– Без паники! – кричал я. – Ищи ступнями ветку, она совсем рядом, но теперь чуть выше твоих ступней.

Ноги в белых кроссовках стали неловко дергаться в воздухе, пытаясь нащупать ветку.

А мое сердце продолжало ухать и падать вниз.

Я поступил неправильно, слишком самонадеянно, я не имел права взывать к ее храбрости, подвергая опасности жизнь и здоровье. Надо было дождаться приезда МЧС, пусть бы они возились с маленькими рыжими лягушками, перепутавшими дерево с болотом. В конце концов, они профессионалы.

Инна переместилась на ветку ниже и снова панически ухватилась за ствол липы. Выдохнул. Черт, она ведь могла разбиться или покалечиться. На лбу даже пот выступил.

– У меня руки дрожат, – пожаловалось Лягушонок.

У меня тоже дрожат, впрочем, не только руки, каждая прожилка в теле трясется… Но признаваться в своей слабости не стал.

– Давай так, закрой глаза и сосчитай до десяти. Разве тебя мама не учила, что, прежде чем куда-то забираться, сначала нужно подумать, как будешь оттуда спускаться.

– Мистер Совершенство, ты слишком много болтаешь.

– Не слушай.

– Ты меня сбиваешь, я не могу до десяти досчитать.

От наших привычных препирательств страх немного отступил, я наконец-то выдохнул и тоже досчитал до десяти.

– Инна, что будем делать?! Дождемся эмчеэсников или попробуем сами спуститься?

Лягушонок замерла.

– Попробуем сами, – наконец произнесла она. Все-таки Инна действительно смелая девочка. – Когда ты рядом, мне не так страшно.

Усмехнулся, прозвучало почти как признание в любви. Теперь и мне нужно было принять решение, рисковать или посмешить соседей поселка клоунадой с МЧС.

– Хорошо, – наконец ответил я, – давай еще попробуем спуститься на одну ветку вниз. Действуешь так же, сначала ставишь ноги – и только потом отпускаешь руки.

Мне всегда нравилось восхищать людей, а не смешить.

Второй спуск сводной сестренке удался без эксцессов. Холодный пот на моей спине начал постепенно высыхать. Два маленьких шага навстречу земле были уже сделаны.

– Молодец, умница. – Постарался говорить спокойно, даже ласково, трепку я ей после спуска устрою.

Теперь нас отделяла всего одна ветка, я даже слышал ее тяжелое дыхание, но паника отпустила, причем не только Лягушонка. Ведь когда она повисла на руках на высоте почти четырехэтажного дома, я конкретно трухнул.

– Знаешь, Инн, ты действительно смелая девочка, но в следующий раз спускаться надо с открытыми глазами.

– Просто от твоего великолепия глаза заслепило, – тут же нашлась с ответом рыжая вредина.

Засмеялся; даже в таком положении, едва не погибнув, она умудрялась язвить.

– Лягушонок, теперь давай я на одну ветку вниз спущусь, а потом ты еще разок повторишь свои акробатические этюды.

– Ой, молодцы мои, спустились немножко, – вновь запричитала вернувшаяся бабушка Тоня. – Родители уже едут. Спрашивают, что делать с МЧС, надо вызывать?!

Фраза «родители уже едут» прозвучала зловеще…

Лягушонок даже помрачнела, подумав, сколько нравоучений предстоит ей выслушать.

– Позвони им еще раз, бабушка, скажи, что мы сами справимся. Да, Инна?! Спустимся самостоятельно?!

– Спустимся, – твердо сказала она.

Так, постепенно, ветка за веткой, мы и пробирались вниз. На середине дерева уже полностью успокоился: теперь даже если и сорвется, насмерть не разобьется. Да и ветки тут потолще… Инну тоже, наверное, отпустило, она уже перебиралась с ветки на ветку без всякой паники, словно резвая обезьянка. А внизу слышался счастливый бабушкин голос:

– Ну, слава богу, спускаются, голуби мои! Пойду Наташу обрадую.

Какие голуби, бешеные лягушки. У меня чуть сердце не разорвалось, чуть удар не хватил в восемнадцать-то лет.

Я уже благополучно достиг земли. Фух, наконец-то горизонтальная, твердая поверхность. Дававшая сил волна адреналина схлынула, оставив после себя подгибающиеся ноги и мелко подрагивающее тело. Прислонился к стволу дерева.

