Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Реакция Папы на захват города была гневной. В своем письме (оно не датировано, но относится к концу 1202 г. или самому началу 1203[134]) крестоносному войску он писал:

«Ибо <…> древний враг, который есть диавол и сатана, который соблазняет весь мир, чтобы никто не имел великой любви, такой, чтобы положить душу свою за друзей своих <…> заставил вас вести войну против ваших братьев и впервые развернуть ваши знамена против верного народа, поскольку так вы собрали для него [дьявола] первые плоды вашего паломничества и до такой степени, что ради демонов пролили кровь ваших братьев.

И когда жители города хотели, чтобы мы рассудили их с венецианцами,[135] и даже в этом не могли найти вас милосердными, они развесили вокруг стен свои изображения Распятия. Но вы несправедливо напали на Распятого не менее чем на город и его жителей<…>

Итак, венецианцы на ваших глазах низвергли стены этого города, ограбили церкви, разрушили здания, и вы с ними разделили трофеи задарцев. Итак, чтобы не прибавлялся грех ко греху, и на вас не исполнилось то, что читаем: С приходом нечестивого приходит и презрение, а с бесславием – поношение (Прит. 18:3), мы всех вас предостерегаем и со всем тщанием побуждаем и через апостольское писание вам поручаем и угрозой анафемы сурово предписываем, чтобы вы не разрушали Задар более, чем уже разрушено, и не чинили разрушений или того, что вы себе позволили, но позаботились вернуть все отнятое послам их царя. Иначе вы подлежите решению об отлучении и становитесь непричастны обещанной вам милости отпущения [грехов]».[136]

Поскольку ранее Папа запрещал атаковать Задар под страхом отлучения, участвовавшие во взятии города крестоносцы и венецианцы, нарушив запрет, без всякого дополнительного формального решения оказывались под папским интердиктом (отлучением от Церкви).[137]

Просьба и посулы царевича Алексея

Теперь мы ненадолго прервем последовательный ход нашего рассказа, возвратившись несколько назад, чтобы вплести в историю вторую сюжетную линию, которая и приведет нас в Константинополь. История эта тесно связана с политическими событиями в Византийской Империи.

В 1195 г. в Византии происходит очередной государственный переворот. Алексей, брат императора Исаака II Ангела, свергает его и узурпирует трон под именем Алексея III. Самого Исаака он бросает в тюрьму, безжалостно ослепив его; в заключении находится и сын Исаака, другой Алексей. Юный наследник престола успешно бежит из под стражи на Запад (весной 1202[138] г.), где и пытается искать помощи, чтобы возвратить себе престол.[139] В Европе он сперва посещает Папу Иннокентия, прося о помощи его.[140] Папа ему отказывает и принимает довольно холодно.[141] Холодность эта связана с несколькими причинами. Одна из них заключается в том, что Алексей находится в родственных связях с домом Штауфенов (его сестра замужем за Филиппом Швабским), с которым Святой Престол в это время находится в остром конфликте. Вторая причина явствует из того, что Папа Иннокентий в это время пытается самостоятельно достичь своей цели – признания примата Римской Церкви греками – дипломатическим путем. Примерно в это время ему пишет, вне всякой связи с побегом Алексея и, не зная о нем, узурпатор Алексей III, предлагая начать переговоры об унии греческой Церкви с Римом.[142] Папа отвечает ему одобрительно и дружелюбно письмом от 16 ноября 1202 г,[143] напоминая об обычных условиях унии. На третью причину указывает нам свидетельство Гунтера Пэрисского, который пишет, что Папа желал бы, чтобы католики завоевали город без кровопролития (т. е. путем дипломатии[144]). Военного похода он не желал, поскольку это было слишком опасно – Папа преувеличивал военную мощь Византии и опасался уничтожения крестоносного войска.[145] Все эти причины были вполне достаточными, чтобы Иннокентий III не желал похода к Константинополю.

