Успокоился он только на следующей остановке. В городе нашлось еще одно здание, где горел свет и перед входом курили люди. Местное отделение Ордена, в котором нужно было отметиться и взять какие-то документы по заказу. Святоша с управляющим опять ушли вместе, перекинулись парой слов со знакомым на входе и скрылись за дверью.

Я посмотрел на спящую Банши и вышел размяться. Блондинка до сих не отошла после выброса силы. Должно быть, переживала, ждала, чтобы я очнулся, а потом больше не смогла сдерживаться и, вжавшись в уголок, тихонько засопела. И спала до сих пор, постепенно оттаивая. Бледность ее отступила, а дыхание выровнялось.

Хорошо! Я наслаждался теплой ночью и приятно холодившим снегом, неспешно кружившим вокруг нас большими хлопьями.

Заметил, что на «буханку» косятся охотники, чинившие свою моторку на парковке возле отделения. Парочка местных вальяжно, будто сейчас мобилу отбирать будут, подвалили к нашей машине и стали ее рассматривать, комментировать и посмеиваться. Что-то они там пробубнили в наш адрес, я переспросил, но ответила «буханка».

Рявкнула мотором и пробуксовала, врубая задний ход, колесами, окатив охотников грязным снегом. Мужики сначала возмутились, но, заметив, что за рулем никого нет, по-тихому сдали назад.

Я только плечами пожал. Меня вообще гораздо больше интересовало наличие поблизости круглосуточного супермаркета. Желательно оружейного, ибо я в очередной раз испытывал нехватку огневой мощи. Опыт прошлых боев отлично подтвердил вековую мудрость, что скупой платит дважды. Дорогое, редкое и легендарное оружие на сто процентов оправдывало и свой уровень, и свою цену.

После акустического бомбического концерта Банши у меня на руках остался помповый дробовик винчестер, который спокойно вылетел за мной в окно и благодаря своим свойствам даже царапинки не заполучил. И финка. Выдержала, будто прямиком из рекламных роликов моего прошлого мира, в которые я там, кстати, особо не верил. Но здесь это действительно оказался образец качества. Хоть монету режь, хоть броню паучихи ковыряй.

С «бульдогом» и штыком я попрощался. Их тоже вынесло взрывной волной, но пушку то ли расплющило, то ли патроны в барабане сдетонировали, а нож превратился в штопор. Так, по крайней мере, мне все Стеча жестами объяснял на пальцах.

Слух вернулся уже на вокзале, и так причем неожиданно подкрался, обволакивая ночными звуками железнодорожного перегона, что я сам себе не поверил, что впрямь слышу перестук и скрип колес товарняков. Их временами перекрывали ленивые гудки ремонтного состава, будто призывающего обратить на себя внимание. Отдаленный женский голос в громкоговорителе предупреждал об отправлении или прибытии.

Эх, романтика железной дороги! Влажное постельное белье и черный чай с лимоном и сахаром в граненом стакане и подстаканнике… Интересно, здесь такое есть? А то в детстве я это любил.

Наш поезд стоял чуть в стороне, на запасном пути. Скорее всего, рядом со складами и удобной погрузкой нажитого непосильным трудом барахла была какая-то отдельная зона для товарняков. Так, чтобы не занимать пути, не мешать обычным пассажирам и не мозолить глаза жаждущим чужого добра преступникам.

Начиная с головы состава мы медленно, объезжая редких пассажиров и грузчиков, поехали в самый конец. Я навалился на Захара, сидящего на пассажирском сиденье, и во все глаза пялился на стального монстра. В хорошем смысле этого слова.

Я не силен в терминах, в детстве увлечение железными дорогами прошло мимо меня, но, похоже, я очень многое упустил! Глядя на это чудо местной инженерии, я понял, что становлюсь фанатом!

Массивная решетка-бампер, литая гравировка с изображением различных логотипов – то есть гербов и наименований мануфактур, – пузатый длинный котел со «щитом» на морде и кучей труб, рукояток и выступов по обеим сторонам. Все такое стимпанковское. Выглядел поезд мощно. На такой фактуре вполне можно очередную адаптацию фильма «Сквозь снег» снимать.

