Тик-так. Тик-так. Тик-так. Аноним смотрел на настенные часы в виде скудного деревянного домика с декорированной кукушкой и предвкушал то, что планировал мучительно долгими месяцами. Его долг – довести начатое до конца, воплотить в реальность свой план, из-за которого он пропускал завтраки и ужины, жертвовал своим сном, маниакально продумывал все до мелочей и жил именно своей задумкой. Реализация плана поддерживала в нем жизнь, не давала пасть духом, сломить его окончательно.

Впервые, когда Аноним увидел часы в этом доме, их тиканье раздражало его так, что хотелось разбить их вдребезги, раскрошить, размолотить. Слишком долго он сдерживался, не позволял себе проявлять чувств, рвущихся наружу, словно свирепый зверь, готовый разорвать жертву в клочья.

Но сегодня он был спокоен, как никогда. День Х наступил так быстро, будто не было тех изнуряющих дней, когда он так тщательно готовился, исписывал листы красными чернилами, долго размышлял над каждым шагом, ломал голову над простыми и сложными схемами. Казалось, он предусмотрел абсолютно все, за исключением того, что не входило в зону его контроля и ответственности. Эти задачи он делегировал своей команде.

Аноним сделал то, что изначально казалось нереальным, но он смог, и внутри него все ликовало. Лишь бы все сработало, лишь бы все пошло по его плану. Он рисковал, но оно того стоило. На кону все – его свобода, его душевный покой, его жизнь. Последнюю неделю он спал по три часа, все взвешивал, обдумывал, предусматривал все форс-мажоры. Теперь остается дождаться гостей. Да начнется игра!

Свет фар освещал асфальтированную дорогу, напоминал два солнца среди зловещей темноты, словно густая всепоглощающая липкая смола. В конце ноября погода в Трансильвании редко радовала теплом, погружая окружающих в апатию и депрессивное состояние; ветер заставлял укутаться в теплое пальто и спрятать внутрь волосы, чтобы ненароком не спутать космы в крепкие узлы, а в воротнике одежды согреть озябший нос от беспощадного холода.

Небо роняло то скудные, то щедрые капли дождя, неожиданно промочив теплую одежду и все оголенные участки кожи, незащищенные прочным зонтом и перчатками. Комки грязи прилипали к подошвам сапог и ботинок. Одним словом, премерзкая погода отражала то, что творилось на душе Эммы.

Девушка сжимала в руке распечатанное на принтере приглашение, волнение подступило к горлу. Текст занимал всю страницу. «Эмма, у меня для тебя прекрасная новость! Не сомневаюсь, что ты захочешь присоединиться к нам на закрытую вечеринку 20 ноября. Ты давно этого ждала, поэтому отправляю тебе приглашение в числе первых. Просто подтверди свой приезд ответным письмом. Начинаем в 18:00. Дресс-код: исключительно черная одежда, ничего пестрого и яркого. Вход, как всегда, по пропуску. Не забудь распечатать мое письмо, покажешь его у входа. С собой, на этот раз, разрешается взять кого-то одного, но не больше. Внизу найдешь правила и указания…»

Девушка перечитала текст приглашения в десятый раз, пытаясь вырвать из памяти хотя бы малейшую зацепку из прошлого. После аварии она мало что помнила, что уж говорить о каких-то вечеринках закрытого типа. Кто отправил приглашение? Подпись «Аноним» ни о чем не говорила. Как часто в прошлой жизни, до аварии, она посещала подобные мероприятия?

Эмма осторожно поинтересовалась у родителей на этот счет, но они посмотрели на нее с подозрением, будто дочь подхватила страшный вирус. Одним словом, если она и принимала участие в чем-то подобном, то ни мать, ни отец ни сном ни духом, что странно!

Недолго думая, Эмма ответила на письмо коротким: «Буду!» В другой ситуации она осталась бы дома, но интерес вернуть память заставил ее собрать вещи, позвонить близкой подруге, купить два авиабилета до Румынии и ехать на такси в темноте, съедая себя заживо и коря за то, что решилась на эту поездку. Безрассудство какое-то! Безрассудство и глупость! И родителям она солгала, что отправилась в автобусный Евротур. Вряд ли они отпустили бы ее после аварии на какую-то вечеринку, где она никого не знала.

