-Верю – не верю! Тоже мне, девочку с ромашкой нашел! Петров! – на зов капитана в комнату вошел рослый боец. – Петров! Этого в КПЗ и глаз с него не спускать! Он хоть и мелкий, но еще тот фрукт!

Продолжение разборок.

-Ольха! Ольха! Вызывает 28-ой! Дайте Дон! - капитан Шарабарин пытался дозвониться до Особого отдела, а если точнее, то до капитана Свиридова. – Дон? Вы в курсе, что несколько дней назад пропал наш боец Фролов? Да! Мне только что сообщили из 14-ой бригады, что их вестовой на месте проживания Фролова не застал. Хозяйка сказала, что ушел, не взяв вещи, 3 дня назад. Вы в курсе? Заехать к Вам? Еду!

Капитан Шарабарин ехал к капитану Свиридову и был уверен, что сейчас не выдержит и выскажет все, что накипело. Держать мальчишку в Особом отделе при комендатуре трое суток!!!

Доехал, зашел в комнату к особисту и, как заправский кавалерист, а не моряк, начал «с места и в карьер»:

-Свиридов, вот скажи мне, какой из мальчишки шпион, если я вот этими глазами видел, как он фрицев отстреливал!

–Верю, - Свиридов тяжело вздохнул. – Только, сперва, малый обложил нас всех такими матюками, что я некоторые слова впервые, тем более и уст мальчишки, услышал, а потом он написал признание и ушел в полную молчанку. Что теперь с ним делать не знаю…

-Он хоть живой? Твои не переборщили, допрашивая «шпиёна»? – с подозрением в голосе спросил начальник разведки 154 морбригады.

-Пошли, глянешь на него… Даже пальцем не трогали! Он даже отдельно от всех в комнатке живет. После медосмотра военврач приказала дать ему помыться, прописала лечение и постельный режим. Можешь забрать его, если получится, только форму надо будет ему принести, в стирке она.

Подошли к комнате в которой содержали Илью.

-Открывай, - скомандовал Свиридов часовому.

-Встать! - скомандовал часовой, открыв дверь.

Илья лежал на нарах, где был даже матрац с подушкой и одеяло (явно из санбата), укрывшись поверх одеяла шинелькой, заложив руки за голову, глядя в потолок. На табурете перед ним стояла миска с кашей и ломтем хлеба, кружка с чаем была наполнена до половины (видимо, отпил). Было видно, что Илья к еде не притронулся. Да и на вошедших офицеров никак не отреагировал.

- Илья, почему лежишь и не встречаешь командира?

А реакции на появление и вопрос не последовало.

-И как это понимать, краснофлотец Фролов? Просился добровольно, а теперь решил слинять? – попробовал поддавить Шарабарин.

Илья снова никак не отреагировал, продолжил лежать.

-Значит так, нашей бригаде не нужны бойцы, которые не выполняют приказы и не замечают командиров. Дам команду, чтоб тебя вычеркнули из списков части! – Вот вернется Никита … - тут Шарабарин заметил, что особист прикрыл глаза и стал массировать переносицу. – Короче! Хрен с тобой, валяйся!

Шарабарин вышел из комнаты, вслед за ним вышел капитан Свиридов.

–Свиридов, ты что тут с малым сделал?

-Пойдем в комнату, признание почитаешь…

«Я, Фролов Илья, краснофлотец 154 морской стрелковой бригады являюсь агентом папуа-новогвинейской разведки…»

-Какой разведки? – не понял Шарабарин.

-Папуа-новогвинейской… - прояснил Свиридов.

«… передавал завербовавшему меня падавану Миклухо – Макфлаю для магистра Йоды и майора Пэйна, план высадки капустных кочанов для скоростного выращивания зелени и их дальнейшей рубки световыми мечами. Среди выданных мной секретов: наличие четырех граней у штыка к винтовке Мосина, способность с завязанными глазами различать советские патроны от немецких и секретную технику мотания портянок «по – гусарски».

Из-за моего малолетства, прошу проявить снисходительность и отправить меня в детский дом.

Подпись: И. Фролов»

-И после чего его так заклинило? – цикнул зубом Шарабарин, глядя на текст. Ему сразу бросилось в глаза то, что нажим на перо осуществлялся разный, было много клякс, будто писавший первый раз увидел перьевую ручку, а до этого писал только карандашами.

