— Расслабься, — Вигго снимает с плеча сумку и расстёгивает молнию. — Я не забыл про chokladbiskvier.

— Без глютена приготовил?

Из его сумки вываливается множество других вещей — пара исторических любовных романов, крошечная лампа для чтения, которую можно к чему-нибудь пристегнуть, весьма древний с виду батончик гранолы, вязальные спицы, клубок пряжи и пачка бумаг, которые выглядят официальными и интригующими, но Вигго быстро собирает их и засовывает их в задний карман, прежде чем я успеваю их прочитать. И наконец он достаёт прозрачный контейнер с шоколадным печеньем безе, которое, как я знала, понравится Себастьяну.

— Приготовлено без глютена, — заверяет он меня. — Очень просто. Я просто заменил хлебные крошки на безглютеновые.

Я достаю две двадцатки из заднего кармана своих джинсовых шорт — тех самых, что Себастьян обрезал для меня — и протягиваю их Вигго.

Но мой брат не выхватывает двадцатки у меня из рук, как бывает обычно, когда я заказываю у него шведские угощения. На этот раз он нежно обхватывает мои пальцы, накрывая ими деньги.

— Оставь себе. Разработка нового безглютенового рецепта, который бы удачно получился, была достаточной оплатой. Руни они понравятся.

Я хмурюсь.

— Ты уверен? Я не против заплатить тебе…

— Я сказал, оставь это себе, — Вигго протягивает мне контейнер chokladbiskvier. — И я говорил серьёзно.

— Спасибо, Вигго.

Он нежно похлопывает меня по плечу, пока смотрит на Рена.

— Всегда пожалуйста, сестрёнка. А теперь прошу меня извинить. В отличие от тебя, Рену придётся немного раскошелиться.

Я улыбаюсь, открывая крышку контейнера, чтобы взглянуть. Сhokladbiskvier выглядит красиво — глянцевая шоколадная глазурь, покрывающая шоколадно-масляный крем и миндальное печенье безе. Десерт пахнет невероятно — в точности так, как он всегда пахнет у моей мамы.

— Ладно! — Рен машет одной рукой, а другой протягивает Вигго толстую пачку наличных. — Давайте рассядемся и начнём.

Мы делали это так много раз, что обычно приступаем без предисловий. Чтение всей пьесы Шекспира занимает целый вечер, и Рен всегда начинает ровно в семь, чтобы мы не засиживались допоздна.

Я оглядываюсь по сторонам в надежде увидеть Себастьяна. Он обещал Рену, что будет здесь.

Он обещал и мне тоже.

Вздохнув, я убираю chokladbiskvier в холодильник, чтобы уберечь его от жадных рук, также известных как Тайлер, и быстро доедаю свой тост скаген, пока остальные начинают чтение. Я отпиваю глоток воды, затем бросаюсь на своё место прямо перед моей первой репликой и позволяю себе погрузиться в привычный комфорт чтения строк Беатриче — дерзкой, колючей героини, которой я всегда восхищалась, чьи отрывистые диалоги я любила читать на протяжении многих лет.

Когда Бенедикт произносит первую реплику, Рен поднимает брови, глядя на Гейба, одного из своих школьных друзей по театру. Гейб кивает и опускает взгляд на свой сценарий, что наводит меня на мысль, что они с Реном заранее быстро переговорили о том, чтобы он подстраховал, если Себастьян не появится.

Митч произносит свои реплики в роли Леонато — более крупной роли, чем он обычно предпочитает читать, но, похоже, ему уже очень нравится. Он наклоняется к Милли, которая держит на коленях их общий сценарий. После короткой реплики Гейба с Митчем в роли Леонато и Тайлером, который читает Принца, я делаю первый выпад в адрес Бенедикта, чья следующая шутка не имеет успеха, потому что Леонато и принц перешли к другому разговору.

— Удивляюсь, — говорю я Бенедикту — ну, Гейбу, — как это вам охота всё время болтать, синьор Бенедикт, когда на вас никто не обращает внимания.

Гейб открывает рот, но прежде чем он успевает что-либо сказать, Себастьян входит внутрь, впуская с собой прохладный вечерний ветерок.

— Как, милейшая Шпилька, — в его голосе звучит безупречный, пронзительный сарказм. Дверь за ним захлопывается. — Вы ещё живы?

Глава 22. Зигги

Плейлист: Meiko — Bad Things

— Ты была само совершенство, — говорит Милли, сжимая мою руку.

