Марк стоял в тёмной кухне, пытаясь отыскать выключатель, в голове тяжёлым роем теснились мысли – Что сейчас он станет делать без неё?

      Раньше Марк часами с наслаждением наблюдал, как из жены вытягиваются жилы, и Юлька, не понимая, что с ней происходит, мечется в поисках ответа.

Марк упивался властью, глядя на мучения жены, ему открыли семейные чернокнижные секреты, в бытность покойная сестра с подругой приворожили смертельным ритуалом почти на четверть века Юльку, крепко зацепили бабу, но времена рассеялись, Тёмные ушли на глубину.

– И вот, Юлька сорвалась с крючка… сссука…!

Марк не мог дальше думать, ноющая боль захватила клешнями колени, таз, рёбра, пальцы… мужчину крючило, сгибало, чудовищный огонь пожирал череп, и снова раскрошился зуб, Марк невесело зацокал языком по расщелине во рту, – скорей бы добраться до аптечки, три таблетки кетанова залпом запил остатками бурой жидкости в стакане, не разобрав, что это были чайные помои.

Марк плохо помнил ночь, но не выплеснутая ненависть жгла изнутри, адская кухня ни на секунду не выключала свою жаровню, укрывшись с головой искусственным колючим пледом, уперев на подлокотники дивана костлявые ноги, мужчина, наконец, забылся тревожным сном – воспоминанием:

– Ему пять лет. Сыро, темно и страшно. Мама приказала спать, ребёнок начал хныкать, но получив звонкую затрещину, заткнулся, зная материнский темперамент, не имело смысла спорить.

Мальчишка прилёг на узкую короткую кровать в подсобке, было жутко неудобно, но спальня будет занята на время, подогнув колени Марк вслушивался в голоса из кухни, – так вырос большой любитель чужих замочных скважин.

С тех самых пор, у подростка закрепилась привычка спать в постели, подгибая ноги, а днём, в попытках скомпенсировать ночные неудобства, вышагивать на тощих ножках, выпячивая для пущей важности грудь индюком. Юноша был сложён непропорционально – красивый накачанный торс держался на высоких тонких конечностях с неимоверно длинной ступнёй, поэтому он научился скрывать несовершенство своей фигуры под тщательно подобранной матерью одеждой.

Отца своего, Аркашку, мальчик не помнил, знал по рассказам матери и её подруг, что он был коварный и хитрый залётный прощелыга-мужичок.

Плод любви короткой назвали Марик, по паспорту Марк Аркадьевич, редкое иностранное имя в округе на выселках вселенной. Мальчишка родился недоношенный и слабый, в отличие от старшей сестры, квадратно-крупной Киры, похожей больше на кобылу, чем на девицу, сын стал любимцем матери.

Яркая, свободная и оттого шальная, Мунира часто привлекала мужчин на свой огонёк, извлекая выгоды из этого.

А что поделать? С рождением сына стало сложнее жить, в северных краях одной растить больного ребёнка, ой как не сладко, вот и сегодня в квартире ночной гость и хмельная женщина смеётся пьяным шуткам кавалера.

Узнаваемые прерывистые короткие вздохи, доносящиеся из комнаты, позволили Марку встать и на цыпочках подойти к двери, прильнув к замочной скважине, ребёнок увидел, как сосед таскает за волосы маму, бьёт наотмашь, женщина стоит на коленях…

В такие минуты Марк знал, что взрослым не до него, мальчишка злорадно наслаждался видом двух обнажённых тел, затаив дыхание, представлял себя на месте взрослых, сопел, теребил ручонками меж ног, и с влажными штанишками уходил в свою нору-каморку. Утром привычно мать ругалась за мокрую постель, Марк только зло сверкал глазами.

Обидчивый Марик с детства отличался жестокостью и злобным нравом, боготворил и ненавидел мать одновременно, голубоглазый, кудрявый юноша носил под маской красоты лицемерие алчного лжеца.

У парня в кармане лежала записная книжка – имена, фамилии, даты, события… ничто не ускользало от юного проныры, втихаря подслушивал–подглядывал за соседской жизнью, пИсал ночью, а писАл на всякий случай днём.

В школе мальчишку невзлюбили, друзей и близких не было, только старшая сестра, покинувшая дом подростком, временами заполняла жизнь своим присутствием.

