Обычно два раза в год компании устраивают специальные дни соревнований в гольф, в которых на «равных правах» участвуют служащие и руководство. Обстановка соревнований, проходящих либо за городом, либо на вкрапленном в серый городской пейзаж, визуально отделенном от него высоченной зеленой сеткой травдном ковре гольфового поля, дает возможность расслабиться. «Программа» допускает и некоторые вольности — в одежде, поведении, даже в речи. Нередко служащие, подыгрывая «правилам игры», рискуют высказать начальству накопившиеся претензии, позволяют себе мнение, недопустимое в повседневной обстановке на производстве. Все это отнюдь не означает, что к подобным голосам действительно готовы прислушаться. Речь идет всего лишь о ритуальной «смене ролей», что прекрасно сознают обе стороны: начальство готово временно на многое закрыть глаза, подчиненные готовы завтра же, охотно забыв о своих воскресных выступлениях, вновь войти в обычную, куда более присущую им роль, которая предназначена для будней...
Какова же эта роль? И почему демократические силы страны бьют тревогу, предупреждая: не дадим завершить превращение японца-труженика в «человека предприятия»?
Представим на минуту, что мы в Японии, в Токио, и попытаемся прожить всего лишь один день бок о бок с самым обыкновенным, тай называемым «средним японцем», которых в этой стране абсолютное большинство.
Прежде всего: что означает—мы в Токио? Как воспринимается этот крупнейший в мире гигант изнутри, теми, кого называют все еще по-старинному «эдокко» — «дети Эдо»-, по-древиему названию Токио.
...С чем сравнить звуки самого большого города мира — Токио? Может быть, с настройкой фантастического оркестра, где вместо струнных — полязгивание пришедших в движение электричек, трамваев и поездов метро, где духовые играют подъем рабочему люду, где глухие раскаты ударных оповещают о начале нового дня японской столицы.
Первые признаки пробуждения появляются еще задолго до рассвета. Из-за легких раздвижных дверей деревянных домов, которых и сегодня большинство в огромном городе, доносится покашливание. Раньше всех просыпаются пожилые люди и торговцы-оптовики: зеленщики, продавцы рыбы и прочие перекупщики. Недолгие сборы. Тара приготовлена уже с вечера, вымыта, просушена и уложена на крошечных трехколесных грузовичках. Остается одеться, пройти через дворовый садик, по небольшой лесенке спуститься к гаражной двери. Звуки поднимаемого металлического жалюзи извещают о начале трудового дня.
В направлении рынков оптовой торговли устремляются автомашины всевозможных размеров, марок и возрастов. Самым главным является центральный рынок—• рыбное чрево японской столицы.
Поток машин, загруженных рыбой, всевозможной морской живностью, овощами и фруктами, направляется из рыночных ворот в различные районы города, что-' бы доставить скоропортящийся груз потребителям.
В семь-восемь утра в Токио начинают оживать узкие переулочки. Владельцы небольших лавок и лавчонок стряхивают щетками пыль с товаров, вдоль тротуаров догорают костры: сжигается бумага и мелкий мусор. Участки тротуаров напротив каждой лавки подметаются и поливаются водой из шлангов.
Вот на улицах показался спешащий к остановкам автобусов, к станциям метро и электричек рабочий люд. В Токио более 90 тысяч различных промышленных предприятий. Есть крупные предприятия с большим числом рабочих и служащих. Имеются и совсем крошечные. Все это лишний раз служит закреплению традиционного понятия японца о «престижности»: работать в крупном городе «престижнее», чем в небольшом, но работать даже в самом маленьком поселке городского типа —• «престижнее», чем в деревне. Соответственно «престижно» быть служащим крупного предприятия, это даже «престижнее», чем иметь собственное, но небольшое дело.
