Когда я узнал какую именно она хочет собаку я все же, в угоду привычке, немного посопротивлялся, впрочем, предложи она тогда принести домой сколопендру я согласился бы и на нее. Супруга моя была совершенно уверена, что живой характер собаки и теплота ее преданности успокоят наконец ее сердце и непрекращающаяся душевная боль, сковавшая наши с ней жизни, прекратится. И в этом я полностью был с ней согласен – живое существо в доме потребует от нас заботы и ласки, а значит и чувства наши, сейчас будто-бы покрытые пеплом, мрачные и тяжелые, очистятся теплотой мохнатого тела и снова оживут. Но я также понимал и то, что собака непременно должна быть такая, что как только утихнет боль и случившееся горе останется лишь печальным воспоминанием, она по прежнему будет искренне любима нами и не придется однажды раскаиваться в том, что, пожалуй, мы поторопились с выбором и сделали большую глупость. Однако супруга моя была неумолима и крайне убедительна и мое сопротивление скоро угасло.

Дело было в том, что я нисколько не был против собаки, но думал только наивно полагал, что это может быть снова маленький «Йорк» или, возможно, кто-то еще компактнее и незаметнее, но ни как не тот невротичный пес с вытянутым пронырливым носом, которого откопала где-то моя драгоценная супруга. С короткими неуклюжими лапами, казалось грубо вырубленными топором; вислоухий, с матово-черной шерстью и белой грудкой-манишкой; проворный любопытный нос его и нижняя часть мордочки выбелены на конце, будто неуклюжий художник мазнул его кистью оставив рваное пятно, намереваясь сделать его красивым породистым псом, да так и оставил, вовремя сообразив, что решился на невыполнимое дело.

Я прекрасно понимаю чем она руководствовалась, когда выбирала его. Ей единственно хотелось, чтобы боль ее растворилась в выразительных глазах этого пса, наполненных какой-то особенной собачьей грустью. Словно бы грусть эта – отпечаток случившихся с ним несчастий и гонений, как если бы этот пес, еще практически щенок, выражал собой страдания глубже и мучительнее, чем испытывала моя любимая жена, и тем самым забота о нем утешила бы ее горе, которое, глядя на него, показалось бы ей уже не таким тяжелым как прежде.

Она нашла его где-то на «Авито», это был пес «найденыш», из тех, кого с улицы забрали в приют и после отыскивают ему «добрые руки» новых хозяев. Однажды, я видел на «Авито» фотографии таких бедолаг. Я хорошо помню как сильно увлекся, завороженно рассматривая бесконечные жалостливые морды, мелькавшие перед глазами, но на счастье, я смог вовремя остановиться, как если бы кто-то одернул меня, разорвав тем самым коварные чары щенячьего колдовства. Еще бы чуть-чуть и во мне мог проснуться этакий Куклачев, предпочитающий танцы с собаками нормальному человеческому общению. Возможно меня тогда остановила интуиция, возможно – магическая сила, оберегавшего наш дом кота, но я навсегда усвоил, что впредь, делать этого ни за что не буду.

Тот вислоухий проходимец, которого выбрала жена, очевидно был из всех самый жалостливый и нуждающийся. Одной его фотографией можно было затмить всех изувеченных и самых жалких нищих в метро, выпрашивающих копейку на хлеб. Все копейки, что по обыкновению, кидали нищим и прочим бедолагам, впредь могли бы уходить в карман одному тому, кто предъявлял бы аргументом исключительной беспомощности и нужды фотографию нашего будущего пса Генри. Генри – так назвала нашего пса моя драгоценная супруга.

Честное слово, он меньше всего был похож на Генри, на Гену – да, безусловно, Гена он был бы великолепный, но англичанина Генри в нем не было ни на толику, как в английском чае из английского бывает только название. И все таки он был назван Генри.

Когда было уже определено которого пса выбрала моя супруга, пытаясь отговорить ее, я приводил аргументом его размеры.

– Он огромный, ему наверняка будет мало места в квартире, – говорил я жене.

–– Ничего, мы потеснимся и у него будет свое место, там где раньше спала Боня, – она была непроницаема.

– Ну конечно! Боня была чуть больше одного его заднего копыта, такому толстяку понадобится место побольше, например наша кровать. Да, и взгляни на его вытянутый клюв и зубы, я уверяю тебя, он напугает кота, – снова делал попытку я, зная, что шерсть в кровати она не потерпит, ну а кот, пускай он чаще стал в последнее время хулиганить, все таки был частью семьи.

– Ты преувеличиваешь! Смотри какой он красивый! Самый лучший! Мы просто хорошо его воспитаем и они с котом обязательно подружатся. Купим ему коврик подходящий под его размеры и все будет в порядке.

Непроницаемой стеной бывает иногда моя супруга, когда ей что-нибудь, вдруг, сильно становится нужно. Иной каприз может словно зацементировать ее решимость и она на глазах превращается в бетонную стену. Такой стеной отгородила она от моих подозрений свои надежды, связанные с этим псом. Мы разглядывали одну и ту же с ним фотографию, но воображение наше рисовало совсем противоположные картины:

«Самый лучший и самый красивый пес!» – таким представляла его моя драгоценная супруга.

«Ушастый пройдоха!» – таким видел его я.

Генри оказался уроженцем Краснодара, обыкновенной дворнягой без роду и племени, но если приглядеться получше, легко можно было разглядеть в нем богатое наследство предков из которого, также как доктор Франкенштейн слепил из разных частей своего гомункула, был слеплен и наш пес Генри. Была правда у его неказистого, плотно сбитого тела одна отличительная особенность, которую не я, не моя супруга не могли соотнести ни с одной известной нам породой. Это две его задние лапы, которые мы с супругой, когда подробно их разглядели, определи как «необычные». Нижняя их часть напоминала копытца молодого барашка, а верхняя, в районе короткого хвоста была такой причудливой формы, благодаря густо растущей, крупными завитками шерсти, что напоминала со стороны человеческие ягодицы, которые смешно колыхались во время прогулки.

А когда он садился на пол, часто его задние лапы, противоестественно эластично разъезжались в противоположные стороны, вытягиваясь в поперечный гимнастический шпагат. Передние его лапы, в целом, более гармонично вылеплены, кроме разве что правой. Она немного искривлена случившемся когда-то переломом и получилась слегка вывернутой, как стопы Чарли Чаплина, шагающего своей знаменитой походкой.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.