— Чей это символ? — спросил он.

— Инквизиции Сафроны, — ответил Грабулли, и его лицо потемнело. — Защитники закона и порядка в этом прекрасном городе, или, по крайней мере, они хотят, чтобы мы так думали. — Он снова сплюнул за борт. — Ты не захочешь связываться с ними, друг Лекаан.

— Не собираюсь. Значит, они используют Эбеновую Длань как тюрьму?

— Вот именно. И, к тому же, как отвратительную тюрьму. Истории, которые я слышал... — Талассианец покачал головой. — В любом случае, — продолжил он, и его улыбка вернулась, когда он указал на приближающийся город. — Вот Жемчужина Юга, Мать Городов!

Лукан снова обратил свое внимание на Сафрону. Залив имел форму полумесяца, и город раскинулся вдоль него и простирался до подножия гор — туманный гобелен красных черепичных крыш и бесчисленных бронзовых куполов, сверкающих в лучах утреннего солнца. Грабулли указал на самый большой купол, расположенный недалеко от центра города.

— Дом Леди, — сказал он с притворным почтением в голосе. — Где Леди Семи Теней судит всех нас. — Он рыгнул. — Если ты веришь в подобные вещи.

— Значит, ты не из верующих? Я потрясен.

— Я верю в прочность стали, друг Лекаан! В цвет мужества, в...

— Язык лжи?

Грабулли ударил его по руке, немного сильнее, чем нужно:

— Вот именно! Ты умный мальчик.

Лукан поморщился, когда ром в его желудке выдал еще одно предупреждение. Не такой уж и умный. «Что это за место?» — спросил он, указывая на величественное здание с башенкой, которое венчало мыс в восточной части залива и внушительно возвышалось над городом.

— Это герцогский дворец на вершине Утеса Борха, — ответил капитан. — Но герцог правит Сафроной только номинально. Видишь эти башни? — Он указал на семь каменных башен, возвышающихся у подножия гор за городом. — Они принадлежат к «Шелковому септету» — самым могущественным торговым принцам. Септет доминирует в Позолоченном совете, который является истинной политической силой Сафроны.

— Да, я читал, — ответил Лукан, вспомнив Путеводитель Джентльмена по Сафроне Веллераса Гелламе. Он успел прочитать почти две трети книжки, прежде чем швырнул ее через всю каюту после одной слишком цветастой метафоры, и не собирался снова брать Путеводитель в руки. Грабулли все еще что-то говорил, но Лукан не слушал, уставившись на раскинувшуюся перед ним Сафрону. Где-то там таился ответ на вопрос, кем или чем была Зандруса. И почему отец написал это имя собственной кровью.

— Что-то ты притих, друг Лекаан, — сказал Грабулли, почесывая свою черную бороду. — Я думаю, у тебя нет слов.

— Впечатляющее зрелище, — признался Лукан.

Веллерас Гелламе утверждал, что Сафрона была величайшим торговым центром Старой империи, и, хотя шут написал свой трактат почти пятьдесят лет назад, количество судов, заполнявших воды залива, говорило о том, что его утверждение все еще остается в силе. Когда они приблизились к городским докам, Лукан увидел торговые корабли из разных городов Старой империи — Деладрина, откуда приплыл он сам, Тамберлина и даже далекого Корслакова. Были также дау из Южных королевств, на большинстве из которых развевался флаг Зар-Гхосы — три серебряных круга на бледно-голубом фоне. Он даже мельком увидел изящное судно с малиновыми парусами из одного из портов Моря Скорби, его черный лакированный корпус украшала замысловатая резьба. Бесчисленные флаги и вымпелы трепетали на ветру, а чайки кружили над головой.

— Не думаю, что я когда-либо видел так много кораблей, — сказал Лукан.

— Я видел, — небрежно ответил Грабулли. — Хотя половина из них была в огне. Включая мой собственный. — Он пожал плечами. — Без сомнения, большинство из них здесь для праздника. Прямо как мы, а?

— Какого праздника?

Мужчина бросил на него острый взгляд.

— Великого возобновления, конечно. — Его темные глаза сузились при виде непонимающего выражения на лице Лукана. — Символическая замена Серебряного Копья... Ты действительно не понимаешь, о чем я говорю?

Лукан ухмыльнулся:

— Понятия не имею.

— Тогда что привело тебя в Сафрону, друг Лекаан?