Как только схлынул первый поток пассажиров, в во-сем-девять утра все . виды городского транспорта начинают заполняться токийскими служащими. Ежедневно в деловые районы Токио на работу прибывает от полутора до двух миллионов человек. Один Токийский центральный вокзал каждый день пропускает свыше 800 тысяч человек, за ним следуют вокзалы Синдзюку и Икэбукуро. Многим приходится ездить издалека, тратя на дорогу около трех часов. )
К десяти часам утра улицы Токио заметно пустеют и поступают в распоряжение домохозяек. Трудовой день японской столицы начался.
Токио называют городом нелепых крайностей. Пятидесятиэтажные небоскребы, в Синдзюку стоят в один ряд с деревянными домишками. Город имеет самый большой бюджет и самый .высокий дефицит в Японии. В результате отсутствия единого общегосударственного плана использования территории страны в наши дни одиннадцать миллионов жителей японской столицы проживают на той же территории, на которой в послевоенные годы размещалось три миллиона человек.
Еще несколько лет назад жители японской столицы больше всего страдали от загрязнения воздуха и воды. Развернувшееся по всей стране широкое гражданское
движение помогло в значительной степени решить эти проблемы. Сейчас главная болезнь Токио — шум.
Как писала недавно одна французская газета, «в стране, где традиционное искусство всегда было пронизано ощущением покоя и уравновешенности, где поэты воспевали шепот ветра, бесшумное падение снежинок и созерцательную благодать тишины, где люди, как принято считать, наделены от рождения тонким слухом, чувствительным к малейшим трепетным звукам матери-природы, в этой стране царствует сейчас просто адский шум. Империя восходящего солнца и экономических достижений все больше превращается в империю децибелов».
В докладе, опубликованном недавно одной представительной научной комиссией, говорится, что если в Токио не будут приняты радикальные меры по снижению уровня городских шумов, то к концу 90-х годов жителям японской столицы перед выходом на улицу потребуется надевать специальные устройства, чтобы оградить себя от проникающего во все человеческие поры и уничтожающего человеческие нервы шума. Авторы доклада подсчитали, что если бы технически можно было преобразовать количество шумов, затопляющих Японские острова, в полезную для людей энергию, то она бы равнялась от 20 до 30 тысяч, киловатт часов в сутки. Чтобы нагляднее представить, что это такое, достаточно вообразить, что шум в жилой зоне Токио соответствует шуму, который производят 800 тысяч громко говорящих человек, расположившихся на площади в один квадратный километр. Авторы доклада приходят к выводу, что в Токио существует серьезная угроза для слухового аппарата жителей.
В гигантском городе со всеми его пригородами насчитывается около 30 миллионов человек, которые проживают в домах, построенных в основном из легких материалов и расположенных близко друг от друга. В среднем в каждой квартире имеются различные электроприборы и другая техника, включая неумолкающий телевизор, громкость которого приходится все увеличивать, поскольку шум из-за стены порою не позволяет его слышать. Жизнь в этих шумах в последние годы стала крайне невыносимой. Домашние электроприборы, однако, не самое страшное. Наибольший шум исходит от поездов и электричек, линии которых бесконечными нитями опоясали Токио. Особенно шумной является линия «Синкансэн» — сверхскоростных поездов. Дело дошло до того, что японская корпорация государственных железных дорог из-за многочисленных жалоб жителей планирует израсходовать до 1985 года 60 миллиардов иен, чтобы возместить ущерб нескольким тысячам людей, которые живут в домах вдоль железнодорожных путей и вынуждены терпеть шум, превышающий все допустимые нормы. Но деньги деньгами, на них не купить спокойствия, не восстановить пошатнувшуюся нервную систему.
Лишь к вечеру замедляется биение пульса кипучей и столь непростой жизни японской столицы. Токио позволяет себе забыть все треволнения дня и на несколько часов окунуться в отдых. Рано надвигающаяся темнота как бы обволакивает город волшебным покрывалом, скрывающим от глаз грязновато-серые тона дневного Токио. Опускаются жалюзи. Задвигаются двери. Огромная бетонно-стальная махина города погружается в свой короткий сон.
