Он еще успел взглянуть на последнюю запись в календаре: «Серебряный нож. Куплен у Бутылло 11 марта за 1000 злотых. Продан 21 мая за 1500 злотых». Старушка захлопнула календарик.

– Сегодня мне будет что почитать, – сказала она. – Может, именно тут мы нападем на след, который нам пригодится.

29 мая, полдень

Из редакции Генрик позвонил начальнику следственного отдела областного управления милиции майору Бучеку. Они познакомились три года назад, когда Бучек, тогда еще капитан, лежал в госпитале с простреленным легким. У Генрика был мокрый плеврит. Встречались они и позднее, частенько сиживали за чашкой черного кофе в Доме журналистов. Правда, друзьями они так и не стали. У Бучека, начальника следственного отдела, совсем не оставалось времени для личной жизни. Тем не менее, улучив малейшую возможность, он заходил в клуб журналистов и всегда был рад встретить Генрика, ибо ничто не может сблизить людей больше, чем воспоминания о болезнях, перенесенных на соседних койках. Они договорились, что в два часа дня Генрик придет в областное управление. Когда секретарша пригласила Генрика в. кабинет, на столе у Бучека лежало дело Рикерта.

Генрик довольно подробно сообщил о приключениях с тросточкой и о подозрениях, возникших у него в связи с появлением лже-Рикерта. Рассказ занял много времени. То и дело звонили телефоны, кто-то вызывал Бучека из кабинета. Журналисту стало немного не по себе: сколько времени он отнял у майора! Все его подозрения показались Бучеку не стоящими внимания. Больше всего его заинтересовала сама трость. Он внимательно осмотрел ее, с силой рванул штык и даже вышел, чтобы кому-то ее показать. Возвращая тросточку Генрику, он сказал:

– Вообще-то вы должны были бы нам ее продать или дать напрокат. Она пригодилась бы музею криминалистики, где собраны самые удивительные образцы оружия. Некоторые мои сотрудники считают, что иметь при себе такую вещь нельзя. Конечно, вы можете держать ее дома. Если разрешается вешать на стены сабли или иметь в коллекции рыцарский меч, то почему бы вам не держать дома тросточку со штыком?

У Генрика стало неприятно на душе. Он пришел сюда выяснить криминальную загадку, а у него собираются отобрать тросточку.

– Что же касается дела магистра Рикерта, – сказал Бучек, положив руку на папку с делами, – мы, конечно, разберемся, хотя я вовсе не убежден, что ваши подозрения обоснованны. Катастрофа произошла ночью, на переезде, где нет автоматического шлагбаума. Поезд в том месте выскакивает из-за поворота, укрытого густым лесом. Рикерт въезжал на переезд как раз в тот момент, когда поезд показался из-за поворота. Произошло столкновение. Машину разбило вдребезги. Смерть Рикерта наступила мгновенно. Мы внесли предложение установить автоматический шлагбаум или вырубить участок леса, который закрывает поворот. Подобный случай, только в другом месте, произошел полгода назад с междугородным автобусом. Шлагбаумов на переездах нет – вот основное зло, – ударил он ладонью по столу.

– А история с лже-Рикертом?

– Поскольку в квартире ничего не украдено, нет причины начинать следствие. Это могла быть шутка: кто-нибудь из знакомых или друзей Рикерта выдал себя за него, чтобы выведать у вас какие-то сведения. Мы не имеем права вмешиваться, пока не произойдет нарушения законности.

– Но он выдал себя за другого!

– Да, но мы вмешались бы только в том случае, если бы от этого кто-то пострадал. На Старое кладбище, где хозяйничает группа подростков, мы обратим более пристальное внимание. Лично вам я советую заняться историей тросточки. Я показал ее нашим специалистам по истории криминалистики. Она их заинтересовала. Специалисты сказали мне, что человек по прозвищу Очко им неизвестен, но если что-нибудь узнают, обязательно позвонят вам. Из такого материала может выйти очень поучительная статья, правда?

Генрику не оставалось ничего другого, как распрощаться, извинившись за столь долгий визит. Попросил разрешения просмотреть дело Рикерта, присел за столик секретарши, снял с документов копии. На улице перед зданием управления столкнулся с Розанной, с которой они вчера договорились вечером встретиться в кафе.

