– Доброе утро, – послышался мягкий голос снизу.
Вий посмотрел под ноги и снова повернулся к Петьке:
– Мог бы кота записать. Взял бы русалку, и записал обоих? Она вообще всю жизнь голая, только легкую пелеринку в жару набрасывает. Сегодня, кстати, и не жарко. Коту – так вообще снимать нечего, а бриться никто не заставляет.
Петька тут же наклонился к Василию:
– Пойдешь с русалкой в свидетели? Мы ее быстро уговорим.
– Да не живу я с ней! – зашипел Василий, обнажив розовую пасть. – Устал повторять – не живу. Она мне никто, просто собеседница. Между нами три толстенных ветки. Сколько можно повторять!
– Ягу возьмите, – посоветовал Черномор, выступая из-за спины Вия. – Она тут любому приворотного зелья в шампанское капнет, романтики будет – хлебай, не расхлебаешь. Она, кстати, где-то недалеко.
– Приворотное зелье к проносу на праздник запрещено, – сурово предупредил Вий. Я сейчас к ней воронов пошлю, пусть досмотрят. Если найдут – выведем и пинком обратно в лес, в избушку. Ступу конфискуем, пусть пешком походит. А зелье – мне! Впрочем, – Вий вдруг успокоился, – у нее другая миссия. Пинать не будем, а насчет зелья я услышал. Разберемся.
На цирковой трапеции под куполом шатра затрепыхал крыльями и закукарекал петух.
Вий посмотрел на часы, потом на Петьку.
Петька спохватился и обратился к Ивану с Василисой:
– Пока окончательное решение об отстранении не принято, прошу свидетелей пройти на инструктаж.
– У нас самоотвод, – сказал Иван. – Какое еще решение нужно?
Вий напутственно похлопал его по спине:
– Узаконить нужно ваш самоотвод. Петька проводит.
– Я с вами, – Василий забежал вперед, обернулся. – Меньше болтайте, ничего не подписывайте.
Петька проводил троицу до другого шатра, предупредительно откинул полог, сам заходить не стал, а, виноватым голосом сославшись на многочисленные важные дела по организации праздника, удалился быстрым шагом – почти бегом..
В шатре было светло, душно и жарко от слепящих со всех сторон софитов. Сразу за пологом стояла конторка, за которой молодая индианка в сари вела учет вошедших. В одной руке она держала веер, которым обмахивалась, а во второй стилос, занесенный над планшетом. Она мило улыбнулась и поправила рукой со стилосом табличку на конторке. Рядом с табличкой стояли миниатюрные копии Эйнштейна и Евклида.
– Шакунтала Деви-XXI, – прочитал Иван.
– Ах, я знаю! – обрадовалась Василиса. – Нам рассказывали! Вы – потомок великой Шакунталы Деви Первой, открывшей секрет моментального счета в уме. Как жаль, что ваша семья хранит этот секрет в секрете. Так было бы полезно, если бы штурманы звездолетов умели это делать. А то компьютеры рассчитывают, а какая-нибудь черная дыра раз – и наводит электромагнитные помехи. Компьютеры могут ошибиться, а человек – никогда.
– А этих все знают, – сказал Иван. – У нас по лестнице к диспетчерской все стены увешаны такими портретами.
– Кого знают? – спросил снизу кот Василий, – мне отсюда не видно.
Иван поднял кота за шкирку, подержал перед конторкой, пока Василий рассматривал и обнюхивал фигурки.
– Отпускай! Все понятно, – Василий, отпущенный Иваном, приземлился на все четыре лапы, встряхнулся и добавил, – совсем не оригинальное соседство. Точность и относительность. Все как всегда!
– Я не задержу вас, только отмечу, что вы пришли, – мило улыбнулась Шакунтала Деви Двадцать первая. – Пожалуйста, назовитесь. Я, к сожалению, не всех знаю в лицо.
– У нас самоотвод, – угрюмо ответил Иван. – Нас записывать не надо.
– Записывать надо всех, – снова мило улыбнулась Шакунтала. Она опустила глаза вниз на невидимый список. – Хотя я догадалась. Все остальные пары уже здесь, значит, вы Иван и Василиса! Правильно! Всего пар шесть. Но ваши клеточки первые – номер один, и номер два. Они еще не заняты. Итого шесть плюс шесть – двенадцать свидетелей. Я в уме сосчитала!
Маленький Евклид на конторке удовлетворенно качнул головой, а Эйнштейн заложил руки за спину, гордо вскинул голову и отвернулся.