Все уже с самого начала пошло не по плану. Пытаясь вспомнить хоть что-то из своего прошлого, Эмма глубже закапывалась в тяжелые мысли, а воображение подкидывало неприятный сценарий, что они с Софи едут в какую-то секту, где ее заставят испить чью-то кровь или принести кого-то в жертву, или кто-то просто пошутил над ней и они с Софи приедут в какие-то руины, и придется ехать обратно в разбитых чувствах. Родители и подруга, сейчас спящая рядом с ней на заднем пассажирском сидении Рено Логан, по возвращении домой, после выписки из больницы, пытались погрузить ее в воспоминания, показывали альбомы с фотографиями, но это ни к чему не привело, лишь сильнее запутало.

Водитель такси оказался неразговорчивым. Софи заснула сразу, как только машина тронулась с места возле аэропорта, а Эмма все время ехала в напряжении и все сильнее сомневалась в своей адекватности – ни с того ни с сего сорваться в другую страну, даже не разобравшись, кто и зачем прислал ей приглашение. Можно ли доверять этому человеку? Кто еще приглашен на эту вечеринку? И все же, она ни секунду не сомневалась, что эта поездка поможет пробудить забытые воспоминания.

***

В непроглядной тьме ничего не разглядеть, кроме горящего в больших окнах света, что хоть как-то разгоняло мрачное настроение.

Водитель такси уехал, как только Эмма расплатилась с ним, вылезла из машины и захлопнула дверцу. Угрюмый мужчина средних лет сорвался с места так резко и быстро, будто хотел от чего-то спастись и оказаться как можно дальше от этого дома. Но Эмма списала все на необщительность и раздражительность водителя, что сопровождали их всю поездку сюда. Может, он злился на то, что дорога заняла куда больше предполагаемого времени. Эмму же это ничуть не расстроило. Чем ближе они подъезжали к дому, тем сильнее хотелось попросить водителя развернуться и отвезти ее и Софи обратно в аэропорт. Но девушка держалась до последнего. Сдаться и уехать, конечно, можно, но узнать о своем прошлом хотелось так, что она все-таки решила всем рискнуть и поехать в никуда. Тем более, что она не одна!

Софи зевала и сонным взглядом окинула огромный дом, который казался заметным пятном на фоне иссиня-темного полотна, а затем, не проронив ни слова, поплелась к входной двери, вслед за Эммой. Подруга ненавидела подобные мероприятия, но согласилась сопроводить ее, поскольку переживала за Эмму. В тяжелую минуту на душе всегда легче, когда с тобой рядом тот, кто подставит свое плечо и станет опорой.

Софи достала из кармана теплой дутой куртки шоколадную конфету с цельным фундуком в золотистой обертке, положила в рот, и с искренним блаженством на лице принялась жевать лакомство. Она надеялась на изысканные закуски и изобилие горячих блюд на огромных столах. Это единственная мысль, благодаря которой она до сих пор не вернулась обратно в Лондон. Обычно осенью и зимой Софи улетала в теплые страны, не обременяя себя проводить время среди слякоти, серости, безысходности, тоски и печали. Этот же дом в Румынии, в конце ноября, вобрал в себя все, от чего она сбегала каждый год то во Вьетнам, то в Таиланд, то на Бали, то на Филиппины.

Эмма трижды постучала в темную дубовую дверь, и та отворилась так быстро, будто их поджидали. Мужчина в венецианской маске с длинным птичьим клювом пригласил гостий в дом и попросил у них верхнюю одежду. Эмма почему-то сразу узнала эту маску как «Доктор Чума», но понятия не имела, откуда.

Внутри дома все выглядело так, будто девушки попали в прошлое: старинные металлические канделябры и алебастровые вазы украшали антикварные комоды из красного дерева, люстры из множества цепей и хрусталя висели на большом потолке грязно-желтого цвета, который когда-то, вероятно, восхищал своей белизной, а пурпурные стены уродовали пугающими чучелами оленя, кабана и лисицы.