– В самом деле?

– Держу пари, что где-то найдется и музей джопока. Или триады, или якудзы[31]. Словом, мафии всех мастей. – Я смакую, как конфетки, все известные мне названия организованной преступности.

Выражение его лица не меняется, разве что вспыхивает легкий интерес, когда Джихун останавливается у витрины с сырами ручной работы. Он бросает на меня заговорщический взгляд.

– А ты знала, что преступным миром Сеула заправляет один человек? Говорят, он слишком молод для теневого правителя, но весь город у него под каблуком. Он недавно исчез. В городе вспыхнули беспорядки, потому что бандитские группировки развязали междоусобную войну.

– Что? – Я пристально смотрю на него.

– Говорят, он остроумен и находчив. Хорошо одет. Обаятелен и красив, особенно с черными волосами.

– Очень смешно.

Я чувствую, что краснею, но тут он нарочито лукаво подмигивает мне, точь-в-точь как порочный сынок богатея, залезающий в свой «ламбо», что вызывает у меня дикий хохот. Он выглядит довольным собой.

– Мне всего лишь захотелось перемен.

Он принюхивается, когда мы проходим мимо фургона с буррито [32].

– Ты голоден? – спрашиваю я, чтобы сменить тему. – Мне нравится это место.

Он читает меню.

– Буррито с чана масала? [33] Буррито с куриными крылышками.

– Обещаю, что они хороши.

– Буррито с мороженым. – Джихун бросает на меня подозрительный взгляд. – Серьезно?

– Их лучше брать по пьяни, – признаю я. – Но, даже будучи трезвым, ты не пожалеешь, разрази меня гром.

Он вскидывает брови:

– Драматично для буррито. Ладно, заказывай ты для нас обоих. Я люблю сюрпризы.

Меня пробирает дрожь. Терпеть не могу сюрпризы.

Я заказываю два буррито на двоих: с тофу и пастой. Мы несем завернутые в фольгу лепешки к скамейке на углу. Уличный фонарь разбит, отчего обстановка в полумраке кажется интимной; люди, проходящие мимо по освещенному тротуару, становятся участниками шоу, а мы – зрителями.

В разговоре я по умолчанию использую канадский стандартный запрос о роде занятий.

– Хана не упомянула, чем ты зарабатываешь на жизнь.

Он колеблется.

– Я работаю в индустрии развлечений.

– Ага, так вот что ты имел в виду, когда говорил, что твои родители хотят для тебя чего-то более стабильного.

Он кивает, разглядывая мой буррито с пастой. Это равиоли с сыром и вегетарианские мини-фрикадельки в соусе суго, которые посыпают пармезаном перед тем, как завернуть в тортилью со шпинатом.

– Ну да, это сфера с довольно жесткой конкуренцией.

– Развлечения. Ты работаешь в К-драмах?

Он откусывает по кусочку.

– Неплохо, – удивленно произносит он. – Драмы – это не твое? Тебе же понравилась та, что мы смотрели.

– Хана их просто обожает, а я нахожу их слишком наигранными.

Джихун поднимает брови.

– И это говорит мне женщина, которая приняла меня за мафиози.

– Я никогда этого не говорила, но в свою защиту скажу, что ты везде носишь маску и кепку. Что я должна думать?

– Что я ценю хорошую защиту от солнца, – говорит он с серьезным выражением лица.

– Но сейчас ночь.

– Маска еще и согревает меня.

– Летом?

Он откашливается.

– Вернемся к твоей нелюбви к дорамам.

– У меня не так много свободного времени, а эпизоды в них длиною с полнометражный фильм. Это то, над чем ты работаешь?

Он отрицательно качает головой.

– Я – музыкальный продюсер и автор песен.

Интересно.

– Может, я знаю какие-то из твоих песен?

Джихун отводит взгляд.

– Насколько хорошо ты знаешь к-поп?

Я хмурюсь.

– Совсем не знаю, но мне нужно узнать больше для клиента. Ты слышал о группе под названием… – я на мгновение запинаюсь, пытаясь вспомнить. – Старри?

В его буррито с тофу входит майонез с васаби, о чем я забыла предупредить. Моя ошибка, потому что, когда Джихун откусывает, то почти сразу же резко вдыхает, а глаза слезятся. Он сказал, что любит сюрпризы, но я предполагаю, что это не включает химический ожог носовых пазух субстанцией на основе хрена. Я передаю ему салфетку.

