Она старательно готовилась к этому дню, ведь это была их последняя встреча перед долгой разлукой. Придирчиво выбирала платье и украшения, тщательно укладывала волосы, а главное, внутренне собиралась, продумывала серьёзный разговор с Полом и то, что последует за этим разговором. Исчерпав все средства уговорить папеньку, она решилась на крайний шаг. Она сделала все, что могла, чтобы остаться покорной дочерью, она просила, умоляла, заклинала, – он не послушался ни её просьб, ни мольбы, ни слез. Оставался лишь один путь, опасный и непредсказуемый, потому что пройдя по этому пути, она могла навсегда лишиться не только доверия папеньки, к чему она уже была внутренне готова, но и любви Пола. Если он станет презирать её, то лучше ей сразу утопиться. Ах, если бы мужчины чуть меньше думали о своей чести, и чуть больше – о тех, кого они любят! Но она всё равно не отступит и испробует последнее средство, чего бы ей это не стоило. Она будет бороться за своё счастье, потому что хочет быть вместе с Полом, и её не остановят ни папенька, ни собственные страхи.

Она понимала, что ей придётся пройти по тонкому льду, под которым многие девушки до неё уже потонули. В памяти промелькнула история Агнес, дочери одного морского офицера, которого знавал папенька. Та тоже полюбила вопреки родительской воле, причём даже не иностранца, а англичанина, но в прошлом его была какая-то страшная тайна, препятствовавшая женитьбе. Она доверяла ему всем сердцем, пока не потеряла то, что уже никто в мире не смог бы ей вернуть. Её несостоявшийся жених вдруг спешно уехал в Италию по каким-то своим важным делам, клятвенно обещая ей всё уладить по возвращении. С тех пор ни одна живая душа в Англии его ни разу не видела, и беременная Агнес, сгорая от стыда, тайно ушла из отчего дома. Её так и не нашли; наверно, бедняжка утопилась, погубив и себя, и плод своей преступной любви. Отец Агнес умер от горя и бесчестья, и его младшая дочь, совсем ещё малютка, осталась круглой сиротой. К счастью, её приютили сначала бедняки-крестьяне, воспитавшие её как родную дочь, а затем одна богатая вдова, которая дала ей хорошее образование и относилась к ней, как к своей племяннице, несмотря на тёмные слухи, ходившие о происхождении девочки. Свет не без добрых людей! И может быть ей, Лиз, повезёт больше, чем несчастной Агнес.

– Пол, – сказала она наконец, – я знаю, как уговорить моего папеньку дать разрешение на наш брак.

Павел оторвал взгяд от тропинки и недоверчиво посмотрел на Лиз. Та покраснела под его взглядом, но продолжила.

– Нам надо просто стать мужем и женой без всяких церемоний, а потом ему уже деваться будет некуда. Сам будет уговаривать тебя жениться на мне. Особенно если у нас будет ребёнок. Этого уже не скроешь.

Павел в ужасе посмотрел на неё – очевидно, Лиз не понимает до конца, что на самом деле предлагает. Да и откуда невинной девушке знать о таких вещах. А на её папеньку это может подействовать прямо противоположным образом – с него станется предать случившееся огласке, чтобы разрушить карьеру ненавистного жениха. Такие как он вполне способны погубить доброе имя родной дочери ради мести.

– Лиз, это невозможно, это будет бесчестно с моей стороны. Ты сама меня потом возненавидишь за это!

Лиз поняла по его тону, что дальше она не продвинется, и обиженно надулась. Сердилась она больше на себя, потому что запоздало поняла, что надо было действовать тоньше, причём именно действовать, а не болтать языком. Тут очень кстати оказалось, что хорошо продуманный маршрут вывел их на деревянный мост через ручей. Начало этому ручью положил крепостной ров, некогда окружавший замок. Над мостом шумел ветер, полоскались в воде ветви прибрежных ив, течение бурлило под опорами моста, а над его оградой выступало полукруглое резное украшение, которое вполне могло сойти за штурвал. Лиз схватилась за него обеими руками, повернувшись лицом к ветру. Её тёмные кудри развевались, чёрные глаза весело блестели, и мостик быстро превращался в трёхмачтовый парусник, сражающийся с ураганом где-то в Индийском океане.

