И я не хочу этого делать. Хотя это и тяжело — знать, что я чувствую, но всё же желать и ждать. Самое трудное — и с каждым днём это становится всё труднее — это задаваться вопросом, должна ли я быть той, кто в конце концов подтолкнёт нас. Вдруг это я должна попросить прекратить ожидание, надежду, жажду большего.

Я так сильно выросла за последние семь месяцев, с тех пор как начала свой проект «Зигги Бергман 2.0», с тех пор, как поклялась себе, что буду смелее, буду говорить за себя, заставлю окружающих увидеть меня такой, какая я есть. Я заслужила большее признание и уважение — в своих командах, в своей семье, в качестве представителя бренда и спонсоров. Я давала людям отпор, защищала себя, говорила жёсткие вещи, когда это было нелегко.

Но это единственное, что я до сих пор не знаю, как сделать. Я не знаю, стоит ли мне говорить Себастьяну, что он значит для меня, и если да, то когда, ведь он умолял меня не воспринимать его в таком плане. Я не знаю, стоит ли мне просить его двигаться дальше вместе со мной, когда он умолял меня подождать там, где мы сейчас находимся.

Но потом у меня появилась идея. Я рассказала маме о том, что собираюсь в шалаш в моё любимое время года, и предложила всем нам навестить Бергманов, проживающих в штате Вашингтон — Райдера и Уиллу, Акселя и Руни — и немного отдохнуть. Мы могли бы отпраздновать мой день рождения, который пришёлся на те выходные, когда мы будем там. Мама предложила, чтобы мы праздновали целую неделю.

Именно тогда я поняла, что сначала должна увидеть Себастьяна. Себастьяна, который, по совпадению, тоже оказался в штате Вашингтон, хотя и раньше, чем мы планировали. Себастьяна, по которому я так сильно скучала, что мне было больно, пока я слонялась по Лос-Анджелесу в редкие свободные от моего расписания дни, ожидая его возвращения.

Я надела «штанишки взрослой девочки» и купила билет на самолёт. Если Себастьян не приглашал меня, это не означает, что он не хочет видеть меня и не будет рад. Я могу пригласить себя сама. Я могу приехать и удивить его и… я не знаю, может быть, немного подбодрить. И если это поможет чуть меньше чувствовать, что я на стены лезу от тоски по нему, это станет приятным бонусом.

Итак, я села в самолёт, чтобы посмотреть, как он играет. Вот и всё. И вот я здесь.

Наши взгляды задерживаются всего на секунду, прежде чем игра, которая привела нас обоих сюда, заставляет его уйти. Себастьян бросает быстрый повторный взгляд и поворачивается к своей команде, а Рен наклоняется в центре арены для вбрасывания шайбы после гола Сиэтла.

После этого Себастьян одними губами спрашивает, собираясь вставить капу обратно. «Подождёшь меня?»

Я киваю, улыбаясь. Разве он ещё не знает?

Я буду ждать столько, сколько он попросит.

* * *

Себастьян представляет собой чудесное зрелище, с мокрыми после душа волосами и блестящими как ртуть глазами. Широко улыбаясь, он подбегает ко мне и заключает в объятия. Я крепко обнимаю его в ответ, а он стискивает меня так крепко, что я пищу, и когда я отстраняюсь ровно настолько, чтобы запечатлеть свой обычный платонический поцелуй на его щеке, Себастьян поворачивается, как будто хочет сделать то же самое, что для него нетипично. Мы делаем это одновременно, и наши губы соприкасаются в неловком, не похожем на поцелуй поцелуе. Себастьян чуть не роняет меня, затем хватает за руку, чтобы я не упала.

— Прости, — бормочет он. Его рука сжимает мою.

— И ты меня, — я нервно улыбаюсь. Это так странно — не видеть его почти месяц, когда мы виделись месяцами подряд, пусть и ненадолго, по крайней мере, каждые десять дней, максимум две недели…

Не то чтобы я считала.

Себастьян подходит ближе, затем снова заключает меня в объятия, прижимаясь своим виском к моему. Он издаёт медленный, тяжёлый выдох, когда я обвиваю его руками за талию.

— Вторая попытка, — шепчет он.

Я улыбаюсь ему в щеку.

— Вторая попытка.

— Скучал по тебе.

— Я тоже по тебе скучала.

— Почему ты здесь?

