— Об этом и говорю […] — Получилось, что должен тебе. Значит, проси… Говори желание.
135
— Вижу, у тебя дискос — вон, приторочен.
— Это мама дала, чтобы смотрел и причесывался. Хочешь взять?
— Разве что на время. Тем и отблагодаришь.
— Вот, держи.
136
— Хорошо сражалась, я видел […]
— Благодарю […] немалая помощь.
— Не за что. Всегда […] — Эта письмо тебе оставила […] — Уже смотрел, что там?
137
«Первое сентября».
138
Сегодня, после вечерни, половина седьмого, Девичий дворец. Явка обязательна. В случае непослушания — пострадают близкие.
139
Девичий — это Октябрьский.
140
«Семь привратников».
141
Какое-то письмецо сомнительное.
142
— Слышишь, оборванец […] — На этот раз отпускаю, иди куда хочешь, но моего больше не тронь.
— Вот это да […] — Кто бы говорил.
— Мама! […] — Полечу к крёстному, пусть расскажет, где хорошо ставят или варят и про остальное.
— Нету больше крёстного […] — Свергли совершенно.
— А где второй сапог? […]
— Бился сильно, потерял […] — Как, совсем свергли? […] — Был же такой пышный, аж золотой.
— Ударился о землю […] — и рассыпался в пыль.
— Это же про Михаила? […] — Так открыли метро. Два эскалатора и… он там есть…
143
— О […] — Под землей? Под землёй ходят всюду теперь? Удобно! И под вратами?
— Да-да […] — Идем уже домой. Умоешься, поешь. Одежду дам какую-то. А там и к крёстному, может…
— Так это, что… […] — Это выходит, ты — Михайлик? Вернулся?
— Именно так, голубка […] — Откуда знаешь?
— Говорили… […]
— Просили передать тебе […] — Одна так говорила…
— Михальку, сыночек, нам пора…
144
— Молчишь, девка? […] — Молчала бы раньше. А ведь была такая ловкая! […]
— Чего пристала? […] — Скажи, если должна говорить, говори мне. Её не тронь.
— Значит, сам захотел […] — У неё, непевный, на тебя был умысел, дальше подклад, затем зелье варила — ещё бы чуть, и до порчи дошло. Но это такое… чего-то другого захотела. Изменилась.
145
— То есть? […]
— То есть, непевный, ты связался с такой же, как ты сам. Должен знать был…
146
— Пани-хозяйка просила передать…
— Что ты, Гамелина, подлая […]
— Немного не так […] через полчасика на Доле, в универмаге будут шерсть давать. Датскую. Беги!
147
— Скоро, скоро […] — ворота закроют, день миновал. Спешите ко входу. За стену, за преграду, к прибежищу и в прохладу. Ведь ночь уже близится. Возвращайтесь. Ведь скоро, скоро…
148
выражены.
149
всех скрипочка играет.
150
Настоящий торгаш.
151
— Тоскливый октябрь […] Яблоки в саду отягощают полусонные ветви. И горько плачет осень золотая, что зиму молодой не встретить ей.
152
Помощник «Чумного доктора» — часто студент, ради приработки прислуживающий во время чумы.
153
Я за это отвечать не буду.
154
мертвецов.
155
— Что-то я сегодня ослабла, как на перемену погоды. Голова не та, весь вид желчный […] — Подойдите ближе, съем какую, может, полегчает.
156
— Уже вечереет.
157
— Да вроде ночь настала […] — Говорили, будто должен что-то сказать… Мне.
— Тогда говорю, что знаю […] — Встретил на Зильничах лекарку, просила передать: «Эфта любила, Эфта любит, Эфта будет любить. Всё остальное — сон». Что оно и к чему, не знал, не знаю и знать не хочу.
— А ещё? […] — Ещё кого-то встретил? Из наших, тех… Уважаемых?
— Встретил такую, из варягов, наверно…] — Но она ушла. Велела передать: «Наши врата пали».
— Как такое может быть? […] — Для этого её позвали, поставили. А куда ушла?
— Говорю, что знаю […] — Должно быть, к себе в Сигтуну [древняя столица Швеции]. Потому что, говорила, там тоже есть врата.
— Хорошо. […] — Всё, что надо, я узнал. Теперь тебя оставлю. Дальше сам. Вот там двор.
158
— Время судить […] — Семеро присутствуют, все шесть. Врата закрыты, священный
град вне опасности и не спит.
— Судить будем старшим, говорю для протокола собрания.
159
— Непевный […] — Замолчи, в конце концов.
— Непевный […] — А я предупреждал.
160
— Радуйся. […]
— Доброго вечера. […]
— Приветствую. […]
— Непевный […] — Добегался.
— Время судить. […]
— Итак […] — К тебе много вопросов, непевный. Все требуют разъяснения немедленно.
— Яне преграждал путь воде, я не обижал вдову, я не отнимал молоко у новорождённого, я не был причиной слёз, я чист перед всяким судом. […]
— Ты обвиняешься в дисгармонии. Ты знаешь, что это, дисгармония?
— Недостаток единения […] — время без красоты.
— Точно. […]
— Пустословие. […]
— Чего его слушать! […] — Обдерём и съедим. Я могу и сырое.
— Такова твоя благодарность! […]
— Мама, держите себя в руках […] — Чем он виноват, чтобы есть его сырым?
161
— А субординация […] — Лез через головы. Для того, чтобы излечить это недоразумение…
— Это недоразумение следует убить…
162
— Я не преграждал путь воде, я не обижал вдову, я не отнимал молоко у младенца, я не причинял урон, я не убил, я чист перед всяким судом […]
— Брал чужое без разрешения […] — Вот кто помнит Мурчика? Все? Такой был ласковый! Шёл к людям! Шипел! Отгрызал руки… Потом умывался начисто и спал сладенько… только усики дрожат. Аты, непевный, что наделал? Загнал скотину за тучи… Где такое видано, чтоб кот носился в небе, это же не ястреб даже… Стыдно!
— Так и что? […] — Что здесь страшного? Этот кот с малых лет ненавидел всё, кроме себя, таким вылупился. А теперь счастлив! С крыльями. Действительно ласковый стал, не шипит.
— Слишком рано начал […] — Нужно к книжкам… Ты вообще читаешь?
— Даже много […].
— А так и не скажешь […].
— Я не преграждал путь воде, я не обижал вдову, я не отнимал молоко у младенца, я не причинял урон, я не убил, я чист перед всяким судом.
— Это мы уже слышали.
163
— Загадали опечалить — спрашиваете о том, чего не делал, не делаю и делать не стану. Но будет, не как вам в голову взбредёт, а по-настоящему. Поэтому неправда ваша — выгода моя […] — Тут и аминь.
164
— Какой же выгоды надо тебе? […]
— Чтобы предоставили собственной судьбе […] — И мавок не напускайте больше, так нечестно…
— Откуда такое злоязыкое взялось […] — Нести тяжело и бросить жалко.
— О чём это он? […]
— Чего сразу ко мне? […] — Что сразу я? Я своё место знаю, вперёд не лезу, в отличие от…
— Время от времени превращаю девиц в сорок… […]
— Мама […] — Ты опять за своё?
