– А вот у меня как-то была одна плейбоистая подружка… так она любила тоже поговорить. Причём именно в постели. Представляешь, да? Ну, короче, я там тружусь вовсю, культурно, с обстановкой: вино мускатное, шоколад самарский, чулочно-резиновые изделия из Китая, а она… Ну ни на минутку не затыкается! Ей-богу, даже когда целуется и то что-то щебечет! И самое главное…

Насреддин страдальчески закатил глаза, вздохнул, попытавшись ускоренно передвигать ноги. Но даже когда он почти бежал, размашистый шаг Оболенского легко нагонял несчастного, и радостно рокочущий бас упоённо разглагольствовал на всю улицу:

– И самое главное – ей всё нравилось! Всё-всё, чем ни занимались, в какой позе там, в каком ритме… комментировала всё! Голосина – вторая Бабкина! Ты как относишься к… ну, когда они там стонут, извиваются, повизгивают, лепечут что-то ласково-поощрительное? Стой, не убегай! Дай дорасскажу…

Ходжа вырывался изо всех сил, так, словно от этого зависела не только его отдельно взятая жизнь, а нравственность и честь всего Багдада. На каком-то этапе ему удалось высвободиться, он ловко нырнул под мышку высоченного друга и крайне удачно скрылся в пересечении узких переулочков. Оболенский плюнул, расхохотался, отказавшись от погони, но вслед домулло ещё долгое время долетали издевательские обрывки фраз:

– …орала прямо в ухо: «Да! Да! Ещё! Йес!!! Дас ист фантастиш! Какой кайф!» А когда я часик спустя вышел на улицу, так эта дура в чём мама родила вопила мне с балкона на весь квартал: «Это было здорово! Не уходи, я ещё так хочу! Прямо здесь, как там, на люстре!» Вот те крест, мне тогда – хоть сквозь землю провались!.. А сейчас скучаю… Так вот, к чему я всё речь-то вёл, а ваши гурии в гаремах так могут? Не слышу?! А? Ну правильно, где им…

Та памятная ночь надолго запомнилась жителям Багдада. Впоследствии не один год среди простого народа и даже купечества бытовало новое летосчисление – как говорили на базарах: «Это было спустя две недели после Ночи Похабных Шайтанов…» или: «Всё произошло ровно за месяц до Ночи Бесстыжих Иблисов». Что и говорить, в те времена было не так много праздников, почему люди и радовались любому мало-мальски значимому событию, а уж тем более такому яркому… Давайте мы оставим на будущее, что там и как наплели наши герои своим «подопечным», но главное – дело было сделано, ситуация не выходила из-под контроля и в целом всё шло как по маслу. После вечерней распевки муэдзинов в район западного квартала к ухоженному двухэтажному особнячку начали постепенно стекаться очень подозрительные люди. Причём все были подозрительны по-разному: в частности, необычным внешним видом, гробовым молчанием и тщательно скрываемыми под одеждой странными предметами. А если быть ещё более точным, то делёжка шла лишь на две категории – люди в белом и люди в чёрном. Те, что были закутаны во всё белое, пугали окружающих тщательно вымазанными мелом лицами и… большими белыми подушками в руках. Наблюдательный глаз сразу отметил бы их успешные попытки разместиться на белёной крыше соседнего дома, чуть нависающей над забором двора госпожи Далилы. Группа людей в чёрном чёрными лицами не пугала – попросту ужасала! Многие почему-то забыли изваксить себе дёгтем шею, уши и руки, что приводило случайных прохожих буквально в шоковое состояние. Под длинными плащами чёрные незнакомцы прятали гибкие ивовые прутья. Хотя и незнакомцами-то они, пожалуй, тоже не были: хорошенько приглядевшись, можно было легко узнать загримированных стражников высокородного господина Шехмета. Они, старательно избегая косых взглядов, разместились над северным небелёным забором заднего двора всё той же Далилы-хитрицы. Обе группы, ведомые странными дервишами в специфическом рванье, заняли свои места «согласно купленным билетам» настолько отрепетированно, что «чёрные» и не подозревали о присутствии «белых». Как, впрочем, и наоборот. Оставалось ждать, но недолго. На Востоке ночь вообще опускается удивительно быстро, словно набрасывая на сонную землю фиолетово-чёрный персидский бархат, усыпанный яркими фианитами звёзд. Луна светила, как начищенный дихрем в руках знающего ростовщика, и даровала театру боевых действий самое лучшее из своих романтических освещений. Где-то после двенадцати на пустынный квадрат Далилиного подворья вышли две разнокалиберные фигуры – одна низенькая и плотная, другая высокая и плечистая. Низенький – судя по облику, явный индус – мелкой рысью обежал весь двор по периметру и всё смотрел куда-то вверх в карманную подзорную трубу, словно надеялся чего-то там разглядеть в серпантинных гроздьях звёзд. Потом вернулся к высокому, пошептал ему на ухо и неожиданно громко оповестил едва ли не весь квартал:

– Луна в Раке! И пока Дева располагается под Водолеем, от их чудесного союза произойдут удивительные для мусульман вещи! Тринадцатый градус зодиакального дома Рыб находится под прямым углом к оси наклона Урана, что даёт невероятную мощь энергетическому потоку направленного течения астрологической нумерологии, и если всё это умножить на четырнадцатый куб в квадрате Пифагора, то, с точки зрения Авиценны, уровень излечения болезней Венеры будет не просто велик, а ошеломляюще эффективен!

