Машина остановилась, хлопнули двери, очередь колыхнулась: люди пытались одновременно не потерять свое место, убраться с прохода и разглядеть, кто же приехал. Мне пришлось встать на цыпочки и… разочарованно плюнуть.

Никто из моторки и носа не показал, наоборот, из здания вышла самурайка и приблизилась к машине.

– Расходитесь, приема не будет! – махнула она рукой, как регулировщик на перекрестке. – Доктор в отпуске.

Послышались вздохи, жалобные возгласы, но народ не торопился по домам. Будто все решили, что их обманывают, и думали: «Я уйду, а вдруг откроется?» Это заставило людей теснее жаться к двери. Меня кто-то толкнул, я обернулся с мыслью: «Идите, идите, я вам уже на спину плюнул», и внезапно увидел лакированные ботинки.

В толпе чумазых бедняков, через одного чуть ли не в лаптях, в сторону двери пробирались два черных модных «штиблета». Мелькали в разрезе длинной облезлой шубы, заляпанной чем-то темным.

Я сжал в кулаке жетон – еще одна новая фишка охотника с лицензией, – чтобы отправить сигнал команде, что мне нужна помощь. Разумеется, без координат, голосовых сообщений и регистраций по смс, но все и так заранее знали, где я нахожусь.

Человек в ботинках ускользал от меня. А толпа, решившая, что я пру на прием к зубодеру без очереди, возмутилась и загустела, ощетинившись локтями. Мне на помощь пришел мэйн, выдав капельку силы, которую я трансформировал в волну необъяснимой тревоги перед собой. Кто-то пискнул, другой схватился за щеку от пульсирующей боли в зубном нерве, третий побледнел и осел на пол, но при этом отполз в сторонку, освобождая мне проход.

В почти лысую, вероятно, некогда бывшую кроличьей, шубу я вцепился уже в дверном проеме. Пихнул «бульдогом» под ребра и толкнул вперед, отправив владельца штиблет кувыркаться через порожек. Отмахнулся от растерявшегося охранника ударом рукоятки по лбу – бил не целясь, знал, что Муха подкорректирует (мы такое уже тренировали), заскочил внутрь и захлопнул дверь за собой.

Я не очень представлял себе наш разговор. Злился на Дантиста за подставу и бесился из-за долга деда, а еще понимал, что не хочу оставлять за спиной бандита, который знает мою историю. Вопрос нужно было закрывать раз и навсегда. Как именно? Ну как пойдет! Точно не будем жать друг другу мизинчики и приговаривать: «Мирись, мирись и больше не дерись…»

Дантист меня уже ждал. Он стоял в центре зала, широко и твердо расставив ноги. Полы распахнутой шубы он отвел в стороны, демонстрируя кожаный жилет с двумя рядами рукояток метательных ножей. Он улыбался во все тридцать два отбеленных зуба, и смотрел с прищуром. По взмаху его руки у меня за спиной щелкнул дверной замок.

– Не хочу, чтобы нам помешали, – одновременно со словами, Дантист резко выбросил метательный нож.

Сработали рефлексы Мухи: я дернулся, прыгнул за ширму, заменявшую гардероб, и дважды выстрелил из «бульдога». Мы сдвинулись и опять обменялись выстрелами и бросками: он метал ножи с какой-то невероятной, почти пулеметной скоростью, а я прыгал, кувыркался и стрелял в ответ.

Одна пуля прошила его драную шубу, вырвав клок свалявшегося меха, еще одна чавкнула Дантиста по лопатке, судя по звуку попав в какую-то броню. Все остальное – мимо, просто всадил в пыльную штукатурку.

Много слухов ходило про способности Нечаева. Кто-то говорил, что он стихийник, другие закатывали глаза и божились, что он некромант, третьи косились за спину и шептали, что он умеет телепортироваться или развивать бешеную скорость. По мнению Гидеона, правды не знал никто, ибо в основном все дела решали самурайки, а те, кому довелось испытать способности Дантиста, говорить уже не могли.

После первого обмена любезностями я был готов поверить в запредельную скорость. Я хоть и достал его одним выстрелом из пяти, но здесь и Муха помог, выложившись на максимум, и эффект неожиданности сыграл в мою пользу. Не ждал Дантист от меня такого ответа.

«Шустрый гаденыш», – выдохнул Муха, а я скосил глаза на ровный разрез на своем плече, из которого торчала вата, а потом оглянулся на глубоко загнанный нож в деревянной панели за спиной.

