— Ты где живешь? — задал новый вопрос Сайбун.
— Много будешь знать — скоро состаришься, — сказал парень. — Надеюсь, мы встретимся, сэр... Или тебе не нравится, что я зову тебя так? Хорошо, до сэра ты еще не дотянул. Ты — защитник ласточек! — Парень оглянулся. — А зовут меня, между прочим, Даштемир. Захочешь меня увидеть, приходи в парк. Я тут часто бываю — люблю свежий воздух. Итак, оревуар!..
«Даштемир», — повторил про себя Сайбун, глядя вслед своему новому другу.
Странный он все-таки, этот Даштемир! Пожалуй, за всю свою жизнь Сайбун не встречал такого странного человека. Говорит он так, что и не разберешь, где правда, а где ложь. И словечки у него незнакомые, иностранные: сэр, мистер, фон-барон, оревуар. Шутки шутит...
В одном Сайбун был уверен: Даштемир добрый. Если б это было не так, не стал бы он на его сторону.
Но почему он не сказал, где живет? Он объяснил, что встретить его можно в парке. Легко сказать «встретить»: парк большой, людей здесь много, особенно по субботам и воскресеньям, попробуй разыщи среди них Даштемира!
«Пи-пи-ик», — ожила ласточка. Она вдруг открыла глаза и, как показалось Сайбуну, посмотрела на него.
— Я тебя вылечу! — пообещал ей Сайбун.
Он поспешил домой.
Мысли его все еще были с Даштемиром. Он вспоминал лицо своего спасителя в тот момент, когда ему был обещан будильник. Будто и не рад был Даштемир подарку. Почему это? Обида уколола Сайбуна. Если б Даштемир знал, на какую жертву идет Сайбун!
ДВЕ ЛЖИ
Месяца два назад отец Сайбуна опоздал на работу. А случилось так потому, что будильник вовремя не позвонил.
— Испортились часы, — заключил отец. — Хадижа-Ханум! — окликнул он жену. — Отнеси наш будильник в мастерскую.
Но в мастерской не оказалось какой-то нужной детальки, и часовщик попросил Хадижу-Ханум заглянуть попозже.
Так и стояли часы дома без дела.
Сайбуна давно подмывало разобрать будильник. Кто знает: вдруг ему повезет, и он сумеет сделать то, чего не сделал часовщик! Здорово будет, если будильник оживет! Отец обрадуется, похвалит...
И вот дней за десять до встречи с Даштемиром Сайбун решился. Мать ушла в гости к родственникам, и это было на руку Сайбуну. Он взял будильник, легко снял заднюю крышку, а затем, отыскав в ящике у отца отвертку, принялся отвинчивать одну детальку за другой. Скоро все колесики лежали перед Сайбуном на газете. Винтики он сложил горкой.
— Промыть надо детали, — решил Сайбун. — Только чем? Не водой же! — Он задумался и тут же нашел выход: — Возьму у мамы немного одеколона! Каждую детальку он протер одеколоном, а после этого насухо тряпочкой.
Теперь нужно было собрать будильник. Сайбун был уверен, что сделает это без особых трудностей. Он примерно помнил, как стояли колесики.
Однако уже с самого начала пошли неприятности. Первое колесико не цеплялось со вторым, а третье вообще не садилось на место.
Сайбун пробовал так и эдак, злился, потел, но дело из-за волнения шло еще хуже. А тут вдобавок самый нужный винтик выпал из рук и закатился под стол, и сколько Сайбун ни искал его, найти не мог.
Он вконец расстроился. Во-первых, с минуты на минуту должна была явиться мама; если она увидит, что сделал Сайбун с будильником, — не миновать скандала. Во-вторых, собрать будильник не удавалось, и, значит, рано или поздно обнаружится, что все колесики и винтики разъединены, — понесет же мама когда-нибудь часы в мастерскую. Что делать? И так плохо, и эдак плохо...
Ладно, как-нибудь все образуется!
Не раз и не два Сайбун попадал в сложные переплеты. Прошлой весной, например, отец взял его с собой в магазин, чтобы купить ботинки. Ботинки были куплены, и как раз такие, о каких мечтал Сайбун, — коричневые, с широким рантом, на микропористой подошве. Отцу понадобилось заглянуть на работу, и он сказал, чтобы Сайбун отнес коробку с ботинками домой. По дороге Сайбун встретил Магомеда с родимым пятном на щеке, у того оказался лишний билет в кино. Сайбун не мог отказаться от кино. Картина была о разведчиках, и Сайбун так увлекся, что забыл ботинки в кинотеатре. Вспомнил он о коробке только дома. В общем, пропали его новые ботинки. Страшно было подумать, что скажет отец, когда вернется с работы. Сердце у Сайбуна, что называется, в пятках сидело. Он даже подумал, что было бы хорошо умереть. Но вышло так, что отец даже не наказал Сайбуна. Лишь глянул на него с обидой и проворчал: «Растяпа!»