Я снова отстраняюсь, сжимая его плечи, которые стали шире, чем раньше. Себастьян стал ещё больше. За последние полгода он накачал мускулы, стал таким здоровым. Его глаза ясные, кожа сияет, тело высокое, подтянутое и сильное.

— Ради тебя.

Он улыбается, хотя на его лбу появляется небольшая складка.

— Ради меня? Ты просто прилетела посмотреть, как я играю?

Я киваю.

— Ты прилетела сюда исключительно ради этого.

Я пожимаю плечами.

— Почему бы и нет? Ну то есть, сегодня вечером я заеду в шалаш, а завтра утром позавтракаю с местными Бергманами, но я здесь ради тебя.

Он с трудом сглатывает.

— Я… действительно рад.

Я улыбаюсь, опускаю свои руки к его ладоням и нежно сжимаю.

— Я тоже.

Себастьян обнимает меня за плечи и ведёт за собой, чтобы мы оказались подальше от других игроков и персонала. От моего внимания не ускользает человек, который не может быть никем иным, кроме как его отцом, потому что он выглядит точь-в-точь как Себастьян через тридцать с лишним лет. Он идёт в отдалении, громко смеётся с мистером Кохлером и другими известными людьми из руководства «Кингз». Я следую примеру Себастьяна, не обращая на него внимания, и иду с ним по коридору.

— Итак, — Себастьян притягивает меня к себе, зарываясь носом в мои волосы, как он иногда делает, когда мы обнимаемся, словно вдыхает мой запах. По крайней мере, когда я даю волю своему воображению, я надеюсь, что он делает именно это. Вдыхает мой запах просто потому, что ему нравится, как я пахну.

— Итак.

— Этот шалаш, — говорит он. — Судя по тому, что рассказывал мне Рен, всё звучит довольно идиллически.

— Так и есть, — я поворачиваюсь к нему лицом, когда Себастьян останавливает нас. — Вообще-то, я хотела, эээ… — я прочищаю горло и пытаюсь сохранять спокойствие. — Вообще-то я хотела пригласить тебя вернуться сюда, в шалаш, сразу после окончания твоего сезона.

Выражение его лица немного меняется, окрашивается чем-то любопытным и, если я не ошибаюсь, немного разгорячённым.

— О?

— На мой день рождения, — объясняю я. — Здесь, в горах, весна — моё любимое время года. Здесь красиво. И мама сказала, что устроит для меня вечеринку. Приготовит все шведские блюда. Мы будем играть в настольные игры — я обожаю играть в Скраббл — ходить в походы, просто отдыхать и набираться сил.

Выражение лица Себастьяна снова меняется, и на этот раз я не могу его прочесть.

— Итак… вся твоя семья. Все будут там?

— Угу, — улыбаюсь я. — Большое семейное торжество.

Это занимает некоторое время, но он улыбается, мило и нежно.

— Звучит здорово. Я бы с удовольствием. Твой день рождения двадцать первого. В эти выходные?

— Ну, вообще-то, мама предложила провести там неделю, предшествующую этой дате, начиная с предыдущих выходных и заканчивая выходными в честь моего дня рождения. Люди могут просто приходить и уходить, как им заблагорассудится. Таким образом, празднование становится наиболее доступным для всех.

Его улыбка становится шире.

— Я буду там.

— Готье! — кричит кто-то. — Ты нужен.

Себастьян оглядывается через плечо и вздыхает.

— Прости. Мне нужно бежать, но я мог бы попытаться встретиться позже…

— Нет, иди. А потом немного поспи. Я уверена, что завтра у тебя ранний рейс на игру в Ванкувере, — я обнимаю его ещё раз.

Похоже, это его не убедило.

— Но ты же проделала весь этот путь…

— Я только поздороваюсь с Реном и поеду дальше. Отсюда недалеко до шалаша, и я не хочу ехать по этим дорогам в позднее время.

— Хорошо, — выражение лица Себастьяна становится озабоченным. — Будь осторожна, ладно? Напишешь мне, когда доберёшься туда?

— Обязательно.

— Тогда до скорой встречи, — он притягивает меня к себе, чтобы ещё раз обнять, говоря мне в шею. — Семейный ужин? Не завтра, а в следующее воскресенье.

— В следующее воскресенье.

Он отстраняется, улыбаясь мне.

— Тогда, в следующее воскресенье, ты покажешь мне этот ваш шалаш.