«Иди ко мне»

Услышал в подсознании тихий, красивый голос.

В этот миг Сегель почувствовал удар, выведший из транса, и мужчина покатился по траве. Удивленно моргнув, он обнаружил идущего к нему Асари.

— Из-за вас, твар-р-р-ри... — его голос стремительно терял человеческие нотки, раздваиваясь на глубокий бас, словно эхо, и настоящий голос юноши. Вокруг него будто бы полыхал костер силы, подкрепленный старым горем, и яростью.

Сегель вскочил на четвереньки, и тут же скользнул в сторону — из тени юноши будто бы сформировалось копье, врезавшееся в то место, где ещё мгновение назад был Сегель. Драться он не хотел, но чувствовал — взывать к доводам разума сейчас бессмысленно. Маг уже несся к нему, и мужчина рывком вытащил меч, парировал удар, и размашисто ударил перед собой, заставляя Асари разорвать дистанцию. Против мечника с двумя кинжалами было явно некомфортно, и они оба это знали.

И все равно снова сошлись в бою. То сходясь в клине, пока юнец пытался добраться до мечника напрямую, то рассекая воздух магией: вокруг Сегеля танцевали метательные ножи. Сиола не вмешивалась в бой. Впрочем, противопоставить обоим, ей было попросту нечего: на территории замка все её благословение от церкви было разрушено. В один момент Сегелю удалось выбить один из клинков, отправляя его со свистом в воздух, и отрезая путь к нему, едва стоило тому дернуться. Оба держали дистанцию. Оба могли друг друга убить с одинаковой вероятностью.

— Опомнись... — негромко проговорил Сегель. Голос его звенел сталью. Нет, убивать наследника не было в его планах. Бок уже стягивало от боли, а по телу проходила дрожь — браслет Нерла уже значительно потемнел. Горящие четыре руны из шести уже погасли.

Тогда юноша сменил хват оставшегося клинка, и рванулся вперед, Сегель был готов принять удар. Кинжалы опоясывали его. Однако мальчишка исчез на расстоянии удара. Исчез! Куда?

Сегель обернулся. Подсечка повалила его в траву, а маг застыл на расстоянии менее чем удара до шеи наемника. Однако замер он не от того, что опомнился, а от того, что кинжалы Сегеля также замерли в смертельной близости от груди — это он скорее чувствовал, конечно же — и шеи.

— Нам нужно закончить с Мэйнард. — Проговорил Сегель как можно спокойнее. Он едва дышал, хотя воздуха не хватало.

— Ты же понимаешь, что если бы вы... — прошипел холодно Асари. — Не было бы, никакой магички во главе Гротенберга!Вы погубили город! Вы!

— Не была она тогда настолько сильным магом, Асари. И ты же сам видел — не было у нас выбора! — Сегель попытался сдвинуться, но тут его тело стянули собственные тени. По протезированной руке прошел разряд. — Ладно... — Сегель облизнул пересохшие губы, и отвел взгляд на клинок. — Ладно! Убьем Мэйнард — можешь делать, что хочешь. Хоть вешай, хоть убивай. Делай, что посчитаешь нужным.

Сегель чувствовал неладное.

Метательные ножи чуть подрагивали.

— Ты не сможешь воспользоваться Клинком Пустоты без меня, Асари... — привел он последний довод.

Асари на миг закрыл глаза. В отличие от Сегеля, он дышал тяжело, но скорее от того, что пытался взять над собой контроль.

«Иди ко мне...»

Снова услышал Сегель, и простонал от головной боли. Два клинка бесконтрольно упали в траву. Слова песни ворвались в сознание. Чистая песня, складным хором голосов заглушала реальность, застилала глаза пеленой. Где-то на периферии мужчина почувствовал, как падают оставшиеся клинки. Чувствовал, как он сам, как сущность, словно пытается исчезнуть, раствориться во Тьме.

Иди к нам во Тьму.

Нет. Нет, ещё рано...

Гнать, гнать прочь этот Зов! Гнать прочь эту песню, закрыться от неё, закрыть уши. Закричать так, чтобы собственный крик можно было услышать. Он не слышал. Он не кричал? Или кричал недостаточно громко? Почти наяву он услышал, как с шепотом спадает ещё одна печать на браслете.

Почувствовал, как его голову приподнимают, открывают рот.

Сквозь хор голосов слышно эхо реальности, словно через толщу воды.