– Поедемте к Бутылло, – сказал он, взяв ее за руку. Она отрицательно покачала головой.

– С некоторых пор вы мне все время приказываете: едем к Рикерту, едем на кладбище, едем ко мне! А сегодня: едем к Бутылло! А вы не можете предположить, что у меня могут быть свои дела?

– Поедем к Бутылло, а вечером сходим потанцевать.

– Танцевать? – удивилась она. – Сначала расскажите, что вы узнали у сестры Рикерта и как вас приняли в милиции. Сомневаюсь, что нам удастся поговорить в перерывах между танцами.

– Я должен ехать к Бутылло.

– А я должна ехать к модистке. Директор дома моделей велел мне выбрать шляпу для наших манекенщиц. К Бутылло поедем позже.

– Он живет за городом, в Озоркове.

Уговорить ее Генрику не удалось, условились встретиться в три часа на трамвайной остановке. Она проводила Генрика до редакции. Он был доволен, что Розанна так серьезно относится к своей работе. Когда они познакомились, она и впрямь производила впечатление человека, живущего «по привычке».

«Может быть, она переменилась с тех пор, как познакомилась со мной?» – подумал он без особой уверенности.

В редакции он прочел репортаж литсотрудника, вставил несколько запятых, сократил репортаж наполовину и передал материал секретарю редакции. После этого направился в клуб журналистов, помещавшийся на втором этаже Дома печати.

В баре он увидел Юлию. Она подчеркнуто холодно ответила на его приветствие. Несмотря на это, Генрик подошел к ней, еще раз поздоровался и поинтересовался, звонила ли она ему вчера вечером.

– Звонила. Но ты был в ванной. У меня не было желания ждать, пока ты вымоешься.

– Я замывал брюки, на которые пролил кофе.

– Неужели домработница не могла сделать это за тебя? Мне кажется, у тебя есть кто-то в этом роде?

– Ты разговаривала не с домработницей, а с соседкой, – соврал он.

– А ты, я вижу, в очень хороших отношениях с соседками, – заметила Юлия.

29 мая, вечер

На остановку трамвая Розанна явилась минута в минуту. Генрик сразу почувствовал, что от нее пахнет вином. Это потрясло его настолько, что за все время поездки он не мог вымолвить ни слова: «Она обманула меня. Ни к какой модистке она не ездила, пьянствовала где-то».

Губы ее были сильно накрашены, несколько раз она пыталась прижаться к Генрику, сидевшему рядом. Он отодвинулся на самый конец скамейки, и тогда Розанна оскорбилась и зло проговорила:

– Не стройте из себя святого! А что, разве я не имею права выпить с подругами вина? Во-первых, я совершеннолетняя. Да и что вы беспокоитесь? Я ведь вам не невеста.

– И слава богу, – буркнул он.

В течение часа они не произнесли больше ни слова. Наконец они вышли из трамвая, спросили дорогу к вилле пана Бутылло. Стояла чудесная весенняя погода. Солнце повисло над самыми верхушками густых сосен, видневшихся неподалеку. Генрик и Розанна оставили позади длинное одноэтажное строение, нечто вроде старинной корчмы, несколько больших возов, доверху нагруженных ранними овощами. Пройдя еще метров пятьсот, они оказались перед металлической изгородью, за которой раскинулся сад. Калитка была открыта; выложенная кирпичами дорожка вела прямо к маленькому домику, где жили Бутылло.

Генрик осторожно постучал в дверь набалдашником трости. Хотел было постучать еще, но Розанна толкнула его локтем. Он оглянулся и увидел, как из-за зеленых кустов вышла высокая, великолепно сложенная женщина в очень смелом купальнике. Очевидно, она принимала воздушную ванну в саду.

Волосы цвета спелой соломы разметались по загорелым плечам, ее лицо было наглядным доказательством всемогущества косметики. Длинные загорелые ноги, на груди тоненькая полоска материи.

Женщина перехватила восхищенный взгляд Генрика и улыбнулась.