- Тоже заметил? Не кололся он… Да я с дуру решил его добить – взял и сказал, что дружка его похоронили, тот что в госпиталь больной был отправлен.

- Никита в госпитале умер?

-Да, написали, что от менингита. Правда сильно застудился… Вот парня и скрутило после этого. Написал вот такой бред и ничего не делает, не ест, почти не говорит. Сказал, что хочет в детский дом.

-Что ж ты за человек такой, а? Свиридов? Он же мальчишка… Он же столько всего пережил… Он же…

-Да знаю я, что он весь в шрамах… - перебил Шарабарина особист. – Теперь знаю. Вчера много что произошло… Сперва, когда его заклинило, думал, что у мальчишки шок – вызвали врача. Военврач, что его осматривала, пришла белее снега, сказала, что сама готова стрелять в немцев… И это не все… Вчера вечером пришел ответ на мой запрос… так… вот: «Довожу до Вашего сведения, что представившийся Фроловым Ильёй Александровичем, 14 лет, доброволец 154 ОМБр, принимал участие в боях с июля 1942 г. Получил касательное осколочное ранение левого плеча, в связи с чем был отправлен в госпиталь. На левый берег р. Волги не переправлялся. Принимал участие в обороне Сталинградского элеватора, с 14 по 18 сентября в составе группы бойцов 35 Гвардейской дивизии и с 18 по 22 сентября в составе 92 бригады морской пехоты, как снайпер. При выходе из окружения в районе элеватора, пропал без вести…» Как тебе, а? И это простой мальчишка? А его бредовая явка с повинной – простой мальчишка такое отчебучит? И куда мне с ней идти, куда ее девать?

-Куда - куда! Скомкать и запихнуть…

-Самое простое… Только нутром чую, что-то здесь не так! Только мне теперь еще кажется, что мальчишка стал немного «того», - Свиридов покрутил рукой у своего виска.

-Свиридов, я этих пацанов: Илью и его друзей видел в бою – все опытные бойцы. Опытные!!! Раз они в партизанах были, то на многое насмотрелись… Тут не то что «того», тут можно рехнуться по полной программе! Ты бы смог добить раненого? А они смогли, просто, как само собой разумеющееся…

-Шарабарин! Не было их в партизанском отряде! Не прилетали они на самолете! Нормальные советские пацаны не пишут такие объяснительные, да еще и без грамматических ошибок! Откуда они взялись, эти «опытные», как ты говоришь, бойцы?

-Откуда? Это вашей конторе разбираться…

-Вот! Особому отделу! Вот я и кручу его, расследую, - обрадовался Свиридов пониманию со стороны Шарабарина. – Только не крутится он… Так, иногда, хочется дать ему подзатыльник, только понимаю, что это делу не поможет! Но… Я до декабря 1938 года работал учителем, в НКВД попал по комсомольской путевке, лейтенантом, после краткосрочных курсов. Работал по детской преступности, получалось находить общий язык с ребятами, ну, соответственно, быстро пошел в гору. Потом – война… Понимаешь, знаю я, как себя ведет обычный пацан, даже если он - бандюган, знаю, а тут… черт знает, что! Понимаешь, они, как карлики, вроде бы, как дети, но не дети...

Тут в дверь постучали.

-Заходите! – громко произнес капитан Свиридов.

-Товарищ капитан, - начал пожилой старший сержант. – Не доглядели, мальчика убег!

-Как убег? - не понял сперва Свиридов. – Кто убег?

-Мальчонка из 12 комнаты…

Свиридов и Шарабарин, почти одновременно, как по команде, резко встали со стульев.

Подойдя к 12-ой комнате, они увидели растерянного бойца – часового.

-Как это случилось? – задал вопрос Свиридов.

-Товарищ капитан… я это… он до ветра попросился, ну я, как обычно – отвел. Жду… Жду… А его нет… Я подхожу к сортиру, заглянул, а его там нет…

-Куда-то отлучался?

-Товарищ капитан, - замялся боец. –Я на секундочку, до дежурки дошел, табачка попросить… Куда он в исподнем зимой побежит?

После этой фразы Шарабарин посмотрел на Свиридова, схватившегося за голову, не выдержал и «заржал, как конь»:

-В исподнем, 20 километров по степи… куда он зимой побежит…

Дорога на Курск.