Теперь можно и трепку устроить. Вскоре на землю ступила нога моей «любимой», мать ее так, сводной сестренки. Встретил ее я уже во всеоружии, злющий как черт, выпустивший на свободу свое раздражение и страх.

– Ты что, идиотка?! Какого хрена туда полезла?! – гаркнул я так, что, наверное, услышал весь дачный поселок, а на многострадальной липе колыхнулись листья.

Инна, после ласкового сюсюканья на дереве не ожидавшая такого «теплого» приема, даже дернулась.

– Что, Мистер Совершенство, испугался, штаны намочил?

Она еще смеет быть нахальной. Но, как всегда, в самую точку попала, испугался за нее, бестолочь, что пострадает из-за своей глупости и моей самонадеянности.

Конечно, поначалу я не пришел в восторг от появления в моей жизни такой рыжей несносной сестренки, да и сейчас не особо рад, но как бы я смотрел в глаза нашим родителям и самому себе, если бы с Инной что-то случилось? Да и привык уже с ней постоянно мелко цапаться. Порой наши препирательства даже забавляли.

– Я тебя сейчас придушу.

С вытянутыми вперед руками двинулся к Инне.

Рыжая сделала шаг назад, но ноги, видимо, ее тоже плохо слушались: плюхнулась попой на землю.

– Зачем тогда спасал, если душить собираешься?! – насупилась рыжая вредина.

– Не до смерти придушу! – кричал все еще бушующий во мне страх.

– Я и так безбашенная, а от нехватки кислорода вообще могу дурочкой стать.

Опять иронизирует, но мне абсолютно, вот ни капельки не смешно.

– Я спросил, какого хера ты туда полезла?!

– Н-не знаю…

– Что значит «не знаю»?! Ты сидела-сидела и от скуки решила, почему бы мне не залезть на ту большую липу?! Так?!

– Нет, не так! – Лицо с бледными конопушками стало сумрачным.

– Поспорила, может, с кем-то?!

– Нет, мне было больно, – выдала вдруг она, – и я подумала, возможно, на высоте боль пройдет.

– Как больно?! Почему больно?! И каким образом дерево связано с избавлением от боли?! Что за новый метод?! Я не понимаю… Тебя кто-то обидел?!

Попал, лицо рыжей скривила непонятная страдальческая гримаса. Инна вдруг подскочила и, как тогда на стадионе, бросилась ко мне в объятья. О нет… только этого мне не хватало. Я не хочу быть по-настоящему старшим братом. Особенно ей. Худенькие плечи начали вздрагивать, а футболка на моей груди стала мокрой от слез.

– Я сегодня его видела!

– Кого видела?! Черта?! Поэтому с испуга на дерево залезла?!

– Отца своего настоящего. Он сказал, что зря Наташка аборт не сделала, н-некрасивая вышла, и совсем не захотел со мной разговаривать.

Даже опешил, впал в ступор, не зная, что говорить. Рыжую, конечно, красавицей не назовешь… Но, блин, какой взрослый человек скажет такое ребенку, тем более ребенку, в котором течет твоя собственная кровь. Кажется, ее папенька еще та сволочь.

Неловко погладил вздрагивающую кудрявую голову…

– Послушай, тебя в школе как только не называют, а ты не обращаешь внимания. Я сколько раз, – неловко кашлянул, – самолично травил тебя по поводу внешности и всего остального. Так чего ты сейчас расстроилась?! Из-за слов совершенно незнакомого человека, которого видела первый раз и который не хотел твоего рождения. Ты из-за этого мудака надумала прыгнуть с дерева?!

– Нет-нет, – запротестовала она, – не собиралась я ничего подобного делать. Я маму очень люблю и не хочу ее расстраивать.

Невольно усмехнулся:

– Оригинальный способ, мама очень обрадовалась, когда узнала, что ты залезла на эту чертову липу да и повисла там.

– Я не думала, что испугаюсь.

– Знаешь, в чем твоя проблема, Лягушонок?! Ты слишком мало думаешь и делаешь все, что взбредет в голову. Инна, забудь об этой встрече. Послушай, любить надо тех, кто этого достоин. А твой папаша только плевка в свою сторону заслуживает и больше ничего.

Лягушонок

Любить надо достойных… В глазах Мистера Совершенство я к таковым (как и мой непутевый родитель) не относилась. Меня он никогда не любил, никогда не разрешал приблизиться, только терпел как что-то надоедливое, но неизбежное, вроде шума чайника поутру или плохой погоды за окном.