— Ну и ладно, — буркнула Дуня, вернувшись мыслями в свою будущую слободу. — Они ещё будут проситься ко мне, а я скажу, что мест нет.

— Ты чего сердишься, Евдокия Вячеславна? — с улыбкой спросил догнавший её Гаврила.

— Да так… а ты чего не за столом?

Боярич смутился, но не мог же он сказать, что караулил её ещё в церкви.

Они стояли в тёмном коридоре и молчали. Мимо прошмыгнула девка, обернулась, хихикнула.

— Спасибо тебе, Гаврила Афанасьевич, что от ворогов защищал, — чинно произнесла Дуня и поклонилась.

— Не я один и… как иначе? — чуть ли не возмущённо воскликнул он.

— Что твоя служба? — церемонно спросила боярышня. — Здесь останетесь или домой?

— Я домой теперь только к осени попаду, — словно бы извиняясь, ответил Гаврила, — а может, сразу три года князю отслужу.

— Дома-то есть кому за хозяйством приглядеть? Батька твой когда ещё вернется…

— Мачеха с бабкой крутятся, хватает их догляда. Хозяйство у нас небольшое, — с тоской признался боярич. — Ты не думай, серебра хватает, — вскинулся он, — но всё на службу уходит, — вынужден был сказать правду.

Дуня хмыкнула и боярич совсем поник. Но она не над ним фыркала. Уж ей ли не знать, что быть на посылках у князя скорее почётно, чем прибыльно, а отец Гаврилы в экспедицию отправился и наверняка много чего купил на свои деньги.

— Ничего, добудет твой батя Ивану Васильевичу второй золотой рудник и награда будет по заслугам, — ободрила она его. — В Сегеже-то всё водой заливает и трудно там медь с золотом добывать. Вот Пётр Яковлевич туда откачивающую воду трубу послал, может, легче станет…

Гаврила не знал, как идут дела на том руднике, из-за которого отца чуть не убили, и ему было интересно, а ещё немного обидно, что там есть трудности.

— Ты не видел Семёна Григорьича?

— Боярича Волка?

— Его.

— Зачем он тебе?

— Э, с какой целью интересуешься? — шутливо спросила Дуня, видя, что парень нахохлился.

— А с такой! — выпалил Гаврила.

— Оу, ну надо же! Вот они, какие цели, бывают! — засмеялась она.

Гавриле хотелось обидеться, но больше ему хотелось смотреть на неё. Дуня смеялась так, что казалось, вокруг светло делалось.

— Боярич у князя, — язык сам всё выдал, а Гаврила продолжал смотреть на неё и только когда Дуня сказала, что ей пора бежать, очнулся.

— Куда?

— Туда!

— Я с тобою!

— Обалдеть! — всплеснула руками боярышня. — Ты чего, теперь за мною по пятам ходить будешь?

— Князем велено, — сурово сдвинул он брови, как дядька делал.

— Боярыню Кошкину охранять и быть подле неё для всяких дел, — наставительно произнесла Дуня, цитируя князя, и юркнула на женскую половину. Оттуда чёрным ходом вышла во двор, огляделась, увидела, что её заметил один из Гришкиных ребят, улыбнулась.

«Бдят», — довольно подумала она.

— Ну и куда мы? — хмуро проворчал подошедший Гришаня.

— Псковичей проведаем, только со двора тихо уйдем.

— Не набегалась ещё? — копируя боярина Еремея, спросил он.

— Гриша, ты постарел! — всплеснула руками Евдокия.

— Чё это? — опешил он.

— Ворчишь много, а это верный признак старости.

— Я жениться собрался, — возразил ей воин.

— А, ну тогда, конечно, молодой, — развеселилась она, и Гришаня нарочито молодецки повёл плечами, вызывая ещё больше смеха у своей боярышни.

— В возке поедешь? — спросил он.

— Пешочком прогуляюсь, — подумав, ответила Дуня.

— Может, псковичей сюда позвать? Чего тебе ножки утруждать? Давеча такие туфельки красивые стоптала, — укорил он её.

— Гриша? Ты ли это? Не узнаю!

— Эх! — вдруг посерьёзнел Гришаня. — А я вчера чуть не умер от мысли, что не смогу защитить тебя. Как можно было руку на тебя поднять? — вырвалось у него.

Евдокия тяжело вздохнула и похлопала по плечу верного защитника — ей тоже было жалко туфельки, и она тоже не понимала, как можно было идти с оружием на неё.