«Дилетанты, кто же так работает? Сломайте ему хотя бы ногу сначала, ну!» – прокомментировал Ларс, и я улыбнулся.

Дантист потянулся, заглядывая себе за спину, небрежно скривился, а затем, глядя уже на меня, презрительно усмехнулся. Я на это щелчком пальца, будто соринку, сбил кусочек ваты из разреза и размял шею. Чувствовал себя героем киношного боевика девяностых, когда так: «Кряк, куй, вау!» – изобразишь что-то, в позу встанешь и сложенной ладошкой этак помашешь, типа приманивая.

Дантист игру принял.

Между нами было несколько метров – без разбега не достать. Я сделал несколько шагов вправо, он отзеркалил, и мы начали кружить по залу вокруг длинного стола, где записывали посетителей. Краем глаза я изучал обстановку: искал то, что может мне помочь, и заодно просчитывал степень опасности.

Высоченный потолок с толстой бронзовой люстрой, висящей на уровне внутреннего балкона на втором этаже, который шел вдоль боковой стены. Наверху видны двери, и еще несколько на первом этаже: кабинет Дантиста и что-то типа кладовок.

Вдоль высоких занавесок стоял длинный, узкий стол (или широкий подоконник) с инструментами и сваленной на подставках-полочках медициной. Перед ним три рабочих кресла, накрепко привинченные к полу толстыми болтами. Пара медицинских тележек на колесиках со свернутыми, еще чистыми полотенцами, и двойной конторский стол. Стулья к нему сейчас горкой стояли у стены возле тлеющего камина.

В прошлый раз, когда я был здесь, все мое внимание перетянул зубодерный процесс. Уж больно это напоминало жуткую пыточную безумных медиков. Грязно-белые халаты, заляпанные кровью, судороги лаптей, выглядывающих из-за спин докторов. Жалобный вой и тяжелый запах кровавого гноя.

Сейчас хоть пахло терпимо и не витало в воздухе смертельное отчаяние людей, добровольно пришедших на пытки во имя здоровья.

Бр-р-р, не люблю стоматологов! А противный визг бормашины, словно прокладывающей путь прямо в твой мозг, просто ненавижу.

Нечаев будто прочитал мои мысли.

Мы как раз сместились так, что у него за спиной оказались рабочие места. Пыточные кресла с кожаными ремнями на ручках, тазики с засохшими грязными бинтами и ватными тампонами и окровавленные инструменты. Не считая зеркальца на ножке, самым безобидным там был овальный пинцет для выдирания зубов с крестовой ручкой для фиксации зажима.

Но Дантист подобрал не его, а странную штуку, похожую на длинную трубку с толстым моторчиком на конце. Щелкнул там чем-то, и на стальном боку зажглись магические символы, а из трубки выехал длинный острый бур, очень похожий на сверло. Щелкнул еще раз – и вся конструкция пришла в движение. Загудел встроенный моторчик, а сверло начало вращаться с бешеной скоростью.

Диалог, подгоняемый этим шуруповертом, явно сворачивал в какую-то не ту сторону.

Я отбросил «будьдог» и скинул рваный ватник. Достал из-за спины штык от винчестера и поправил запасной нож, который приобрел во время неудержимого шопинга. Практически та самая легендарная финка НКВД от тех самых кизлярских мастеров!

На финку указал Муха. Он чуть из душелова не выпрыгнул, своим нетерпением распугав других покупателей. Его мнение я уважал. Да и Ларс похвалил, что было для него не свойственно. Хотя мы, даже по моим меркам, отдали за нож целое состояние, а Захару и вовсе лучше об этом не знать, а то его кондрашка хватит. Но клинок был хорош. Таким и колбасу перед Исаевым нарезать не стыдно, и в рукопашную на химеру броситься не страшно.

Мы опять сшиблись с Дантистом, получилось что-то типа разведки боем: подскочить, кольнуть или порезать, увернуться от контратаки, отскочить, еще раз отскочить и уже самому контратаковать.

Дантист был в прекрасной форме. Муха славился боксерскими боевыми танцами, но в лице Нечаева он встретил не просто достойного противника, а мастера высочайшего уровня. Это тоже был танец: прыжки и развороты, выпады бормашиной и четкие, резкие вертушки перемежались с полетом шубы, которая будто жила своей жизнью.