— И всё это хранилось тысячи лет?

— К сожалению, нет. Коллекция не сохранилась. Её изъяли ещё когда осудили Инкрима. Затем предметы были разграблены и распроданы поштучно.

— Какое свинство.

— Да. Это всё муляжи. Вы же не думаете, что кто-то позволит нам держать в подвале башни настоящее оружие? Тем более, оно стоит целое состояние. Мы только недавно восстановили полную коллекцию. Все эти предметы действуют иллюзорно, да и то лишь в пределах тренировочной комнаты. Снаружи это просто куски металла.

— Замолчи, — Фред заметил саблю с волнообразными краями и осторожно погладил её по лезвию. — Хочешь сказать, и эта сабля — фальшивка?

— Холодное оружие настоящее. Лезвия затуплены, но если их наточить, — Мэй не договорил, и вместо этого, взял небольшой нож, ловко покрутил его одной рукой, пару раз перебросил из одной руки в другую, подхватил и поймал двумя пальцами за лезвие, не глядя. Напоследок он подбросил нож почти до самого потолка и поймал из-за спины, даже не поведя бровью.

— Как?! Как ты...

— Я прихожу сюда каждый день, чтобы тренироваться. Только не говорите другим смотрителям — это мой секрет.

Внимание Фреда привлёк самый длинный из предметов — светло-голубая заостроённая палка, покрытая гравировкой, напоминающей морозный узор. Он аккуратно взял эту вещь за коричневую деревянную рукоять и посмотрел поближе. Длиной этот предмет был чуть больше полуметра, а весил как чугунный.

— То, что вы держите в руках — Ледяной Бык. Его оригинал был утерян сразу же после того, как Инкрима казнили. Об этом оружии ходят легенды. Бык замораживает. Всего одна секунда, и кровь стынет. Мгновенно! И во всём организме сразу. Орудовать им нужно очень осторожно — одно прикосновение, и он сработает.

Инкрим поднёс палец к оружию, но отдёрнул, как от утюга. На какое-то время он забыл, что перед ним — обыкновенный муляж.

— Это — Красная Кобра, — Мэй взял серую палку в виде зигзага, расписанную под змеиную чешую. Коброй вещь назвали, видимо, потому, что её гарда напоминала «капюшон» этой змеи. — Когда она активна, она разгорается до красноты и ярко светится. Суть её действия прямо противоположна Ледяному Быку — она сжигает. Пользы в бою от неё немного — желателен контакт с голой кожей или тканью, а прожигать броню она не в состоянии. Но зато выглядит очень эффектно, — он положил Кобру на место. — Но что не сравнится по эффективности — так это Белая Орлица. Жемчужина коллекции, — он взял прямую серебристую палку с крестовиной в виде крыльев, расписанную гравировкой в виде орлиных перьев. — При взмахе она образует светящуюся дугу, расходящуюся в разные стороны от наконечника. Если надавить, дуга летит вперёд со сверхзвуковой скоростью, рассекая дерево, металл, камень и головы врагов. Дуга выглядит очень красиво, и напоминает крылья птицы. Она зачаровывает даже противников, и те не успевают опомниться, как уже мертвы, — Лилмэи с трепетом положил Орлицу на её полку в центре стенда. — У неё есть только один недостаток — она стреляет раз в несколько минут.

В дальнем углу Фред заметил короткий и отличающийся от других по форме предмет. На конце у него была шишка, шириной с ладонь, а сверху короной торчал пучок из игл.

— О! Это Злой Шиповник. Очень жестокое оружие. При контакте он выпускает отделяемые лезвия с волнистой поверхностью, которые проникают под кожу и начинают расползаться под ней, рассекая мышцы изнутри. Лезвия разделяются на ещё более мелкие, а извлечь их невозможно, так как двигаются они очень быстро и всегда устремляются вглубь. Инкрим почти не использовал это оружие. Но легенда гласит, что однажды он казнил им маньяка, что изнасиловал трёх своих дочерей.

— Боже! Какой ужас... Мне он нравится! — он взял с полки Шиповник и подкинул.

— Осторожно, ради Демиурга! — Мэй отнял у Фреда предмет. — Это вам что, игрушки?!

— Ты же сам сказал — это муляжи.

— Так и есть, но, — смотритель аккуратно вернул Шиповник на место. — Поймите, вождь, уважение превыше всего. Да и вообще! — вспылил он. — Кто ты такой, чтобы... Чтобы... Простите, — Мэй покраснел.