С тех пор, натворив что-нибудь и попав впросак, Сайбун уже не переживал, как раньше. Где-то сидела в нем успокоительная мысль, что все образуется и он любыми путями выберется из трудностей.
Так подумал он и сейчас. В конце концов, можно будет сказать, что механизм будильника разобрали в мастерской. Или свалить все на кошку: она-де сбросила будильник на пол.
Сайбун успокоился. Он уже примирился с мыслью, что собрать будильник ему не удастся. Не мешкая, он собрал в горсть все колесики и винтики и втиснул их в футляр. Затем, закрепив заднюю крышку, поставил будильник на прежнее место.
Стоит себе, как и прежде!
И все-таки душа у Сайбуна была неспокойна. Он глядел на будильник, и ему казалось, что даже в облике часов есть изменения. Какие? Трудно сказать, но есть.
Вдруг мама что-то заметит? Сайбун походил по комнате, потом взял старый мамин платок и накинул его на будильник.
В прихожей раздались знакомые шаги. «Мама пришла!» — понял Сайбун. В мгновение ока он вытащил учебник, сел за стол и сделал вид, что читает.
Мама сразу не вошла. Она остановилась в прихожей и не окликала Сайбуна. Было слышно, как тяжело и прерывисто она дышит. Отдышавшись, она ступила на порог. Сайбун мельком взглянул на нее и сразу же заметил, что лицо у мамы бледное-бледное, словно в мелу.
— Мам, у тебя опять сердце? — вырвалось у Сайбуна. Он привстал, готовый кинуться за лекарством.
— Ничего, ничего, пройдет, — тихо сказала мама. Она постояла с минуту у притолоки двери, лицо ее порозовело, и в глазах уже не было боли. — А ты поел, сынок?
— Нет.
— Так я и знала! — заволновалась Хадижа-Ханум. — Вот и оставь тебя одного! Я с сестрой и поговорить-то не успела как следует. Посидела часик и сказала: «Сайбуну скоро в школу идти. Пойду накормлю его. Сам-то и не поест...» И ведь права была! Сейчас подогрею тебе суп и баранину с картошкой, поешь перед школой, сынок...
— Я сам подогрею. — Сайбун захлопнул учебник и сунул его в портфель. — У меня еще есть время.
Хадижа-Ханум сняла пальто, привычным взглядом скользнула по комнате.
«Сейчас спросит про будильник! — испуганно подумал Сайбун. — Ведь его не видно под платком. Не надо было мне закрывать часы!»
Чтобы отвлечь мать, Сайбун спросил:
— А у тебя теперь сердце не болит?
— Полегчало... — Хадижа-Ханум с нежностью посмотрела на сына. — Как ты обо мне заботишься, солнышко мое! Спасибо тебе! — Она шагнула к Сайбуну и ласково обняла его. — Счастливая я мать — такого сына ни в одном даргинском ауле не сыщешь!
— Так мы же не в ауле живем, — сказал Сайбун.
Он чувствовал себя неловко от этой материнской ласки, от похвалы, которой, верно, не заслуживал.
Надо сказать, что с недавних пор он вообще стеснялся, когда мать ласкала его или называла «солнышко». Вырос он, стал мужчиной, а мать вроде бы и не замечает этого, по-прежнему считает его малышом.
Не желая обидеть мать, он не отстранялся от нее. А она глядела на сына преданно и нежно, и глаза ее выдавали ту великую любовь, которая наполняла ее целиком, не оставляя места ни для кого другого.
— Надо идти, а то опоздаю в школу, — заторопился Сайбун.
Он не глядел на мать. Не мог глядеть. Не ласкай она его, не хвали, он бы отмахнулся от этой истории с будильником. А сейчас исчезнувшие было угрызения совести нахлынули вновь. Да хватит ли у него смелости и твердости свалить всю вину за испорченные часы на кошку?
Был момент — мать стояла еще в прихожей, — когда Сайбун решил во всем признаться. Ведь всего-то пять слов и надо сказать: «Мама, я хотел починить часы, но у меня ничего не получилось». И мама бы простила. Но эта мысль сверкнула, словно молния, и тут же погасла, ушла. А сейчас признание казалось уже ненужным, поздним. Сейчас остался лишь один выход: свалить все на кого-нибудь другого — на мастеров, к которым обращалась мать, на кошку. Пусть уличают, пусть ругают как хотят, он будет стоять на своем.
