— Да, но... все-таки вы — шеф. — Тогда подумайте, где бы взять список людей, занимающихся огранкой и шлифовкой бриллиантов, в особенности неординарными заказами, начиная с Антверпена. Нам нужно нечто вроде «желтых листов» справочника. За Антверпеном следует Нью-Йорк, Тель-Авив и Бомбей, правильно? Кажется, это четыре основных центра? Я читал его книги.

— Но мы не имеем дела с...

— Не надо, — перебил я. — Имеем. Гревил купил алмазы для Просперо Дженкса, и тот хотел, чтобы их особым образом обработали для его изделий, или фантазий, уж не знаю, как они называются.

Непонимание в ее взгляде сменилось заинтересованностью.

— Да, хорошо. Я смогу это сделать. Вы хотите, чтобы я занялась этим прямо сейчас?

— Да, будьте добры.

Дойдя до двери, Джун с улыбкой оглянулась.

— И все-таки вид у вас откровенно...

— Гм. Идите и постарайтесь это как-нибудь пережить.

Я посмотрел, как она скрылась за дверью. Серая юбка, белая блузка. Убранные назад светлые волосы. Длинные ноги. Туфли на низком каблуке. Джун скрывается за кулисами.

День тянулся медленно. Самолично укомплектовав три заказа, я дал Аннет проверить, и, кажется, все было в порядке. Я неторопливо обошел весь офис, посмотрев, как Элфи занимается упаковкой, как похожая на тихую гувернантку Лили, курсируя от ящика к ящику, собирает заказы, как Джейсон ворочает тяжелые коробки с новыми поступлениями, как крепкая на вид Тина, знакомая мне меньше всех, сверяет их по описи и раскладывает по лоткам.

Никто из них особо не обращал на меня внимания. Я для них стал уже чем-то привычным. Элфи уже не делал выпадов против Дазн Роузез, Джейсон хоть и бросал на меня косые взгляды, но держал свои реплики при себе. Аннет выглядела озабоченной, Джун была занята. Я вернулся в кабинет Гревила и в очередной раз попытался взяться за письма.

К четырем часам, помимо обычной информации о наличии товара, Джун уже получила результаты своей, как она выразилась, «разведки» в виде длинного списка специалистов по огранке в Антверпене и списка покороче — в Нью-Йорке. На подходе был Тель-Авив, испытывавший языковые трудности, а Бомбей молчал, и она сомневалась в том, что мистер Фрэнклин решил бы иметь дело с Бомбеем, так как Антверпен был гораздо ближе. Положив списки, она удалилась.

«Учитывая, с какой скоростью работают эти осторожные ювелиры, — подумал я, просматривая результаты „переклички“, — не меньше недели уйдет лишь на то, чтобы получить лаконичные „да“ или „нет“ по списку из Антверпена. Возможно, и стоило бы попробовать». Я был готов ухватиться за любую соломинку. Одно из писем было из банка, в нем напоминалось о том, что пришел срок уплаты процентов по займу.

Крохотный будильник Джун неожиданно запикал. Все остальные стоявшие на столе штуковины не шелохнулись. Влетевшая в кабинет Джун шустро осмотрела их.

— Еще пять минут, — успокоил я. — Все игрушки на виду?

Она быстро проверила все ящики и заглянула в картотеки, оставляя по моей просьбе все открытым.

— Больше ничего не вижу, — сказала она. — А какая разница?

— Не знаю, — ответил я. — Хочу все попробовать.

Она внимательно посмотрела на меня. Я криво усмехнулся.

— Гревил оставил головоломку и мне, — пояснил я. — Я пытаюсь найти разгадку, хотя не знаю, где ее искать.

— А-а. — Она что-то уловила и без дополнительных объяснений. — Нечто вроде повышения моей зарплаты?

— Что-то вроде этого, — кивнул я.

«Но не совсем, — подумал я. — Несколько сложнее. Ей он хоть сказал, чтобы было что искать».

Шли минуты, и в четыре двадцать по часам Джун исправно раздался сигнал. Очень отдаленный, совсем не громкий, но настойчивый. Поспешно окинув взглядом все собранные безделушки, Джун приникла к ним ухом.

«Я думаю о тебе каждый день в четыре двадцать, любимый».