За котлом шла небольшая будка машиниста и сразу за ней начинались вагоны. Отсека для угля не было, хотя пар из трубы шел. Первые три вагона, как мне объяснилил, – это некий аналог местного «вип-класса». Для самых главных боссов и их семей, которые в небольшом количестве, как раз грузились в поезд.

По семье на вагон, если, конечно, кто-то раньше не залез. А если верить надписям на бортах, то перед нами были семейства Куркиных, Шмидтов и Нейманов, путешествующих на собственности ювелирной мануфактуры: «Куркинъ, Шмидт и Нейманъ».

Местный высший свет в мехах, все эти «папенька», «маменька», «позвольте поцеловать вашу ручку» и «гран мусье пардон».

Отцы семейств выглядели по-разному. В первый вагон, легко проскочив ступеньки, забралась сухая, поджарая акула местного бизнеса – предположительно Куркин, а во второй, с помощью двух охранников, пытался протиснуться толстый купчина в огромной шубе – Шмидт.

Нейман либо отсутствовал, выделив свой вагон трем пожилым мужчинам, либо сам был одним из них. Судя по тубусам за спиной и ящикам, похожим на те, в которых рассаду на дачу отвозят, – это были какие-то ученые.

Непонятно, что охраняем, груз артели, супероткрытия ученых или самих артельцев с семьями.

Кстати, семейства в первых двух вагонах были как под копирку. Дамы с собачками и молоденькими дочерьми, румяными и слегка перевозбужденными в предвкушении поездки в столицу. Груда чемоданов, чемоданчиков и коробок для шляп, кучка прислуги – глядя на все это, я засомневался, что в три вагона все поместится. У ученых вещей было меньше.

Хотя дочка Куркина была ничего. Вздернутый носик, озорной взгляд и живой радостный смех, сильно контрастирующий с хмурыми лицами и зевотой остальных. Сейчас только светало, так что их можно было понять. Но эта девушка была бодра и активно интересовалась всем происходящим, отмахиваясь от заботливой мамочки и слуг.

М-да, Настю напомнила, та тоже всегда радовалась и новому дню, и новым возможностям, отчасти ведя себя по-детски.

Одернул меня Захар, сухо кашлянув и крюком (в чехле) аккуратно подвинув мой подбородок.

– Матвей, на купеческих не заглядывайся лучше, – назидательно проговорил Захар. – Там строго. Живут, как в пословице, что у них товар. Оберут до нитки, и это только чтобы отец помолвку одобрил. Про приданое я вообще молчу.

– Да, я не об этом! Поезд изучаю, – не растерялся я и высунулся из-за другого плеча управляющего, чтобы проводить взглядом девушек. – Захар, а как здесь паровоз работает?

– Силовые кристаллы преобразует… Наверное… Короче, сложная очень система, – промямлил Захар, похоже, сам не особо понимая. – Вон, посмотри лучше, сколько охраны!

Охраны и правда было много. Этакие крепкие молодчики-пинкертоны. Не военные, скорее, частная вышколенная охрана. Одеты одинаково, я бы даже сказал, что стильно: короткие пальто нараспашку, твидовые пиджаки, белые воротнички и края рукавов, торчащих из-под пальто. Плюс черные перчатки из тонкой кожи. Все вооружены на английский манер. Что бугрилось под пиджаками, не знаю. Но в руках молодчики держали винтовки «Ли Энфильд» со скользящим затвором и магазином на десять патронов. А у двоих, самых крупных, – пониже Стечи, но шире в плечах, – красовались ручные пулеметы «Льюис» с толстым кожухом (больше напоминавшим кусок водопроводной трубы) и дисковым магазином.

Спецвагон охранки тоже соответствовал. Сразу же за первым классом показался, и даже немного выпирала по бокам миниатюрная крепость. Где-то вырезали кусок от бронепоезда и поставили его сюда. Косая броня по бокам, надстройка в виде смотровой площадки с прожектором, и две башенки по краям на крыше – я узнал пулемет «Гатлинга» и подумал, что тот выглядит этаким прадедушкой «минигана» с шестью стволами. А во второй башенке —мелкокалиберная пушка.

Пятый вагон выглядел как сейф на колесиках. На его черные гладкие бока нанесли защитные символы краской серебряного цвета. Я бы не удивился, если бы узнал, что в краске на самом деле содержатся частички серебра. Под крышей по периметру горели фонари, формируя двухметровый барьер от деймосов и фобосов.