—...эт-... зде-...?

— Он же.... се-...!

В этот миг по горлу прошло что-то холодное. Такой же волной прокатилось по сознанию, выгоняя гомон голосов, выгоняя песню на задворки сознания. Реальный мир в этот раз звуками вползал медленно. Чувства постепенно «оживали», становясь ярче. Сегель откашлялся, утирая рот.

— Сдохнуть мне тут собрался... — проворчал Асари. — Только я тебя убить могу, понял? Я! — Сегель смотрел на юнца с недоумением, и тот дополнил. — Только сучку эту убьем сначала!

И Сегеля переложили на траву. У неё не было того привычного запаха, никакой горечи, сырости земли тоже не ощущалось. Словно это была иллюзия. Несмотря на то, как незримый ветер заставлял её трепетать, поглаживать щеки. Как и весь замок с его высокими стенами, утопающие в неестественных тяжелых облаках, как и туман, мягко обволакивающий внутренний двор.

Солнце не имело такого обжигающего света, и на его туманный лик можно было смотреть без рези в глазах. По небу проходила рябь потустороннего мира. Будто бы невидимый огонь разлили по земле, и теперь от температуры этого незримого костра само небо плывет.

Сегель прикрыл глаза. Новое видение прошлого обрушилось на него.

* * *

Бежать по коридору! Бежать, бежать, не оглядываясь по сторонам! Рука уже не кровоточила, но я все ещё стискивал её. Боль была невыносимой, но страх смерти гнал куда быстрее, чем тормозила агония.

Огюст резко развернулся.

Танцующим движением, плавным и грациозным, вскинул руки, растопыривая пальцы рук, будто бы перехватывал невидимые поводья, или нити. Преследовавших пол десятка стражников резко скрутило. Темная магия, разумеется, была порождением Восточной магократии. Самой страшной из них была магия крови. Она подчиняла, она ломала, она позволяла творить заклинателю самые страшные вещи, заживлять худшие раны, и раскрывать мельчайшие, будто портной вспарывал ткани ножницами. Я был лишь наслышан страшных историй о местных магах.

Сейчас Огюст попросту ломал этих людей. Слышен был и хруст костей, и тела их изгибались. Однако худшее было в том, что никто не кричал — просто не мог этого сделать. Чародей словно впал в транс, и его движения сделались ещё грациознее, плавнее, он поднял руки ещё выше — над головой: и лица, скрытые под шлемами, стали багровыми, глаза налились кровью; а потом обрушил их словно ударом вниз. Одним, резким, и смертоносным.

Покачнулся.

Мы стояли позади. Я никогда ранее не видел такого рода заклинаний в действии, но они по-настоящему ужасали, потому что то, что осталось от людей, уже сложно было распознать — месиво крови и плоти, отчего-то нелепо облаченное в доспехи. Легко было понять, почему Огюст не стремился их применять раньше.

— Они не последние. Бежим! — Скомандовал чародей. На нем не было лица. Один его глаз словно потерял весь цвет, стал блекло-серым. Оставалось гадать, видел ли он что-то им.

Мы промчались через тюрьму, спускаясь на уровень ниже. Пролет за пролетом. Мимо преступников, любопытствующих о том, кто это такой оказался смелый, что решил сбежать из замка, мимо стражников, которых мы без колебаний убивали. Мимо надзирателей, желающих, кажется, вообще раствориться и сбежать подальше от этой суматохи.

Мимо нас свистели стрелы и болты.

Со вскриком рухнул Огюст. Мы обернулись. Диор, крутанувшись, прыгнул к подступающим стражникам. Несмотря на тяжелую рану — рубашка была обильно залита кровью, и если бы не движения капитана, я бы не догадался, что его ранили, — орудовал мечом он, казалось с легкостью. Словно зверь, не позволяющий подобраться ближе. Он легко парировал один удар клинком, тут же поменял направление удара, и проткнул одного из двух. Мне было непривычно драться левой рукой, однако выбора никакого не было, хотя бы потому, что и руки второй тоже уже не было. Я кое-как блокировал, нанося ответные удары. Но то ли мне так повезло, что попался не матерый воин, то ли боги были на моей стороне (или вернее сказать одно божество?), и я кое-как, заработав себе ещё одно ранение плеча и без того пострадавшей руки, отбился, а к тому моменту, подоспел и капитан.