— У меня теперь проблемы?

— О, да, — она сжимает мой подбородок, целуя меня крепко и глубоко, слегка прикусывая зубами мою губу, отчего весь воздух покидает мои лёгкие.

Рука Зигги скользит по моему горлу, чувствуя звук, который рокочет во мне от её прикосновений. Она нежно сжимает моё горло, заставляя меня запрокинуть голову. Я стискиваю её бёдра.

— Пожалуйста, Зигги.

Она сжимает меня сильнее, и я оказываюсь опасно близок к тому, чтобы кончить всего от нескольких ласк, что, учитывая исход предыдущих раундов, не является чем-то беспрецедентным, и мне за это не стыдно. Моя девушка очень хороша во всём, за что бы она ни взялась, и она определённо настроена серьёзно.

Зигги приподнимает бёдра, крепко сжимает мой член у основания, заставляя меня тяжело дышать, и вводит меня внутрь, где она горячая, влажная и такая чертовски тугая, что у меня клацают зубы.

— Трахни меня, — стону я.

— Следи за языком, — она шлёпает меня по заднице, а затем опускается полностью, быстро и умело. Это почти убийственный опыт.

— О, бл*дский ад. Господи Иисусе, Зигги.

— Гадкий, гадкий, — она улыбается в наш поцелуй, затем прокладывает дорожку из поцелуев по моему подбородку, двигая бедрами, быстро и глубоко, так чертовски хорошо, что всего через несколько минут мои колени подгибаются, и я сжимаю её бёдра, отчаянно желая трахать её.

— Не-а, — она ловит мои руки и снова заводит их мне за голову, наклоняясь надо мной.

— Зигги, — стону я, вскидывая бёдра. — Мне нужно кончить.

— Кто сказал?

— Я сказал.

Зигги улыбается.

— Пока что нет, Себастьян.

Я стону, когда она снова проводит рукой по моему горлу и сжимает так, как мне нравится, как я сам ей показал.

— Зигги, я не могу…

Она останавливается, не двигая бёдрами.

Я тяжело дышу, мои бёдра рефлекторно дёргаются, когда она наклоняется и нежно проводит губами по татуировкам на моей груди, по соскам.

— Я сказала, пока что нет, Себастьян.

У меня вырывается сдавленный стон, когда я пульсирую внутри неё; я так близок к оргазму, так отчаянно этого хочу. Мне нравится, как хорошо она умеет заставлять меня ждать, и я, черт возьми, вот-вот потеряю самообладание. — Я потом так отплачу тебе, что мало не покажется.

Зигги улыбается, касаясь моей кожи, затем слегка двигает бёдрами, испытующе поддразнивая, что заводит меня.

Я ахаю, спешно отталкиваюсь от пола, сопротивляясь её руке, которая всё ещё держит мои запястья. Она отпускает меня и полностью готова к тому, что произойдёт. Перевернув её на спину, я погружаюсь в неё, сильно, быстро, неистово двигая бёдрами.

Зигги хватает ладонями мою задницу, крепко прижимает к себе, а потом проводит пальцами по моей спине до волос и резко дёргает. Её тело сжимается вокруг моего ритмичными, крепкими спазмами, пока она запрокидывает голову. Я утыкаюсь лицом в её шею и выкрикиваю её имя, погружаясь в неё и кончая так сильно, что на несколько секунд теряю зрение, видя тёмные, блестящие звёзды, которые меркнут, когда я ошеломлённо моргаю, глядя на неё сверху вниз.

Грудь Зигги вздымается, её волосы растрепались и разметались по одеялу, пока она потрясённо качает головой.

— Это… — говорит она. — Это было… Слова. Они у меня есть. Подожди минутку.

— И она ещё называет себя чемпионкой по игре в Скраббл, — меня награждают тычком в бок. Я хватаю её за руку и заламываю обратно, затем наваливаюсь на неё всем своим весом, целуя нежно и медленно. — Завтра тебе надерут задницу в Скраббл, Сигрид.

Она закатывает глаза.

— Мечтай дальше, Себастьян. Мечтай. И кроме того, уже сегодня, — она вялой рукой указывает на часы над духовкой. Её семья будет здесь ровно в десять. Зигги предупредила меня, что если Элин Бергман говорит, что она будет где-то в какое-то время, значит, она там будет в это время. Так что не надо ожидать запаса времени.

Я стону, снова опуская голову к её шее.

— Ладно. Может, нам, наконец, стоит немного поспать.