Люди Шехмета и Али Каирской ртути слышали всё. Но, по-моему, не поняли ни слова! В особенности «эффективен»… Ходжа упёр оригинальное словечко из лексикона соучастника и, в общем-то, попользовался им абсолютно правильно, поставив и вовремя, и к месту. После чего раскланялся, удалившись в дом, чисто по-брахмански пятясь задом. Стражи порядка, перемазанные в основные шахматные цвета, вытянув шеи, ожидали развязки. Тогда высокий, очень смахивающий на лекаря-шарлатана с ближайшего базара, неожиданно подпрыгнул на месте и плавно пошёл по кругу в одному ему известном танце. До слуха присутствующих долетали лишь обрывки совершенно незнакомых слов: «Не нарушу клятвы Гиппократа, как бы мне ни стало хреновато…» Потом он встал в центре двора и, обернувшись к дому, распростёр руки к небу, зычно заявив:

– Сивка-бурка, вещая каурка, стань передо мной, как лист перед травой!

Зрители ахнули… Нет, никакой таинственной Сивки-бурки не появилось, но прямо во двор дома собственной персоной вышла Далила-хитрица. Пока она стояла ко всем боком, вопросов не было, но вот когда она, повинуясь жестам лекаря, трижды повернулась на месте… Длинное, глухое, от горла до пят, чёрное одеяние вдовы имело широкий треугольный вырез на спине! Для женщины Востока такой шаг был равносилен революции. Лев с удовольствием послушал скрежетание зубов, долетавшее со стороны забора и близлежащих крыш. Если Ходжа уже успел переодеться, через несколько минут во дворе начнётся багдадский вариант игры в «казаки-разбойники», значит, нужно поторапливаться…

– Итак, пациентка, гражданка Далила Казбековна Хитрицина, не первый год активно страдающая склерозом, анемией, ишемией, гриппом, гайморитом, циррозом печени, параличом мозга, геморроем, псориазом, а также по старости лет и вирусом иммунного дефицита, наконец-то может приступить к последней фазе окончательного и бесповоротного лечения. Во время оного пациентке надлежит сохранять спокойствие и ровное, неторопливое дыхание. В противном случае могут появиться массовые галлюцинации в виде крупных подпрыгивающих демонов белого и чёрного цвета, обычно появляющихся после четвёртого литра. Пардон, у вас, в Азии, уже после второго… Медсестра! Прошу вынести во двор необходимое медицинское оборудование!

Из Далилиного дома, волнообразно покачивая бёдрами, вышла законная дочь хозяйки, девица Зейнаб по прозвищу Мошенница. Хотя, собственно, сразу её никто не узнал… Если бы вы знали, сколько времени Лев и Ходжа уговаривали эту высокомерную дуру, по двадцать раз вдалбливая ей нехитрые детали наипростейшего плана, – вы бы им только посочувствовали. Ведь если разобраться, то чем дочурка заработала себе столь уважительную воровскую кликуху? Всего лишь пару раз заманивала в заранее приготовленный дом недалёких лохов, опаивала банджем, потом грабила подчистую и смывалась. Всё! За такое непыльное дело багдадцы дружно восславили её как Мошенницу, да ещё удостоили отдельных глав в «Тысяче и одной ночи»… О Аллах, загляните в милицейские сводки первой попавшейся газеты! Вы поймёте, что в сравнении с аферистками современности Зейнаб была просто шаловливым ангелом. Но и с ней пришлось повозиться… Я к чему клоню – когда во двор прошагала вызываемая «медсестра», над крышей соседнего дома, как и над соседним забором, разом возник ряд контрастных по цвету голов с одинаково отвисшими челюстями… Не спорю, причина была достойнейшей! Лицо девушки было преступно открыто, но если бы только оно… На голове Зейнаб красовалась белая шапочка с красным крестом, а налитое тело было облачено в немыслимо короткий халатик с распирающимся декольте и закатанными рукавами. Классические туфли с загнутыми носами чуть портили общее впечатление, но в целом медсестричка получилась в лучших традициях Голливуда. В руках добрая дочь несла поднос с шестью маленькими горшочками, а также плошку с плавающим в масле горящим фитилём. Высокий врач, бормоча про себя то ли специфические термины, то ли ругательства (хламидиоз, ёшкин пуп, гонорейка, растудрить твою в качало и т. п.), брал горшочки по одному, пару секунд держал над желтоватым языком пламени и ловко цеплял на открытую спину старухи. Честно говоря, сам Оболенский проводил подобную процедуру впервые, но хорошо помнил, как в детстве ему ставила банки бабушка. Правда, где и когда конкретно это было… не помнил, ну и не важно. А важно то, что внезапно через весь двор пролетела золотистая рогулька, угодив прямо в чёрную чалму слишком высунувшегося господина Шехмета. Красная пыль взвилась в воздухе, мгновенно запорошив ему глаза и нос… Перец! От дикой боли глава городской стражи взвыл и свалился во двор. Следом за ним на всю улицу раздался радостный вопль: