Я стал просматривать текст, с трудом разбираясь в юридическом жаргоне ("...и весь вышеупомянутый участок земли, зарегистрированный под номером SР 90155, к западу от..."), и тут из коридора послышался приближающийся голос проводника спального вагона:

– Томми. где вы?

Я захлопнул портфель и сунул его под верхнюю простыню. Паспорт оставался на виду. Я запихнул его под подушку, поспешно вышел из купе и закрыл за собой дверь.

– Вы провозились там целую вечность, – сказал он снисходительно. – Не могли опустить койку?

– В конце концов смог, – ответил я хрипло – горло у меня пересохло.

– Ладно. Я забыл дать вам шоколадки. – Он протянул мне коробку с большими конфетами в серебряной обертке. – Кладите по одной на каждую подушку.

– Хорошо, – сказал я.

– С вами все в порядке? – с любопытством спросил он.

– О, да. Просто в ресторане было очень жарко.

– Это верно.

Ничего не заподозрив, он снова отправился в другой конец вагона. Я, все еще с лихорадочно бьющимся сердцем, вернулся в купе Филмера, вытащил его паспорт из-под подушки, положил на место, в портфель, запер замки, покрутил колесики кода, сообразил, что не заметил, как они были установлены, когда я пришел, решил возложить всю надежду на то, что Филмер не ставит каких-то определенных комбинаций, поставил портфель туда, откуда взял, разгладил постель и аккуратно положил на место конфету.

Потом я вышел из купе, закрыл за собой дверь и сделал два шага по направлению к следующему купе.

– Эй, вы! – послышался позади меня, совсем рядом, голос Филмера. Что вы здесь делали?

Я обернулся. Вид у меня был самый невинный... но ощущение такое, словно меня чем-то оглушили.

– Стелил вам постель на ночь, сэр.

– А-а...

Он пожал плечами, удовлетворившись моим объяснением.

Я протянул ему коробку с конфетами.

– Не хотите лишнюю шоколадку, сэр?

– Нет, не хочу, – ответил он и шагнул в купе. Чувствуя слабость во всем теле, я ждал, что он вот-вот в негодовании выскочит наружу и заявит, что я копался в его вещах. Ничего... ничего... ничего. Я зашел в следующее купе, сложил кресла, опустил обе койки, отвернул углы простыней, положил конфеты. Все это я проделал машинально, с ощущением полной нереальности происходящего. Уже во второй раз я очутился на грани разоблачения. Оказывается, я не гожусь в шпионы – слишком уж не люблю рисковать.

Такое малодушие меня несколько обеспокоило. Наверное, я никогда особенно не задумывался о том, что такое храбрость, считая ее само собой разумеющейся – во всяком случае, физическую храбрость, как и физическую выносливость. В прошлом мне не раз приходилось туго, но такой риск – дело совсем другое, это куда страшнее, по крайней мере для меня.

К тому времени, как я приготовил третье купе, проводник спального вагона, действовавший гораздо быстрее, почти управился с остальными.

– Большое спасибо, – сказал он. – Вы мне очень помогли.

– Всегда готов.

– Сыграли свою сцену? – спросил он.

Я кивнул:

– Отлично получилось.

Из купе вышел Филмер и позвал:

– Эй, вы!

Проводник двинулся к нему:

– Да, сэр?

Филмер что-то сказал ему – что именно, я не расслышал, шум поезда заглушил его голос, – и снова скрылся в купе.

– Плохо себя чувствует, – сообщил проводник, направляясь в свое купе.

– Попросил какого-нибудь лекарства, у него неладно с желудком.

– А у вас есть что-нибудь такое?

– От изжоги? Конечно, есть – что попроще.

Я оставил его и вернулся в вагон-ресторан, где Эмиль встретил меня с недовольно поднятыми бровями и тут же сунул мне в руки поднос с множеством маленьких тарелок, на каждой из которых лежало по квадратику паштета из гусиной печенки с ломтиком черного трюфеля сверху.

– Куда вы пропали? – сказал он. – Вы нам нужны. Крекеры для паштета на столах.

– Хорошо.