– Ну, я потом еще пересчитаю, – сказала Шакунтала, мельком взглянув на седой затылок Эйнштейна, и виновато заговорила о другом:
– У нас тут жарко, извините. Руководителем свидетелей по желанию самой, ну, вы понимаете, о ком я говорю, приглашена настоящая Жар Птица. Она недавно прибыла прямо с выступления, из Парижа, еще не остыла. У нас будет выступать под псевдонимом «Милена Рыжая». А ведь еще группа разогрева с ней. Один Фил на три градуса температуру поднял. Кондиционеры не справляются. Пирог с вишней уже потек.
– There are three kinds of lies: lies, damned lies, and statistics, – процитировал Василий и дернул Ивана за штанину.
– Да понял я, – с досадой ответил Иван, – не порви штанину.
– Я не о том, – Василий хитро улыбался. – Подними-ка меня снова. Хочу кое-что барышне сказать. Только не бросай потом. Я, хоть и кот, но все же ученый. Не солидно, когда за шкирку, и потом вот так – небрежно. И звук при таком приземлении неприличный – шмяк! Я же не шмякодавка какая-нибудь.
Иван наклонился, взял Василия подмышки и поднял над конторкой.
– Я по поводу вишни, которая потекла, – обратился Василий к Шакунтале. – Вы этот пирог чем-нибудь накройте, и в тень уберите. К концу праздника будет пирог не просто с вишней, а с пьяной вишней. Черномору предложите, он с руками оторвет.
– Только тут старик один может появиться – Прохором зовут, – вмешался Иван. – Ему не говорите. Он конкурентов не любит. И тебя, Василий, за то, что бесплатные советы раздаешь, чего-нибудь обязательно лишит.
– Хорошо, – ответила Шакунтала, – я записала: Василисе, Ивану и говорящему котику на десерт пирог с пьяной вишней.
Рука со стилосом на секунду замерла в воздухе:
– Пьяная – это как-то связано с пианино? Ну, знаете – форте, потом пьяно?
– Не важно, – ответил Василий. – Вы только Черномора не обделите. Ваня, опускай.
– Тогда я уточню: Василисе, Ивану, говорящему котику и Черномору на десерт пирог с вишней и пианино. Хотя… Подождите минутку…
Шакунтала прищурилась, подняв глаза на купол шатра, бормоча: «Подъемная сила дежурных ковров-самолетов… так… применяем формулу Жуковского… учитываем тягу кисточек по периметру в вертикальном положении… вычитаем среднюю массу гвардейца…», потом тряхнула головой, отчего сари соскользнуло и со второго плеча.
– Я сначала засомневалась, – пояснила она, неторопливо вытирая блестящую от пота грудь салфеткой, – смогут ли доставить в кабинки пианино. Но, думаю, доставят. Не велика тяжесть.
– Но все-таки, – Василиса выступила вперед, загораживая от взгляда Ивана Шакунталу, – вы правильно записали? У нас самоотвод. От слова «сами» и «отвод». Не «от вод», в смысле не от воды, хотя где у вас тут вода? – попить бы, а одним словом – «отвод». Как громоотвод, плазмоотвод и так далее.
– Газоотвод, – добавил Иван. – У нас на каждой стартовой площадке их несколько. Большие, как тоннели или шахты.
– Еще песня такая была – про самоотвод. Там в припеве все «под нейтральным небом, снегом, флагом, страхом…». А что именно под этим всем – непонятно. Я и запомнил ее как историческую загадку, не как произведение песенного жанра, – ввернул историческую справку кот Василий.
– Ладно, пусть будет с пианино, куда нам теперь идти? – Василиса торопилась увести Ивана подальше от конторки с полуобнаженной Шакунталой.
– Никуда, – Шакунтала наконец поправила сари, – инструктаж будет здесь через тридцать семь минут. Ваши места в первом ряду. А пока заходите за ширмочку, там фуршет, напитки, претенденты и остальные свидетели – но без гостей, сами понимаете, чтобы комар носа не подточил. Тут, кстати, везде специальные отпугиватели от комаров. Их с озера и леса очень много сначала прилетело, но всех отпугнули. Теперь ни одного.
За ширмой действительно под негромкую музыку настоящего человеческого ансамбля – не роботов, что было легко определить по потным лбам и рубашкам музыкантов, в толпе озабоченных организаторов состязаний, напыщенных претендентов со свитой, где-то слонялись остальные свидетели.
