Детектив понимал, что быстро не получится, и нужно набраться терпения.

– Хорошо, Арт. Время у тебя есть. Столько, сколько будет надо. – Иногда Шоукросс казался туповатым, но в его близко посаженных зеленых глазах таился огонек интеллекта. – Я буду работать с тобой.

«Конечно, буду, – добавил он про себя. – Я даже сам отвезу тебя в тюрьму „Аттика“…»

Когда Шоукросса уводили, детектив сказал:

– Запомни одно, Арт. Мы оба знаем, что произошло. Тот парень заслуживает достойных похорон.

Заключенный нахмурился.

– Возможно, ты и знаешь, что я сделал, – сказал он, – но я ничего не помню.

– Арт, будь благоразумен. Как думаешь, твоей памяти пойдет на пользу, если ты отведешь нас к телу?

Убийца помолчал, потом сказал:

– Никаких проблем, Чарли. Просто дай мне еще немного времени.

У Кубински было уверенное чувство, что они вот-вот раскроют дело Блейка.

На следующее утро, в среду 6 сентября 1972 года, когда Кубински еще был дома, он узнал, что полицейские Уотертауна и помощники шерифа из округа Джефферсон формируют поисковую группу. Именно этого он боялся больше всего. Со времени убийства Карен Энн Хилл прошло меньше четырех дней, со дня исчезновения Блейка меньше четырех месяцев – еще день или два не имели никакого значения. Шоукросс мог вот-вот сам привести полицию к телу, что обеспечило бы абсолютную гарантию обвинительного приговора. Но что, если они найдут тело без помощи Шоукросса, а он откажется от всякого сотрудничества – причем навсегда? Как окружной прокурор свяжет его с этим преступлением, не имея на руках ничего, кроме кучи подозрений, слухов и интуиции, которые в суде никто во внимание не примет?

Шеф полиции Лофтус был недоступен. Кубински бросился в кабинет заместителя шефа полиции Кларенса Киллорина и умолял его отменить планы. Киллорин отказался.

«Шоу Арта и Чарли» возобновилось с перерывами, и к позднему утру два главных его действующих лица, казалось, сблизились. Кубински не обманывал себя тем, что убийца проникся к нему симпатией или получает удовольствие в его компании. Этот парень искал передышки, дружеского слова от судьи или окружного прокурора, подтверждения того, что он заслуживает перерыв. «Другими словами, – сказал себе Кубински, – он ведет свою хитрую игру. И я тоже». Несколько раз он намекал Шоукроссу, что ему, возможно, удалось бы смягчить приговор, но только на основе взаимности.

– Ты не похож на плохого парня, Арт, – говорил он. – Вот бы ты только оказал нам небольшую помощь…

К обеду убийца явно начал поддаваться. Наверное, в десятый раз он спросил, что ему будет за согласие сотрудничать. Кубински старался обнадежить, но ничего не обещал. Шоукросс попросил отпустить его в камеру.

Первый проход по заболоченному лесу занял четыре часа и не выявил ничего более интересного, чем побелевшие кости мелких животных и птиц. В половине четвертого, во время второго прохода, детектив Гордон Спиннер и заместитель шерифа округа Джон Гриффит заметили длинные полоски коры, аккуратно выложенные поверх небольшого холмика в рыхлой земле.

Спиннер передвинул одну полоску, и мухи-синеголовки сорвались с гниющей плоти. Одежды на хрупком скелете не было. На черепе сохранилась прядь светлых волос. Некоторые кости были смещены, вероятно, при нападениях лесных обитателей. Во рту, похоже, недоставало зубов. Видимых переломов или пулевых отверстий не было.

Поисковики огородили место происшествия скотчем и тщательно, буквально на четвереньках, обследовали окружающий подлесок. В десяти метрах от скелета помощник шерифа нашел серую футболку с выцветшей надписью спереди: «Я веду себя по-другому, потому что я и есть другой». На спине рубашки выцветшими печатными буквами было выведено «БЛЕЙК». Неподалеку валялась зеленая куртка, рукава которой были завязаны узлом, а также две черные кроссовки и пара носков.