Получив отказ от Папы, Алексей направляется к мужу своей сестры Ирины, Филиппу Швабскому, у которого встречает теплый прием. При дворе Филиппа созревает замысел помочь Алексею возвратить престол силами крестоносного войска. Филипп и Алексей направляют посольство к крестоносцам, которое застает их еще в Венеции, до отплытия к Задару.[146] Точное содержание первых переговоров нам неизвестно, однако Виллардуэн указывает, что бароны, возглавлявшие Крестовый поход, нашли Алексея невинно пострадавшим и дали предварительное согласие помочь ему возвратить себе принадлежавший ему трон.[147] Венецианцы, имея, как мы уже говорили ранее, напряженные отношения с Алексеем III, со своей стороны были весьма заинтересованы в том, чтобы на византийском престоле сидел лояльный к республике св. Марка император.

Первые переговоры с послами Алексея и обсуждения возможности похода к Константинополю происходят еще в присутствии легата Пьетро Капуано, который и сообщает о них Папе. В уже упомянутом письме Алексею III от 16 ноября, Иннокентий III пишет ему не только о визите царевича Алексея и об оказанном ему прохладном приеме. Папа также сообщает о том, что его просили направить Крестовый поход к Константинополю, на что он ответил отказом, несмотря на советы многих кардиналов.[148]

Здесь следует сделать еще одно маленькое отступление и показать, почему неверны мнения некоторых историков прошлого, полагавших, что, отказываясь от похода к Константинополю на словах, Папа в действительности тайно планировал его в сговоре с другими участниками или как минимум в намерении.[149] Можно показать, что, вопреки мнению М. А. Заборова, направление Крестового похода к Константинополю едва ли ослабило бы моральный престиж Римского Престола.

Дело в том, что в этот период не считалось чем-то ненормальным применение сил крестоносцев даже против политических противников папского престола. Корни такого использования крестоносного ресурса уходят, по видимому, во времена священных войн реформистских пап конца XI столетия. Уже в 1127 г. Папа Гонорий II, вероятно, объявил такой Крестовый поход против норманнского графа Сицилии Руджеро II.[150] В 1199 г. папа Иннокентий III использует силы крестоносцев против Маркварда Анвайлера[151] и его сторонников в Сицилии, которые сопротивлялись политике Святого Престола в Италии.[152] Таким образом, представлениям времени не противоречит в принципе использование военной силы крестоносцев против христиан, не подчиняющихся Церкви – и использование ее против христиан Греции, отвергающих власть Римской Церкви, не вызвало бы возражения современников. Если бы Папа Иннокентий III действительно желал направить поход на Константинополь, у него не было бы нужды скрывать это, и он мог бы сделать это достаточно прямо, без предполагаемых дипломатических ухищрений. И уж конечно, последнее, о чем он мог думать – так это то, какое впечатление его политика и решения произведут на русских православных авторов XX–XXI в. Тем не менее, это не было сделано (причины чего мы уже разобрали выше), и поход на Константинополь был запрещен. Как уже указывалось, Папа Иннокентий, запрещая перед взятием Задара крестоносцам под страхом отлучения нападать на любой христианский город, уже знает о возможности решения направить поход к Константинополю – и, таким образом, в своем запрете имеет в виду также и византийскую столицу.[153]

вернуться

134

Queller D. E., Madden Th. F. The Fourth Crusade… P. 80.

вернуться

135

Жители Задара пытались апеллировать к суду Папы в споре с венецианцами.

вернуться

136

Innocentius III. Regestorum… Lib. V, ep. 161 // PL. T. 214. Col. 1178B–1179C (пер. цит. – Ф. Л. Моисеев).

вернуться

137

Queller D. E., Madden Th. F. The Fourth Crusade… P. 81; в литературе существует мнение, что был явный акт наложения отлучения на крестоносное войско, однако в указанном труде Мэдден и Квеллер убедительно показывают, что это отлучение было «автоматическим» и не требовалось дополнительного папского решения.

вернуться

138

По другой версии – в 1201 г. См. об этой дате: Соколов Н. П. Указ. соч. С. 366; Клари Р., де. Указ. соч. Прим. 110 к с. 16.