— Нет, нет, что ты? Выскажись.

— Как? Как это?

— Ну, — Фред развёл руками. — Как тебе объяснить? Выплесни эмоции. Валяй, я всё стерплю! Серьёзно, парень.

— Что значит «выплесни»? Простите, вождь, но эмоции — не грязная вода, чтобы её выплеснуть.

— Друг, — Фред приобнял смотрителя, отчего тот поморщился. — Если тебе что-то не нравится, не надо держать в себе. Знаешь, — он отошёл к стене и сел на корточки, прислонившись спиной. — Я с детства был злым и ненавидел окружающих. Если мне что-то не нравилось в людях, я говорил им... слушай, я так не могу, сядь рядом со мной.

— Рядом? Зачем?

— Сядь!

— Ладно, — служитель Культа повиновался.

— Когда-то я тоже ненавидел весь мир. Но когда я оказался здесь, в этом городе… как он? Чимстон?

— Чхимтосэн.

— Да, верно. Я… словно родился заново. Я был мёртв, а теперь я жив, понимаешь? И всё это благодаря Марку.

3

При выходе из башни, Фред заметил девочку. Маленькую, лет трёх, в красном платьице. Что в ней было удивительного? Он не сразу обратил внимание. Лишь когда опустил глаза на её красные туфельки. Дело было даже в туфлях, а в том, чего они касались. Девочка смело стояла на круглой площади, хотя остальные жители поколениями боялись на неё ступить. Фред не отрываясь смотрел на девочку не меньше минуты, в её чистые детские глаза, похожие на драгоценные камни, окутанные тонкой оболочкой росы, и долго пытался понять, что же он видит в них? Страх? Любопытство? Наверное, любопытство, которое возникает всегда, когда страх побеждён. Оно было настоящее, живое, детское. И в этот момент Фред испытал неизвестно откуда взявшееся чувство вины перед детьми. Перед всеми детьми Человечества. В подсознании возникла горячая скручивающая рассудок боль. Когда девочка убежала, Фред Берроу остался глядеть ей вслед.

Он вернулся домой ближе к сумеркам и застал «муравейник» за своими обычными неспешными делами. Кордой спал в своей комнате на третьем ярусе, Илман развешивала бельё во дворе, пока там кто-то мылся, совершенно при этом не смущаясь. Теуш перебирал струны.

— Нихао! — поздоровался он, когда Фред проходил мимо.

Лазер, в большой комнате на втором ярусе, на полу, покрытом циновкой, старательно пыталась научить шестилетнего мальчишку говорить по-английски.

Фред прошёл дальше, в комнату, где обычно собирались старики. Там были Хмурый и тётя Варавит. Хмурый старательно пересчитывал монетки, а тётя, в очках на верёвочках, штопала балахон.

— Ты был в подвале? — спросила она, сняв очки.

— Был, — кивнул он и сел в плетёное кресло напротив.

— Хочешь, я расскажу тебе историю, связанную с этой башней?

— С удовольствием послушаю, — он сел поудобнее.

— Ты, наверняка, знаешь, кто такой Инкрим. Если нет, я тебе расскажу. Более двух тысяч девятисот лет назад в одной деревне родился ребёнок. История не сохранила ни его детского имени, ни сведений о его родителях. Три года спустя, жестокая междоусобица разрушила его деревню и сожгла её дотла. Мальчика подобрали и усыновили двое странников, которые бродили от одной сожжённой деревне к другой и помогали людям. Их звали Тангер и Ариста. У обоих была тяжёлая судьба. Тангер родился в южной земле и был невольником. Он участвовал в царских развлечениях на арене. Мать была племянницей знатного протектора. Но война изменила их судьбы. Тангер и Ариста встретились в нелёгкое время и отправились в долгое путешествие.

— Постой-постой, — Фреду стало не по себе. Ему расхотелось слушать. Будто каменный груз повис у него в груди. — Я был приёмным? Вернее, он был приёмным? Инкрим.

— У нас, в Чхимтосэне, нет жёсткой грани между приёмными и родными. Для нас важнее тот, кто воспитал ребёнка, нежели тот, кто родил. И для Инкрима этими людьми были Тангер и Ариста. Самыми важными людьми в его жизни. Маленький мальчик трёх лет, увидев Тангера и Аристу, побежал за их повозкой. Сердце Аристы не выдержало и она подобрала ребёнка. Именно этому мальчику было суждено трижды захватить Симмаратан.