– Ухо твоё как? – ударилась в наигранную эмпатию оксиванка. – Не болит?

– Болеть-то пусть болит, – пожал плечами Вронски. – Лишь бы не загноилось. Жарко сегодня – всё тухнет в путь только. Вроде корочкой рана покрылась – и на том спасибо. Правильно говорят, в самой жаркой битве можешь выйти цел и невредим. А попасться на мякине по сущему пустяку – за здрасьте. Так и здесь, мать его…

– Это на всю жизнь, если заживет. Сам понимаешь, я думаю, – строго напоминала Азема, поправляя свою прическу.

В волосах ее, черных и золотистых, гулял сухой и жаркий ветер – австер.

– Сыпишь соль на рану! – запротестовал Якуб, смеясь. – Где ты стыд обронила?

– Я просто предупреждаю, – отстраненно отозвалась Жаклин. Задней мыслью допустила, что Вронски – компаньон не из лучших, пусть и краткосрочный. Всё одно. Ей ведь с ним детей через баптизм не проводить.

– Что ж ты предлагаешь-то мне? – хмыкнул оршак незлобиво. – Раздербанить рану и дождаться возвращения в замок? Ну уж нет. Ухо скорее сгниет, чем кто-то поможет ему нормально срастись чудо-заклинанием. Да и мне как-то не улыбается эта сраная Вальперга…

– Поверь, уж я-то знаю, – как бы невзначай, заявила Жаклин.

Миротворец осёкся, удивительно верно прочитав посыл, который в свою фразу заложила Азема. У него задёргался глаз. Он чуть нагнал девушку, чтоб лошади их шли ноздря в ноздрю, и наклонился к рыцарке, уточняя полушепотом:

– А ну-ка… ну-ка… что это ты там знаешь?

Красные, как маки, губы Жаклин изогнулись в улыбке.

Её манипуляция сработала на “ура”. Не задаром девушка из ордена храмовников ела свой хлеб по ту сторону большой воды.

– О вас с Эрколи, на-при-мер, – нагло заявила Азема, вступая в дуэль взглядов с оршаком. Якуб скрипнул зубами, закипая от злости. Его застали врасплох. Снова.

– Умберто больше нет. Поэтому забудь. Что бы ты там ни видела и ни слышала!.. – строго наказал Вронски. А Жаклин-то что с того? Как об стенку горох!

– Хм… – призадумалась девушка, прищемив артистично пальцами подбородок. Стала жестикулировать на манер илантийцев. – То есть, хочешь сказать, что от своей грандиозной затеи ты отказался? Просто потому, что твой подельник помер?

– Его кровь до сих пор у тебя на лице, а ты говоришь такое, – возмутился оршак.

Азема тут же нарочито стёрла то, что налипло ей на лоб и щеки.

Её собеседник потерял дар речи.

Она объявила торжественно:

– Теперь нет. Ну так что, как поступишь? Хватит смелости провернуть все в одиночку?

– Это не твоё собачье дело! – прошипел Якуб.

Знал бы он тогда, в какой междусобойчик выльется его жест доброй воли…

– Что верно, то верно, – Оксиванка не спорила. – Но всё одно, я знаю, что у тебя на уме. И представь себе, я, между прочим, хочу, чтобы это было “моим собачьим делом”.

Вронски выдохнул шумно. Помолчал немного, а после поставил вопрос ребром:

– От меня-то ты что хочешь услышать, я не понимаю?

– Давай объединим силы, раз вакантное место освободилось. – Речи Жаклин звучали настолько цинично, насколько вообще возможно. – Ты держись меня, а я – тебя. И вместе мы выберемся из этого бардака.

– Значит, вот как, – без удовольствия отметил Якуб.

Выбора ему не оставили. У него-то уже рыльце в пушку, тогда как у Аземы рученьки-то – вот они, совершенно чистенькие. До скрипа. На данном этапе ей ничего не стоило просто сдать оршака – и был таков. А она останется всё также не у дел.

– Поверить не могу!.. – буркнул последний миротворец.

– Так что скажешь? – Рыцарка сгорала от нетерпения. Губы её изогнулись в ухмылке. Она открыто потешалась над горе-дезертиром.

– Что-что… – вздохнул Якуб. – Ты как раз вовремя, скажу я тебе. У меня есть кое-какие мыслишки. Насчет этой захолустной деревушки. Оттуда легко скрыться. Главное, чтобы ты ни в коем разе меня не подвела под монастырь. И когда я скажу “пора”, ты не тупила. Устраивает?