— Это всё в прошлом, а сегодня надо поблагодарить Алексейку с товарищами за вовремя оказанную поддержку, разузнать псковские новости и послушать местные сплетни. Не забывай, на нас с княжичем держится московский новостной листок, а ещё сеть котиков успешно передаёт новости по своим каналам.

— Чего? Ты иногда как скажешь, я весь день хожу-думаю…

— Чего тут непонятно? В нашем городе есть Говорун, здесь кот… э-э, Тихун. Работает тайно, можно сказать, подпольно! Увидев меня, намурлыкал сплетни и всякое разное про всяких негодящих людишек.

— А какой он?

— Кто?

— Кот… Тихун.

— Так ты его разве не видел? Семен же его с подворья, где нас с Гаврилой держали, сюда привез!

— Эта зараза?! Он же дикий! Ребятам сапоги обоссал.

— Да ты что? Ну-у-у, значит, что-то не так с нашими новиками, раз их коты метят!

— Думаешь? — нахмурившись, спросил Гришаня.

Дуня удивленно посмотрела на него:

— Э-э, я же пошутила.

— Нет, права ты! — возразил он ей. — К бояричу Волку кот на руки попросился и мурчал… верно, тогда обо всех и намурлыкал ему, — тут Дуня закрыла себе рот руками, чтобы не рассмеяться. — А ребятки мои любого зверья боятся, — неожиданно закончил воин.

— Вот-те на! Деревенские же! — удивилась боярышня.

— От того в город с радостью прибежали, что нет толка от них дома.

— Гриша, наши новики — типичные служаки, вот и всё. А зверюшек не всякий жалеет. Но, если тебя это беспокоит, то предложи им завести кого-нибудь, чтобы прониклись заботой.

— Кого? — опешил воин, не всегда понимавший когда боярышня шутит, а когда всерьёз говорит.

— А как получится. Может птенец какой из гнезда выпадет, а они спасут и заменят ему родителей. Но я бы посоветовала рыбу приручить, — с умным видом пояснила Дуня.

— Чего? — совсем запутался Григорий.

— Они легко приручаются и хлопот с ними немного, — изображая умудренную опытом особу, солидно проговорила она. — Знай себе кидай в пруд хлебных крошек, а они как по команде приплывать станут.

— Ну и выдумщица ты, — усмехнулся он, но для себя решил попробовать. Вдруг он золотую рыбку приманит и тогда у неё попросит… Григорий задумался и надолго.

Дуня же, довольная тем, что Гриша больше не ворчит, направилась к Алексейке.

Её встретили всей честной компанией. Она поблагодарила их за помощь, пригласила всех в Москву за новыми товарами, передала подарочки Соломонии Евстахьевне.

— Низкий поклон бабушке, — наставляла Дуня. — А это вам, — боярышня достала коробочку с перьевыми ручками и вручила старшему. — Такие можно заказать только у князя.

— Эвона как! Удобно писать такой забавой?

— Очень.

— Как же нам к князю пробиться? — зачесали головы псковичи. — У него сейчас столько народу толпится, не протолкнуться.

— Если за княжьим товаром, то лучше не к князю, а ехать в Москву и идти к княжьему казначею, — посоветовала Дуня.

— Важный человек… примет ли?

— Примет! Накануне ему записочку передайте, что приехали из Пскова, хотите закупить перьевых ручек, чтобы торг ими вести. Придёте следующим утром или в полдень… А, — стукнула она себя по лбу, — сошлитесь на меня, мол, боярышня Доронина подсказала сразу к нему обратиться. Записка должна быть короткой. Не надо всяких там «ехали мы долго…», «восхищены твоим умом и прочим…».

А подарочки?

— Ну, без этого не обойтись, — вздохнула боярышня. — Но не надо ничего дорогого дарить. Этого добра у него вдоволь, а вот редкого…

— Дак, редкости где ж возьмешь?

— А подумать? Вон у Алексейки в доме кухарка вкуснючие пирожки печёт, а наш казначей большой ценитель еды. К тому же он соревнуется с Плещеевыми в продажах меда с заедками после турниров. Вот и угостите, да научите его челядь тако же готовить.

— Хм.

— Или вот, Соломония Евстахьевна хвастала, что дивные цветы у неё в саду растут. Попросите у неё корешок или луковку, а может, прямо в горшочек посадить и сюда довезти. Тоже подарок из разряда «дёшево и сердито».

— Эх, я бы сейчас рванул в Москву, да нет у меня с собой таких подарков.