вернуться

139

The History of the Crusades. Vol. II. P. 168.

вернуться

140

Васильев А. А. Указ. соч. С. 104.

вернуться

141

Там же; см. также: Соколов Н. П. Указ. соч. С. 366; Нет никаких оснований предполагать тайный сговор между Папой Иннокентием III и царевичем Алексеем Ангелом, об этом см. далее, а также: Соколов Н. П. Указ. соч. С. 371 (и прим. 66 к этой странице).

вернуться

142

The History of the Crusades. Vol. II. P. 171.

вернуться

143

Innocentius III. Regestorum… Lib. V, ep. 122 // PL. T. 214. Col. 1123B–1125C.

вернуться

144

Вопреки интерпретации М. А. Заборова (Указ. соч. С. 237), который видит в выражении «без кровопролития» лицемерную риторику, очевидно, что речь не идет о военном захвате. Средневековые Папы могли быть лицемерны, но не наивны и прекрасно понимали, что захват города без кровопролития невозможен. Понимало это и их окружение. Неоправданно самонадеянно такой интерпретацией представлять всех этих людей идиотами. (Что касается упомянутой работы Заборова, то, судя по доказательной и справочной базе, эта работа не является научным трудом, но, скорее, заказным памфлетом, написанным в целях атеистической пропаганды. Достаточно сравнить его с комментариями того же автора к текстам Виллардуэна и де Клари, чтобы понять, что в «Крестоносцах на Востоке» он «не дотягивает» до собственного уровня.

вернуться

145

Guntherus Parisiensis. Historia… Cap. VIII // PL. T. 212. Cap. 234C; История крестовых походов… С. 205–206.

вернуться

146

Соколов Н. П. Указ. соч. С. 365–366.

вернуться

147

Виллардуэн Ж., де. Указ. соч. С. 22.

вернуться

148

Innocentius III. Regestorum… Lib. V, ep. 122 // PL. T. 214. Col. 1123B–1125C.

вернуться

149

Как это делает М. А. Заборов в «Крестоносцах на Востоке», идя по стопам «Истории Крестовых походов» Ф. И. Успенского.