Так написала Кларисса на своей карточке на похоронах. Гревил несомненно делал то же самое в своем офисе. Они вдвоем придумали для себя этот тайный способ общения. И к бриллиантам он не имел абсолютно никакого отношения. Я с сожалением признал, что мне ничем не поможет то, что напоминало ему об их взаимной любви.

Тихий сигнал умолк. Нахмурившись, Джун подняла голову.

— Это что-то другое, — сказала она.

— Да. Где-то в столе.

— Но этого не может быть. — Она выглядела озадаченной. — Я все вытащила.

— Должно быть, есть еще ящик. Она покачала головой, но это было единственным логичным объяснением.

— Спросите у Аннет, — предложил я.

Озабоченно нахмурившись, Аннет ответила, что ничего не знает о существовании какого-то потайного ящика. Мы втроем смотрели на черную деревянную бездушную столешницу необъятного размера и толщиной в три дюйма. Она никак не могла оказаться ящиком, но и других вариантов тоже не было. Я вспомнил про зеленую каменную шкатулку, про скважину, оказавшуюся не скважиной, и про ее сдвигающееся дно.

К изумлению Аннет и Джун, я опустился на пол, залез под стол и посмотрел на него снизу. Он казался" сплошным, но в центре, на расстоянии трех дюймов от края, было что-то вроде кнопки. Довольный, я опять уселся в черное кожаное кресло и нащупал под столом эту кнопку. Я понял, что на нее надо было слегка нажать, и нажал, но ничего не произошло.

«Но должно же было что-то произойти, — здраво рассудил я. — Не просто же так там была эта кнопка. „Просто так“ — это не в духе Гревила». Я вновь с силой нажал на нее и попытался приподнять, сдвинуть — словом, хоть как-то пошевелить все, что было в пределах моей досягаемости. Никакого эффекта. Я с досадой стукнул кулаком по столу, и часть переднего края столешницы упала мне на колени.

Аннет и Джун в изумлении раскрыли рот. Отвалившийся кусок был похож на фанеру с металлическими защелками для крепления к столу. Под ним тоже было дерево, но уже со скважиной для ключа. Затаив дыхание, Аннет и Джун смотрели, как я извлек связку ключей Гревила и стал пробовать те, что были подходящего размера, и один из них послушно повернулся с едва слышным щелчком. Я потянул еще торчавший в замке ключ к себе, и широкий плоский ящик выполз ко мне легко и послушно.

Мы все посмотрели на его содержимое: паспорт, маленькие плоские черные штучки, четыре или пять.

Никаких бриллиантов.

Джун явно обрадовалась.

— Вот этот — «Чародей»! — воскликнула она.

— Какой из них «Чародей»? — спросил я.

— Вот этот.

Она показала на черный прямоугольник, значительно меньшего размера, чем книжка в мягкой обложке, и когда я, взяв его в руки, перевернул, там и вправду было написано золотыми буквами: «Чародей». Я протянул его Джун, и она, раскрыв его как книжку, положила на стол. На правой стороне было множество кнопок, и это было похоже на многофункциональный калькулятор. На левой половинке сверху был маленький экранчик, а внизу — сенсорная панель с надписями: «учет расхода», «таймер», «записи» и «справки».

— Он делает все, — сказала Джун. — Это и записная книжка, и телефонный справочник, и блокнот, и календарь, и счетчик...

— А нет ли в нем будильника, установленного на четыре двадцать?

Она включила эту штуку, нажала три клавиши и показала мне экран, на котором появилось: «Сигнал 16.20 ежедневно».

— Неплохо.

Аннет, похоже, уже успокоилась. Сказав, что у нее еще есть дела, она удалилась. Джун вызвалась убрать все эти игрушки в стол и закрыть ящики. И пока она этим занималась, я продолжил исследовать содержимое все еще открытого ящика.

Меня несколько смутил паспорт. Я предполагал, что Гревил направлялся в Харидж для того, чтобы сесть на паром. «Конингин Битрикс» отправлялась каждый вечер...

Однако если посмотреть на это иначе, та же самая «Конингин Битрикс» ежедневно плавала и из Голландии в Харидж. Раз он не взял с собой паспорт, то, вероятно, собирался встречать «Конингин Битрикс», а не плыть на пароме.

Встречать, но кого!

Я взглянул на его фотографию, которая, как и все фотографии на документах, была не особо хороша, но живо помогала представить Гревила в этом офисе, в его кабинете, где сейчас сидел я в его кресле.