В сорока метрах от скелета, в куче почерневших листьев нашлись синие рабочие брюки. В переднем кармане брюк обнаружилась желтая гильза от дробовика – очевидно, последний сувенир на память о прогулке по лесу. Когда сотрудники полиции подняли эти брюки, на землю упали мальчишеские трусы.

По мнению полицейских, разбросанная одежда свидетельствовала о том, что ребенка раздели перед смертью. Выбитый зуб, найденный после тщательного прочесывания земли вокруг, подтвердил факт насилия. Похоже, убийца гнался за Джеком Блейком через колючие заросли. Это была жестокая игра в кошки-мышки. Зола под костями ступней указывала на то, что мальчик добрался до железнодорожных путей, прежде чем его поймали и оттащили обратно в лес. Все явные признаки садистского убийства тут были налицо.

Около четырех часов дня Чарльзу Кубински сообщили, что его новый друг хочет поговорить. Надзиратель проводил Шоукросса в кабинет детектива.

– Чарли, – сказал заключенный, – я решил помочь тебе.

Кубински не вскочил, не схватил бланк признания и даже воздержался от комментариев. В ходе семи бесед за последние три дня он научился делать вид, будто именно Шоукросс контролирует ситуацию. В противном случае задержанный мог заупрямиться, как теленок.

После очередного типичного молчания убийца сказал, что судья назначил ему адвоката по имени Дирдорф, «и я не могу показать тело ребенка, не согласовав это с ним». Но он заверил Кубински, что разрешение адвоката всего лишь формальность.

– Я сам все продумал, – сказал Шоукросс. – Ты был добр ко мне, и я хочу сотрудничать.

Кубински сам не ожидал открыть в себе такой большой запас терпения. Они провели еще несколько минут, беседуя на отвлеченные темы, когда из коридора донесся крик: «Мы нашли Блейка!»

Кубински сделал вид, что не расслышал. Шоукросс изменился в лице и забормотал что-то себе под нос.

– Что? – спросил детектив. – Что ты сказал, Арт?

– Я сказал, что вы все можете пойти к черту.

Кубински точно знал, о чем он думает: «Чарли уже ничем не сможет мне помочь. Это не в его власти».

– Тело у вас, – сказал Шоукросс. – Делай теперь, что хочешь.

И он уставился в пол.

Еще целый час Кубински спорил, обещал и угрожал. Потом, поняв, что ничего не выйдет, он ворвался в кабинет начальника. Вечеринка в честь победы только начиналась.

– Садись, Чарли, – сказал шериф Ирвинг Энджел. – Я заказал пива.

Кубински узнал репортеров из «Уотертаун дейли таймс» и представителей вещательных служб. Он вздрогнул, когда Лофтус хлопнул его по спине и похвалил за отлично проделанную работу:

– Тело нашли именно там, где ты и сказал.

– И что это нам дает, шеф? – холодно спросил Кубински.

– Чарли, – сказал заместитель начальника Киллорин, – разве ты не слышал? Мы нашли ребенка!

– Вы нашли его тело, – поправил его Кубински. – А теперь скажи мне, как ты собираешься связать это с Шоукроссом.

Лофтус и другие продолжали вести себя так, как будто дело раскрыто, в чем Кубински по-прежнему сомневался.

– Как, черт возьми, мы собираемся возбуждать судебное преследование? – спросил он. – Где неопровержимые доказательства?

Киллорин ответил ему, что об этом пусть беспокоится окружной прокурор. Кубински и хотел бы чувствовать себя поувереннее. Билл Маккласки был популярным прокурором в течение шести лет, но некоторым детективам казалось, что он не решается доводить дело до суда без наличия неопровержимых улик. Бывалые копы хотели, чтобы все дела рассматривались в суде, неважно, какими были доказательства, слабыми или нет. Им нужен был окружной прокурор с железной волей. Билл Маккласки был просто слишком хорошим парнем. Кубински решил уйти, пока не испортил веселье.

В коридоре он столкнулся с детективом, который только что вернулся из офиса шерифа на Корт-стрит. Детектив сообщил, что Мэри Блейк и ее муж опознали одежду своего погибшего сына. Аллен «Большой Пит» Блейк был слишком пьян, чтобы разобрать что-то, но его жена расплакалась, когда увидела футболку. После этого ее однорукий муж едва не рухнул на пол, и жене пришлось помогать ему спуститься в холл.