Вообще, следует заметить, что Ф. И. Успенский и М. А. Заборов, концептуально следующий его изложению, хотя на их работы нередко ссылаются, говоря о IV Крестовом походе, излагают его события пристрастно и, зачастую, неточно. Говоря в этом отношении о Ф. И. Успенском уместно привести серьезные критические замечания о его работах российского ученого Н. П. Соколова: «Ф. И. Успенский в разработке тех вопросов, которые являются нашей темой [образование Венецианской колониальной империи], сделал более чем кто-либо другой, может быть даже более чем все русские историки вместе взятые. <…> К сожалению, значительная часть этого богатого наследства не может быть принята безоговорочно. <…> Часть ошибочных положений Ф. И. Успенского объясняется игнорированием им частных венецианских грамот, по которым лучше, чем по источникам повествовательного характера, можно решить некоторые вопросы из истории венециано-византийских отношений. <…> Отсюда с неизбежностью вытекал ряд ошибочных тезисов. К таким положениям мы относим, прежде всего, его мнение о том, что венецианцам удалось добиться восстановления своего прежнего положения в Византийской империи еще при императоре Мануиле и что во время известного погрома латинян в Византии в 1182 г. пострадали будто бы главным образом, если не исключительно, венецианцы. Никаких доказательств в обоснование этого Ф. И. Успенский не приводит и привести не может, так как их нет, а это потому, что венецианцы во время этих событий или вовсе не пострадали, или пострадали из них только немногие отдельные лица. В связи с этим не выдерживает критики и другое утверждение акад. Успенского, что константинопольское направление четвертого крестового похода было в какой-то мере возмездием Византии со стороны Венеции за события 1182 г., – басня, широко распространенная в исторической литературе, но не находящая себе ни малейшего подтверждения в источниках и прежде всего в источниках венецианских, в данном случае особенно важных. <…> Необходимо заметить, что все изложение событий четвертого крестового похода носит на себе отпечаток какой-то странной тенденциозности, стремления представить действия главных лиц, и без того не блиставших добродетелью, в еще более мрачном виде, чем на то дают право наши источники по истории этого похода. Сюда мы относим такие утверждения, как то, что поход был направлен на Константинополь вместо Египта по заранее обдуманному плану, в составлении которого принимал участие кроме Филиппа Швабского, Бонифация и Дандоло, также и Иннокентий III. Для этого акад. Успенскому понадобилось игнорирование одних источников, произвольное толкование других, неверная передача третьих. В качестве примера последней можно указать на передачу им писем Иннокентия III к крестоносцам в связи с походом под Задар; в качестве примера произвольного толкования источников можно сослаться на то место рассматриваемой книги, где речь идет о договоре, заключенном крестоносцами и Венецией с сыном Исаака Алексеем; среди источников по истории четвертого крестового похода наименьшим вниманием акад. Успенского пользуется как раз самый важный из них, именно Вильардуэн, – это пример игнорирования источников. Необходимо указать вообще на значительное количество фактических ошибок, которые допущены автором „Истории крестовых походов“. Дандоло будто бы скрыл от рядовых крестоносцев, что поход направляется не в Египет, а под Задар, что противоречит не только Вильардуэну, но и представителю низов крестоносного ополчения Роберту де Кляри; будто бы для того „чтобы свалить вину на подчиненных лиц“ на „адмиральском корабле“ не было ни Дандоло, ни Бонифация, ни папского легата, тогда как Дандоло находился во главе флота, а папский легат вынужден был покинуть ополчение ввиду неприемлемой для него позиции, которую заняли венецианцы; денежные претензии крестоносцев к Алексею III, выразившееся потом в сумме 450 тыс. марок, состояли будто бы из сумм, которые были обещаны отдельным рыцарям; комиссия по разделу земель состоит у Ф. И. Успенского из 12 членов вместо 24; в Константинополе – миллион жителей, вместо принимаемых обычно – и то, вероятно, с большим преувеличением – 400 тыс.; вопреки Никите, компетентность которого в данном случае не может подлежать сомнению, акад. Успенский утверждает, что „народ“ в Константинополе „организовал отчаянную защиту в тесных улицах, устраивая заграждения латинянам“, причем автор не взял на себя труда подумать, что сталось бы с двумя-тремя десятками тысяч крестоносных головорезов, если бы жители даже не миллионного города, а хотя бы с населением в 400 тыс. действительно „организовали отчаянную защиту“; <…> От чтения истории четвертого крестового похода в изложении акад. Ф. И. Успенского получается впечатление, что автор писал по памяти, по общим впечатлениям, которые у него остались от прежних занятий предметом, не давая себе труда заглянуть в источники или существующую по вопросу литературу. Едва ли все это правильно и при работе над популярным сочинением, каким является „История крестовых походов“ Ф. И. Успенского. Надо заметить, впрочем, что в III томе „Истории Византийской империи“ все эти ошибки воспроизводятся полностью» (Соколов Н. П. Указ. соч. С. 130–134).

Комментируя далее уже прямо вопрос о возможности участия Папы Иннокентия III в замысле направить поход на Константинополь, Соколов справедливо замечает: «Что это [отвоевание Палестины] было прямо целью похода, – в этом сходятся все наши важнейшие источники по истории четвертого крестового похода, об этом свидетельствует в особенности богатая переписка Иннокентия III от 1198 по 1205 гг. Всякая попытка представить Иннокентия III союзником Филиппа Швабского, например, как это иногда делается в исторической литературе (Ф. И. Успенский в „Истории крестовых походов“, <…> и особенно следующий за ним М. А. Заборов в своих статьях и книге „Крестовые походы“ <…>), должна быть признана по меньшей мере сомнительной. Основания, которые могут быть найдены для такого мнения в источниках – Морейская Хроника, (ed. Hopf, Chroniques, p. 414), Главные Кельнские Анналы (Annales Colonienses maximae, MGH, v. XVIII, p. 810), – совершенно недостаточны для такого вывода, так как эти источники, как и византиец Никита, передают чужие рассказы, представляющие в этом пункте простые сплетни. То же самое следует сказать и о Канале, который к тому же стремится представить действия венецианцев всегда в наилучшем виде. По Канале Дандоло в Константинополе выполнял прямое поручение папской курии (цит. соч., стр. 324, 326)» (Соколов Н. П. Указ. соч. прим. 1 к С. 358).

