как он расправился с товарищами по несчастью, бить он мог только безоружных, да и то, в спину.

Но на всякий случай, я повернулся к двери и отвёл курок назад, держа револьвер в руке, уставившимся на дверь. У меня хороший слух. Стоит ему скрипнуть половицами, как я проснусь, и тогда будет достаточно просто нажать на спусковой крючок.

Засыпая, я вновь предался ностальгии о светлых деньках… Хах, светлых! Вот уж действительно игра слов!

***

Кто из мальчишек не мечтал стать мореплавателем? Особенно, когда каждый день ты работаешь в гавани и слушаешь в перерывах рассказы закалённых матросов.

Чтобы содержать Ольгерда и оплачивать учёбу, я постоянно искал работу. Как правило, чем грязней – тем больше платили. А в порту, так и вовсе, в середине дня кормили супом из рыбьих хвостов. Помои ещё те, но… бесплатно! Поэтому я смело мог пропустить завтрак и ужин.

Годам к тринадцати моё тело полностью высохло. Жировая прослойка практически исчезла, но и для мышц не хватало строительных материалов. В общем, я был, скорее, похож на поджарого старика, чем на крепкого юношу. Рута, однако, иногда звала меня в гости и подкармливала. Её родители, хоть и были врачевателями, не особо жаловали молодого, опьяневшего от усталости парня, который приходил к их дочери в то время, когда они не могли за ней следить.

Признаюсь, я ни о чём подобном тогда и знать не знал. Нет, слышал кое-что, но мельком и невнятно. Да и не интересовало меня это, сил после работы едва хватало, чтобы просто ходить и дышать.

– Эдгар, чтоб мне устрицы в сапог нассали! Тащи сюда свой зад! – раздался ласковый голос прораба.