Толстая и некрасиво-злая Кира была его единственным спасением, дети Муниры вдвоём придумывали игры, где обязательно милым принцем был маленький Марик, а сестра его служанкой. Так и росли два стылых одиночества на окраине затерянного в ледниках посёлка.

Марк по щенячьи звонко заскулил, – Киры нет рядом второй десяток лет, сестра – потеряшка по жизни, так и не сложив свою семью, рано ушла в мучениях, но продолжала приходить во снах.

Кетанов добрался до нервных окончаний, на время отрезав импульсы от раздробленных в дырочку костей, боль отступила, мужчина забылся жутким сном.

Ночь. Поздняя снежная осень. Опрокинутое небо. Леденящий душу мрак, и ни огонька на сотни миль. Вой ветра, как вой шакала. Он в стае, один их многих. Облезлая, беззубая гиена.

Если бы Марк мог увидеть, что в квартире остался не один, он бы завыл ещё страшней – в ногах загнивающего сына устроился и недобро усмехался отец-покойник. Аркадий шанса на спасение ни оставил, знал, что сыночек, сам того не ведая, ускорил встречу с предками, и что стала шире и просторнее кривая узкая тропинка жизни Марка, ему уже легче по ней шагать, только всё темнее брусчатка из желаний.

Перекрёсток пройден, Марк больше не свернёт с маршрута, нет больше рядом женщины, способной удержать, мужчина сам вчера разрезал путы. Пути–дороги с бывшей разошлись, Марк положил начало конца своим земным страданиям.

Пинкертоны

– Изображаем радость.

Получалось скверно, но всё, что могла сейчас сделать Юля, это именно изображать. Люди… люди… люди… пустые разговоры проходят как песок сквозь пальцы, внутри живёт единственное желание – уйти, исчезнуть так, чтобы сама себя не отыскала, но так или иначе, совсем скрываться днём не получалось, Юле остаётся лишь одна возможность – раствориться в тягучем времени, стать невидимкой, но даже если и получится такое, всё равно Захар отыщет.

Шеф у неё особенный. Широко известный в узких кругах эксперт.

Удивительная реальность женщины казалась насмешкой судьбы – Юля работала финансистом в детективном агентстве со специфической нишей, не менее опасной, чем заказные убийства, – специалисты занимались разоблачением загулявших мужей и жён.

К Захару клиенты обращались по деликатным ситуациям, и Юлия через сухие цифры отчётов, отчасти была причастна ко всякого рода розыскам пропавших и пропащих.

Друг детства Захар, бывший мент, он же и единственный владелец, выйдя на пенсию по выслуге лет, основал агентство, где на подхвате у шефа трудились молодые добровольцы-детективы, вот и сейчас в офисе трое обсуждали новый заказ.

Заказчик Сергей Максимов. Мужчина медийная личность, завидный холостяк.

Клиент обнаружил конверт от «доброжелателя» на лобовом стекле автомобиля с кучей фото своей любимой в обнимку с рыжим красавцем, с недвусмысленной надписью на обороте:

– «Рожки не мешают, ресторатор?»

– Интересное кино, – Юля, посмотрела на разложенные на столе снимки, фото тянули на нешуточный скандал, – запечатлённый на камеру роман невесты директора популярного ресторана с личным фитнес-тренером.

На первый взгляд, классический любовный треугольник:

Спортивный инструктор – подтянутый рыжий атлет, и ресторатор – маленький и лысый, типичный папик, но без явного атрибута – пуза.

Папик без памяти влюблённый в юную невесту. На лицо мезальянс – сорокалетний мужчина и почти нимфетка – Алёнушка студентка-заочница, недавняя выпускница школы без году неделя работала официанткой в ресторане у Сергея, где он её и приметил.

На фотографиях в спортзале рядом с красивым качком улыбалась яркая блондинка, явная провинциалка с косой до пояса, одетая в простенькие, но со вкусом подобранные вещи.

– Что скажешь? – Захар указал на снимки.

Юля – единственная дама в команде, не просто финансист, ещё она дипломированный психолог, опытный знаток человеческой души, взяв в руки фотоснимки, женщина вглядывалась недолго:

– Крутой фотомонтаж, сам видишь. Девочка чересчур наивна для хищницы, ещё не стреляна, а к этому стОит присмотреться, – кивнула головой на атлета, её больше заинтересовал наглый молодой инструктор.