— Ты так думаешь?

Я громко зеваю, затем обвиваюсь вокруг неё, утыкаясь лицом в её шею. Думаю, я так и засну. Зигги в высшей степени уютная.

— Поставишь будильник? — спрашиваю я, снова зевая.

Пальцы Зигги ерошат мои волосы.

— Я бы так и сделала, если бы на мне не лежало девяносто килограммов большого, потного, сексуального Себастьяна.

Я улыбаюсь.

— Это я.

Она фыркает.

— Всё будет хорошо. Я никогда не сплю допоздна. Мы проснёмся вовремя.

* * *

Мы не просыпаемся вовремя. Вообще ни разу.

Нас будит звук приближающихся к крыльцу шагов, эхо голосов, когда ключ поворачивается в замке. Зигги открывает глаза одновременно со мной. На мгновение мы встречаемся взглядами, полными неподдельной паники. Но даже когда мы с голыми задницами несёмся по лестнице, спасаясь бегством, я чувствую себя счастливее, чем когда-либо.

Нет никого, с кем я бы предпочёл сломя голову броситься в следующий дикий, неопределённый момент жизни, кроме женщины, которая держит меня за руку.

Глава 33. Зигги

Плейлист: Peggy Lee — It’s a Wonderful World

— Зигги Звездочка, — папа обнимает меня за плечи, притягивая к себе, и целует в висок.

— Привет, папочка, — я кладу руку ему на спину и улыбаюсь. — Наелся?

Он смотрит на меня.

— Ты же знаешь, что я так и сделал. У твоей мамы привычка нешуточно перебарщивать с готовкой, и я просто не могу допустить, чтобы всё пропало даром.

— Здесь нужно кормить много ртов, — замечаю я. Мой взгляд блуждает по задней террасе шалаша, по которой разливается закат в своём восхитительном домашнем сиянии. Семейство Бергманов и даже милая Шарли, которая наконец-то смирилась с Себастьяном, заполняют террасу до краёв, сидя в креслах, за столиком на открытом воздухе, едят, разговаривают, смеются. Некоторые из нас также высыпают во двор, гоняют футбольный мяч, дурачатся с мячами бочче.

Папа улыбается, ещё раз сжимает моё плечо, затем отпускает. Засунув руки в карманы, он переносит вес тела с ампутированной ноги на протез. Теперь я понимаю, что лучше не спрашивать, не хочет ли он присесть. Он сядет, если ему нужно, и не сядет, если нет.

— Итак, моя хитрая младшая дочь…

— Я хитрая? — я поднимаю брови. — Это вы, назойливые сводники, свели нас в шалаше… один на один.

Я заливаюсь колоссальным румянцем, а папа, ухмыляясь, кашляет в кулак. Он тоже краснеет.

— Ну, Сигрид, это была идея твоей мамы. Она сказала, что иногда людям нужно время, чтобы прийти в себя, а иногда им нужно, чтобы время пришло к ним и вбило в них здравый смысл.

Я смеюсь.

— Похоже на маму.

Словно поняв, что мы говорим о ней, мама оглядывается через плечо и игриво прищуривает глаза. Папа улыбается ей так, что мама хитро ухмыляется, а потом поворачивается обратно к тому месту, где она сидит рядом с Руни. По другую сторону от неё, как королева на шезлонге, развалилась Фрэнки, поставившая на свой большой живот бутылочку рутбира и потягивающая его через гигантскую гибкую соломинку.

Всего через месяц я снова стану тётей, и я уже не могу дождаться. Эффектная рвота Фрэнки на предсезонном матче, о которой мне рассказал Себастьян, и её странный комментарий, а также фантастические сиськи на Хэллоуин приобрели гораздо больше смысла, когда они с Реном сообщили нам хорошие новости: малыш Зеферино-Бергман появится на свет в мае этого года.

— Он мне так нравится, — говорит папа, прерывая мои размышления. — Он хороший человек.

Я поднимаю взгляд на папу и пихаю его плечом, затем бросаю взгляд во двор, где рядом с улыбающимся Реном стоит Себастьян — такой красивый, в мягкой серой футболке и шортах, обтягивающих его фантастическую задницу, и аккуратно перебрасывается мячом для бочче. На нём синяя бейсболка, низко надвинутая на тёмные волосы, за растрёпанность которых я несу полную ответственность. Он смотрит на меня пронзительными и прекрасными серыми глазами, и его лицо озаряет довольная, голодная улыбка. На моём лице тоже такая же улыбка.