– Мы слишком много несем парусов для такого ветра, какой сейчас подует… Эй, вы! Бом-брамсель и бом-кливер долой! – воскликнула Лиз. – Грот на гитовы! Взять два рифа у марселей! Мистер Чичагов, почему вы качаете головой? Всё ещё много парусов?

– Я взял бы четыре рифа и убрал бы фок, капитан, – ответил Павел, входя в роль авторитарного старшего помощника. – Двух рифов недостаточно при шторме под этими широтами.

На самом деле Павлу никогда не приходилось бывать в южных широтах, все его рейсы проходили в северных морях. Его представления о тропических ураганах были основаны на рассказах других моряков, а не на личном опыте. В этом он мало чем отличался от Лиз, которая прекрасно знала реалии морской жизни по рассказам папеньки и его сослуживцев, хотя сама не служила во флоте. Даже в Америке Павлу так и не довелось побывать, даром что судно, на котором он проходил обучение, однажды было командировано из Англии в Новый Свет. Но тот рейс оказался крайне неудачным – поломки следовали одна за другой, и некстати застигшая их буря заставила капитана повернуть обратно в Англию для капитального ремонта. Зато в пути Павел хорошо выучил английский язык.

Лиз продолжала командовать. В конце концов все паруса были убраны, и корабль пошёл вместе с бурей под одними снастями, но в трюме открылась течь.

– Первому, кто бросит помпу, – грозно сказала Лиз, – я раздроблю череп!

– Правильно, – согласился Павел.

Тут ветер стих, но корабль набрал уже столько воды, что команде пришлось покинуть его в шлюпке. Лиз и Павел перешли на другой берег реки и углубились в рощу. Глядя на развеселившуюся Лиз, Павел сразу забыл о подводных камнях, обнажившихся в начале их свидания. Его подхватил поток, в котором отдельные слова, образы и мимолётные воспоминания идеально сливались в единую мелодию, так что не было нужды ничего додумывать или сокрушаться о неверно взятых нотах. Лиз вспоминала разные смешные истории из морского быта, и Павел каждый раз поражался, сколько всего она знает. В Чатэме ремонтировали корабли, бороздившие все моря и океаны, а их капитаны, что естественно, проводили довольно много времени в гостеприимном доме начальника порта. Поскольку начальник по совместительству был папенькой Лиз, та выросла среди моряков. Со временем в голове у Лиз, умевшей не только рассказывать, но и слушать, образовалось нечто вроде морской энциклопедии.

Разговор вырулил на обсуждение статей флагманского корабля эскадры под командованием адмирала Джона Джервиса. Павел недавно имел случай познакомиться с этим чудом британского кораблестроения и находился под большим впечатлением от увиденного. Лиз пару раз бывала вместе с папенькой на флагманском корабле, когда тот стоял в Чатэме, и к тому же прекрасно знала историю его постройки на местных верфях, хотя корабль был спущен на воду лет за десять до её рождения. Корабли такого класса служили по полвека и дольше, потому что использовались только во время серьёзных войн, а остальное время стояли в доках, где за ними ухаживали как за породистыми лошадьми.

– При первом испытании на море «Победу» кренило на правый борт, как старую калошу, – рассказывала Лиз. – Этот недостаток удалось исправить с помощью балласта. Но есть у неё и один неустранимый дефект, только это военно-морская тайна.

– Не может быть! – удивился Павел, которому флагманский корабль показался идеальным.

– Так уж и быть, я скажу тебе, только никому об этом ни слова.

С этими словами Лиз приподнялась на цыпочки и стала что-то шептать ему на ухо. Павел почувствовал, как его шея и лицо краснеют от близости её губ. Прошептав страшную тайну, Лиз торжествующе посмотрела на него.

– Теперь ты веришь? – спросила она.

– Получается, даже при небольшом шторме «Победа» не сможет… – начал он, ошеломлённый её словами.

– Тсс! – Лиз приложила палец к губам. – Не говори об этом вслух, даже со мной.

Павел был несколько шокирован проблемой «Победы» и особенно тем, что эту проблему решили только на бумаге. Если бы такое произошло с кораблём российского флота, он бы нисколько не удивился, но от командования британского флота можно было бы ожидать более ответственных решений.