– Извини, надо было предупредить тебя о васаби.

Джихун приходит в себя.

– Группа, о которой ты говоришь, называется StarLune.

– Да, точно. Говорят, они популярны. Тебе они нравятся?

Он выдерживает паузу.

– Ты никогда не слышала о StarLune?

– Пришлось столкнуться по работе, но вообще я мало слушаю музыку.

Его брови взлетают вверх:

– Ты не слушаешь музыку и не смотришь сериалы?

– Э-э, слушаю, но нечасто. Мне лучше работается в тишине. – Одна из помощниц в офисе вечно крутит подкасты об убийствах, и я понятия не имею, как ей удается сосредоточиться на работе.

Он качает головой:

– А как насчет графических романов? Вебтунов? [34]

– Нет.

– Видеоигры?

– Я тебя умоляю.

– Подкасты?

– Всемирная служба Би-би-си.

– Кинофильмы?

– Только если экшен со спецэффектами. Я не стану платить двадцать баксов за диалоги.

– Книги? – в его голосе звучит отчаяние.

Я бросаю на него суровый взгляд.

– Да, я читаю.

Джихун с облегчением прикрывает глаза.

– Я уж думал, нам придется забыть о дружбе.

Невежливо указывать на то, что мы знакомы всего лишь около десяти дней и едва ли ступили на территорию дружбы, так что я воздерживаюсь от ответной реплики.

– Я много работаю, – говорю я в свое оправдание. – Все эти развлечения требуют времени. Час телевизора вечером, игры на телефоне и кино в выходные? Допустим. Это составит шестнадцать часов в неделю. – Я сильна в цифрах. – Тридцать четыре полных дня в году случайного потребления контента. Это время контролирует развлекательная компания, а не я.

Мы заканчиваем с едой и прибираемся за собой.

– Ты не чувствуешь наслаждения от хороших историй? – спрашивает Джихун, когда мы снова трогаемся в путь.

– Я лишь хочу сказать, что слишком много бессмысленных вещей предназначено для того, чтобы, зацепив потребителя, компании могли продавать еще больше.

– Музыка и искусство несут смыслы и помогают людям проявить свою человечность.

Тонкая вертикальная морщинка возникает между бровями Джихуна. Я запоздало вспоминаю, что он зарабатывает на жизнь развлечениями.

– Я не имею в виду, что твоя работа бесполезна, – спешу заверить его.

– Спасибо тебе! – Он отвешивает мне легкий поклон. – Очень великодушно.

Я вздыхаю.

– Заслужила.

К моему облегчению, он смеется:

– Ты просто еще не нашла того, что тронуло бы твое сердце, Ари.

Снова звучит мое имя. Я никогда не думала, что так сильно нуждаюсь в этом, но каждый раз, когда он произносит мое имя этим вечером, на душе теплеет. Время уже переваливает за полночь, но никто из нас не предлагает идти домой. Как будто Джихун наконец решил, что я достаточно безопасна, чтобы, по крайней мере, вести со мной цивилизованный диалог. Даже более чем цивилизованный. Дружеский.

Общаться с Джихуном легко, и мы болтаем ни о чем и обо всем, по мере того как всплывают темы. Проходя мимо магазинчика боба[35], мы обсуждаем любимые вкусы чая с пузырьками (у меня это розовое молоко, у него – зеленый чай личи). Ветеринарная клиника поднимает вопрос о лучших домашних животных (кошки, единогласно). Круглосуточный минимаркет вызывает разговор о снэках, который быстро перерастает в спор о том, в какой стране лучший выбор – в Корее или Канаде. Мои фавориты, шоколадные батончики Coffee Crisp, имеют несомненное преимущество, но Джихун приводит веский аргумент в пользу кукурузных палочек Kkokkalcorn.

Парень – внимательный собеседник, хотя мы и говорим обо всякой ерунде. Хана – замечательная подруга, но у нее привычка иногда погружаться в свои мысли и терять нить разговора. Я не стала бы причислять открытое непринужденное общение и к достоинствам моей собственной семьи. Между тем Джихун пристально смотрит на меня, пока я говорю, а затем задает уточняющие вопросы вместо того, чтобы подхватить какие-то мои слова и взахлеб начать рассказывать свою историю.