— Личное дело, — ответил он, решив больше ничего не выдавать. — Но я никогда не отказываюсь от хорошей компании. Что мы празднуем?

— Ты, конечно, знаешь о великой войне между Сафроной и Зар-Гхосой, да?

— Э-э, смутно...

— Морской конфликт, подобного которому мир еще не видел! — продолжил капитан, быстро увлекаясь своей темой. — Сотни уничтоженных кораблей, тысячи доблестных моряков погибли с обеих сторон! И затем, во время того, что обещало стать решающим сражением...

— Повелитель корсаров с Расколотых островов прибыл со своим флотом, надеясь убить двух зайцев одним выстрелом, — сказал Лукан, вспоминая одну из немногих лекций, которые он удосужился посетить в Академии. — И вот сафронцы и зар-гхосцы объединили свои силы, чтобы победить корсаров. Этот акт положил конец войне.

— И выковал вновь обретенный мир между городами, который длится уже сорок лет, — закончил Грабулли, сделав широкий жест рукой. — Грандиозная история, верно?

— Очень, — согласился Лукан. — Значит, эти торжества... они приурочены к годовщине окончания войны?

— Вот именно. И в ознаменование возобновления дружбы между городами.

— Верно. Ты что-то говорил о копье?

— Серебряное Копье! — Глаза Грабулли загорелись. — Это фаэронское оружие дикой красоты, которое когда-то принадлежало самому Повелителю корсаров и которым он владел в последней битве. Говорят, что адмирал Зар-Гхосы в конце битвы предложил копье своему сафронскому коллеге в знак дружбы, и с тех пор два города обмениваются им каждые десять лет, когда возобновляют свою клятву мира. На этот раз очередь Сафроны устраивать праздник, поэтому... — Он указал на множество кораблей в заливе.

— Итак, копье передано, кто-то произносит речь, а затем все напиваются?

— Вот именно, друг Лекаан! Церемония состоится через несколько дней. У тебя достаточно времени, чтобы завершить свои дела и присоединиться к вечеринке, а?

— Возможно.

Грабулли кашлянул в кулак. «Кстати, о делах...» — Он повернулся и щелкнул пальцами. Квартирмейстер «Солнечной Рыбы» присоединилась к ним у поручней; лихо заломленная треуголка совершенно не сочеталась с хмурым выражением ее лица. Она держала в руках мешок, дно которого было залито чем-то, что могло быть вином, но Лукан подозревал, что это было что-то совсем другое. Двое других членов команды — здоровенные парни, выглядевшие так, словно повидали немало драк в тавернах, — стояли позади нее, настороженные взгляды, напряженные позы. Как будто они ожидали неприятностей.

— Что это, Грабулли? — осторожно спросил Лукан, жалея, что не пристегнул меч, прежде чем, пошатываясь, выйти из каюты.

— Нам нужно обсудить вопрос оплаты, друг Лекаан. Как видишь, я доставил тебя в Сафрону в целости и сохранности.

— Ты получишь свои семь серебряных монет. Я даю слово.

— Да, но... — капитан широко улыбнулся, сверкнув золотым зубом. — Цена только что выросла.

— Мы договорились о семи серебряных монетах, — ответил Лукан, и его тон стал жестче. — Мы договорились о семи серебряных монетах, хотя, конечно, я должен был знать, что для пирата это мало что значит.

Один из матросов шагнул вперед, но замер, когда Грабулли поднял руку.

— Мы также договорились, — сказал капитан, — что ты будешь держать руки подальше от груза в моем трюме. И все же, буквально на днях Сандрия заметила, что в одном из ящиков кто-то копался, и, похоже, в нем стало немного меньше табака, чем когда мы покидали Деладрин.

— Намного меньше, — вставила квартирмейстер, стараясь скрыть свой хмурый взгляд.

— Как видишь, — продолжил Грабулли, разводя руками, — у нас возникла небольшая проблема.

— Никаких проблем, — со вздохом ответил Лукан. Он пробрался в трюм в поисках бутылки чего-нибудь, чего угодно, что было бы лучше крепкого рома, который он пил. Вместо этого он обнаружил запасы Пурпурного Дракона, первоклассного трубочного табака Парвана и... ну. Один дерзкий дымок превратился в несколько дюжин. — Что я могу сказать? — продолжил он, одарив Грабулли печальной улыбкой. — Наверное, мне просто захотелось почувствовать вкус дома.