В сравнении с некоторыми частными научными трудами М. А. Заборова (например, комментариями и сопроводительными статьями к переводам Виллардуэна и де Клари), его работа 1980 г. «Крестоносцы на Востоке» кажется попросту несерьезной. Она явно выдержана в идеологическом духе, с предрешенными выводами и оценками, ее логика часто откровенно бездоказательна и разорвана. О том, что М.А. Заборов в своих суждениях часто откровенно идеологичен, явственно свидетельствуют уже колебания его публичного отношения к своим предшественникам в согласии с текущей «линией партии»: «Трактовка истории крестовых походов в советское время служила наглядным показателем степени методологического давления и общей тенденции развития советской исторической науки. Красноречивы в этой связи оценки работ О.А. Добиаш-Рождественской о крестовых походах, даваемых известным специалистом в этой области М.А. Заборовым. В 1951 году М.А. Заборов писал, что „несмотря на довольно интересный фактический материал, работы О.А. Добиаш-Рождественской о крестовых походах являются совершенно чуждыми марксизму и для нас абсолютно неприемлемыми“, а оценка 1966 года звучит так: „Лекции О.А. Добиаш-Рождественской о крестовых походах содержат ценный материал, в известной мере самостоятельно ею разработанные источниковедческие и историографические положения и разделы. По своей научной обстоятельности и углубленности они могут быть отнесены к числу наиболее солидных спецкурсов по данной проблематике, читавшихся в начале XX века в русской высшей школе“». Различия в оценках отражают в конечном счете изменения, которые происходили в политической жизни страны (Лебедева Г. Е., Якубский В. А. О. А. Добиаш-Рождественская как историк крестовых походов // Византия и Запад (950-летие схизмы христианской церкви, 800-летие захвата Константинополя крестоносцами). Тезисы докладов XVII Всероссийской научной сессии византинистов. М., 2004., С. 106).

вернуться

150

Руджеро II (1093–1154), граф Сицилии (с 1105). Из норманнского рода Готвиллей. После смерти Гильельмо, герцога Апулии и Калабрии, Руджеро унаследовал его владения в южной Италии (1127), вопреки воле Папы Гонория II [1124–1130], который отлучил его от Церкви и объявил против него Крестовый поход. Через год, после разгрома папской армии, Гонорий II помирился с Руджеро и признал за ним герцогский титул. Причиной второго Крестового похода Папы Иннокентия II [1130–1143] стало принятие Руджеро титула короля Обеих Сицилий (1130). Этот титул был признан за ним папским престолом только после 10-летней войны (1139).

вернуться

151

Марквард фон Анвайлер (ок.1140–1202), герцог Романьи и маркграф Анконы (с 1197). Приближенный императора Генриха VI, назначенный им правителем Анконы и Романьи, прежде входивших в состав Папской области. После смерти королевы Сицилии Констанции при поддержке Филиппа Швабского был провозглашен регентом Сицилийского королевства и опекуном юного короля Федерико, вопреки воле его отца – императора Генриха VI, назначившего регентом Римского Папу. Отлучен от Церкви Целестином III и Иннокентием III, который в 1199 г. провозгласил против Маркварда крестовый поход.

О нем: Cleve T. C., van. Markward of Anweiler and the Sicilian Regency: A Study of Hohenstaufen Policy in Sicily During the Minority of Frederick II. Pinceton; Oxford, 1937.

вернуться

152

Райли-Смит Дж., и др. Указ. соч. С. 51–53.

вернуться

153

См. выше.

8
{"b":"92225","o":1}