Я улыбаюсь.

— Что ж, спасибо, но кто бы говорил.

— Ой, пфф, — она машет рукой, тихо смеясь, когда Митч помогает ей просунуть руки в один рукав кардигана, затем во второй. — Я не была такой.

— Была! — говорю я ей, протягивая контейнер с остатками, состоящими исключительно из выпечки Вигго. Милли очень любит сладкое. — Я никогда не слышала лучшей Маргарет.

— Льстивая женщина, — говорит она, подмигивая. — Спокойной ночи, дорогая. Увидимся в следующем месяце.

— Спокойной ночи, Милли, — я обнимаю её, потом Митча. — Спокойной ночи, Митч. Осторожнее за рулём, ладно?

Я придерживаю дверь открытой и машу рукой, пока эти двое, последние из членов клуба, направляются к своей машине.

Смех, которого я не слышала уже неделю, хриплый и низкий, заставляет меня вздрогнуть, когда я поворачиваюсь и закрываю за собой дверь.

Себастьян стоит на кухне, погрузив свои прекрасно татуированные руки по локоть в мыльную пену, и постепенно перемывает содержимое раковины, полной кастрюль и сковородок.

Глубокий, раскатистый смех Рена, похожий на папин, эхом разносится в помещении, и хриплый смех Себастьяна сливается с его собственным. Это заставляет меня невольно улыбнуться.

— Я не лгу, — хрипло произносит мой брат. — Клянусь!

— Это какое-то задротское дерьмо нового уровня, — говорит ему Себастьян.

Рен счастливо вздыхает, вытирая глаза.

— О Боже, я плачу.

Я прикусываю губу и отталкиваюсь от двери.

— Вы двое тут веселитесь?

Себастьян снова раскатисто смеётся.

— Твой брат — гигантский задрот.

— Что ж, очевидно, — соглашаюсь я. — Хотя я не думаю, Себастьян, что тебе есть над чем подтрунивать теперь, когда ты блестяще сыграл главную роль в «Много шума из ничего» с компанией приятелей-задротов, не так ли?

На его губах появляется мягкая улыбка, когда я смотрю на его профиль, чувствуя, как бабочки танцуют у меня в животе.

— Я раскрываю своё истинное лицо.

Рен легонько толкает меня плечом, когда я подхожу к нему и выдвигаю полку для посудомоечной машины, чтобы начать загружать её тарелками.

— Тебе не обязательно это делать, Зигс. У тебя сегодня ранее была тренировка, ты, должно быть, устала.

— Ты тоже, — напоминаю я ему.

Рен пожимает плечами.

— Я всё равно жду Фрэнки. Я не против.

— Где она? — спрашивает Себастьян. — И когда она вернётся? К тому времени я уже должен быть далеко отсюда.

Рен хмуро смотрит на Себастьяна.

— Аква-аэробика. И примерно через полчаса. Но почему ты собираешься уйти к тому времени?

— Потому что она всё ещё зла на меня, — говорит Себастьян.

— Это не так, — возражает ему Рен, опираясь бедром на стойку. — Просто у неё сейчас много забот, которые её напрягают, но на этой неделе ты отлично справился. Она была в восторге от статьи на ESPN о твоём возвращении.

— Что ж, это хорошо, — Себастьян споласкивает кастрюлю и ставит её на сушилку. — Но я всё равно не стану испытывать судьбу.

Я заканчиваю расставлять тарелки, затем тянусь к подносу с грязными столовыми приборами, но Рен отодвигает его подальше.

— С тебя довольно, — говорит он, улыбаясь. — Я закончу с этим. Иди домой. Поспи немного.

— Я уже большая девочка, Рен, — я тычу брата в бок, заставляя его пискнуть. — Я лягу спать, когда захочу.

— Никакой щекотки, — строго говорит Рен.

Себастьян поднимает взгляд, наблюдая за нами.

— Она безжалостна в этом своём щекотальном дерьме.

— Так и есть, — говорит Рен, пятясь от меня на шаг. — Однажды она так сильно защекотала Вигго, что он описался, а потом начал истерически плакать.

Я дьявольски ухмыляюсь.

— Это был прекрасный день.

— Если бы это был кто угодно, только не Вигго, — бормочет Себастьян, — я бы сказал, что мне его очень жаль.

Рен смеётся.

— Да, как это часто бывает, Вигго действительно заслужил это. Этот парень живёт ради того, чтобы действовать другим на нервы.