Я пошел разносить закуску. Подойдя сразу к столику, где сидели владельцы Красного Жара, я спросил миссис "Красный Жар", вернется ли мистер Филмер и надо ли поставить ли для него паштет. Она в некотором замешательстве ответила:

– Он не сказал, вернется или нет. Он куда-то заспешил... даже наступил мне на ногу.

– Оставьте паштет, – сказал мистер "Красный Жар". – Если не вернется, я сам его съем.

Я с улыбкой поставил паштет на место, которое занимал Филмер, и перешел к столику Янгов, где Кит больше уже не говорил об Эзре Гидеоне, но был хмур и задумчив. Роза, беря у меня паштет, улыбнулась – она изо всех сил старалась, чтобы мрачное настроение мужа не испортило вечер Ануинам.

Кейти отнесла паштет Лорриморам, которые сидели в угрюмом молчании, кроме Занте – я слышал, как она раздраженно сказала: "Господи, да ведь здесь же полагается веселиться!"

Остальные пассажиры именно этим и занимались. Повсюду видны были радостные, улыбающиеся лица: эйфория, навеянная приятным путешествием, сблизила всех. Это был последний вечер, который им предстояло привести в поезде, и они собрались провести его как следует.

Нелл шла по проходу, раздавая сувениры: женщинам – серебряные браслеты из крохотных сверкающих железнодорожных вагончиков, мужчинам – ониксовые пресс-папье с инкрустацией в виде маленького локомотива. Прелестные подарки, которые у всех вызвали восхищение. Занте тут же надела браслет и забыла дуться.

Мы с Эмилем принялись собирать разбросанную повсюду оберточную бумагу.

– Мисс Ричмонд могла бы подождать до конца ужина, – сказал Эмиль.

Мы подали и убрали остальные блюда банкета: салат из желтых помидоров со свежим базиликом, шарики шербета с шампанским, жаркое из говяжьих ребрышек с жюльеном из овощей и, наконец, яблочное безе с протертой малиной. Человек шесть, включая Розу Янг, поинтересовались, как делается такое безе, и я пошел спросить у Ангуса. Вид у него был замученный и томный, но он любезно объяснил:

– Скажите им, что берется протертое яблочное пюре, сахар, взбитые сливки и взбитый белок. Смешать все в самую последнюю минуту. Очень просто.

– Восхитительно, – сказала Роза, когда я передал ей эту информацию. Будьте добры, пригласите сюда шеф-повара, чтобы мы могли его поздравить.

Эмиль привел Ангуса и представил его под долго не смолкавшие аплодисменты. Симона сидела на кухне и дулась. Роза Янг сказала, что нужно поблагодарить весь остальной персонал вагона-ресторана, которому все эти дни пришлось так много работать. Все захлопали в ладоши – это было в высшей степени трогательно.

Я заметил, что Занте тоже аплодировала. Из этой девочки еще может что-то выйти.

Ухитрившись встать рядом с Нелл, я тихо сказал ей на ухо:

– Занте до смерти хочется повеселиться. Вы не могли бы прийти ей на помощь?

– А что это с остальными Лорриморами? – спросила она, нахмурившись.

– Может быть, Занте вам расскажет, если знает.

Нелл пристально взглянула на меня:

– И вы хотите, чтобы я рассказала вам?

– Ну, раз вы спросили, – да, пожалуйста.

– В один прекрасный день вы мне все объясните.

– И очень скоро.

Вместе со всеми я вернулся на кухню, чтобы помочь управиться с горами грязной посуды и доесть все, что осталось, хотя осталось не так уж много.

Ангус извлек из шкафа бутылку шотландского виски и сделал большой глоток прямо из горлышка. Если не считать Симоны, которая куда-то исчезла, все на кухне были в прекрасном настроении. Я бы ни за что не согласился променять это даже на самое лучшее грибное место.

Когда все было вымыто, вытерто и убрано, мы разошлись, оставив на кухне Ангуса, который, как ни трудно нам было поверить собственным глазам, принялся замешивать тесто для булочек к завтраку. Я немного постоял в тамбуре, глядя, как вагон-ресторан понемногу пустеет: все перебирались в салон веселиться и слушать музыку. Лорриморы скрылись, ушли Нелл, Ануины и Янги.

Я по привычке начал вместе с Оливером собирать грязные салфетки и скатерти и стелить чистые к завтраку. Вскоре Нелл вернулась и устало присела поблизости от меня.