– Более чем! – Жаклин широко улыбнулась и пихнула его в плечо, задирая. Оршак этого не ожидал и посмотрел на неё, часто моргая в совершенном непонимании. Ещё ни одна женщина не позволяла себе такое в общении с ним. Настолько оторопел, что оставил этот подлый тычок совершенно безнаказанным. – Приемлемо.

– Ja pierdolę! – простонал Якуб. – Надо ж было так влипнуть…

– Зря ты нос вешаешь, – осудила его Жаклин. – У нас есть все шансы преуспеть.

Оршак только начал. У него еще осталось пару ласковых, чтобы высказать Аземе, пока есть время. Все же, веяло от рыцарки душком. Не просто так при более близком знакомстве с месяц назад Якуб отнёсся к ней с опаской. Его откровениям так и не суждено было выплеснуться наружу: капитан Малатеста привлекла всеобщее внимание.

– Стия на горизонте, – объявила она громко. – Приготовьтесь…

Мало-помалу конвой добрался до одинокого путевого знака, претворявшего заезд в Стию. Деревня представляла собой транзитное поселение, через которое из Саргуз по северному тракту караваны торговцев расползались по всей территории Провинции. Дорожные обозначения с направлениями во все стороны света лежали по ту сторону населенного пункта.

Пока же люди герцога могли наблюдать сугубо скупую надпись на табличке: “Стия”. Одно из десятков совершенно бессмысленных названий здесь, на юге Трансларданской долины.

Совсем неважно, что здесь отжимали оливковое масло высшей пробы и выдерживали белые вина, достойные кайзеровского рыбного стола. При этом в прочих деревнях люди творили не меньшие чудеса, поставляя на общемировой рынок товары превосходного качества.

Заслуги отдельного поселения затирались, являя собой общее достояние владений Герцога. Такова жестокая, капиталистическая реальность.

Ларданы – это знаковая марка, видная на карте Западного Аштума невооруженным глазом. Редкое исключение составляли отдельные крупные предприниматели, дарившие свои имена выпускаемой продукции – от самого дешевого портвейна до шикарного парчового плаща.

Для Стии отведенная роль в экономической пирамиде осталась позади. Осталась непосредственно деревня – цепочка зданий, раскиданных по улицам, которые являли собой пятиконечную звезду.

Герцогских бойцов с самого порога встречали небольшие платановые рощицы у черты поселения: в долину попеременно заходили чуть ли не все возможные ветра. Так, селянам удавалось поддерживать в самом населенном пункте полный штиль и какую-никакую прохладу. Здесь, на южной оконечности Западного мира это особенно важно.

Внимание чужаков привлекли далеко не платаны, в чьих кронах, шатая ветки, гулял обжигающий ветер. У самой черты Стии был вырыт небольшой котлован, как будто подготовленный для дальнейшего залития фундамента. Если бы. Кьяра отдала приказ вознице лошадей придержать. Она с инквизиторами повела своих скакунов туда, чтоб рассмотреть поближе. И действительно, посмотреть было, на что.

– Свет и Тьма… – совершенно холодно воззвала она к Противоположностям. Лишь маска утаивала то отвращение, что накрыло её волной с головы до пят.

Азема нахмурила брови, причем – далеко не от солнца. Смрад уже выветрился, оставив за собой лишь стойкий запах дорожной пыли да тонкий, слегка горький аромат минералов. Девушка констатировала печальный вывод:

– Куда ни плюнь, так, похоже, везде и всюду.

– Это ведь начало только, – ясно понимал Якуб. Возможно, в Орше через год или два картина будет один в один с этой.

Удивляться тут уже нечему. Стия находится в опасной близости от Мёртвого Города. Она одной из первых в Провинции должна была прочувствовать на себе все ужасы эпидемии. Так и вышло. Деревня угасла за считанные дни, а с тех пор миновал месяц или около того.

Раз уж Черный Мор шагает по Поломанному Миру семимильными шагами, стоило полагать, Герцогства больше нет. Ни де-юре, ни де-факто. Земля эта уже принадлежит мёртвым, или, правильнее будет сказать, призракам.

И зрелище, представшее перед инквизиторами, это подтверждало. К гадалке не ходи, понятно и так, что здесь произошло. Массовое заражение, гулявшее от дома к дому, распылявшееся в геометрической прогрессии.