– Простите. Я не знал.

– М-м…

– Просто вы упомянули слова «один на свете».

– Верно.

– До недавнего времени я понятия не имел, что у Иваты-сэмпая нет ни родителей, ни братьев или сестер, – голос Сики тоже дрогнул. – А я только и делал, что сидел на родительской шее.

Он шмыгнул носом, и этот звук гулко разнесся по безлюдному помещению.

– Я то и дело отпрашивался с подработки и занимался только театром.

– Вот и хорошо. Ваше место на сцене.

– Знаете, Каэдэ-сэнсэй… – Сики вдруг вскинул голову и уставился на нее. – Помните известную реплику из «Девушки-одуванчика»?

– М-м, конечно.

– «Позавчера я увидела кролика…»

– «…вчера – оленя…»

– «…а…»

Посмотрев друг на друга, следующие слова Каэдэ и Сики произнесли в один голос:

– «…сегодня – вас».

После недолгого молчания они снова встретились взглядами и вместе рассмеялись – наверное, потому, что оба уже наплакались. Еле слышно Сики произнес слова, о которых как раз сегодня она собиралась забыть:

– Каэдэ-сэнсэй, не только позавчера, вчера и сегодня – с тех пор, как мы встретились впервые, я люблю вас.

О том, что хорошо бы втроем собраться дома и отметить оправдание и освобождение, а заодно и победу класса Иваты в школьном марафоне, заговорил не кто иной, как сам Ивата.

– Вообще-то такие торжества организуют не их виновники, а кто-нибудь другой.

От подначки Сики Ивата отмахнулся кратким «отстань» и понес первую тарелку с едой домашнего приготовления на низкий столик в гостиной.

«Хорошо, что мы втроем», – немного успокоилась Каэдэ.

В тот вечер внезапного признания…

Сики сказал, что хочет не то чтобы встречаться, – просто объяснить, какие чувства к ней испытывает. Но все же, оставаясь с ним наедине, Каэдэ ощущала неловкость и беспокойство.

Вот и сегодня, пока они сидели все вместе за низким столиком, она даже не могла посмотреть Сики в глаза. Он тоже чувствовал это, старался не встречаться взглядом с Каэдэ и искал прибежища в выпивке. А Ивата как будто ничего не замечал.

– Секрет приготовления вкусного какуни, – самодовольно объяснял он, – в том, что нужно бланшировать его водой, в которой промывался рис. Она устранит неприятный запах мяса.

Несведущей в готовке Каэдэ не оставалось ничего другого, кроме как восхищаться. Сики вытаращенными от удивления глазами уставился на нежные ломтики какуни из свинины, над которыми поднимался пар.

– Ого… сразу видно, что вкусно, еще до того, как попробовал!

– Ведь правда? И потом, есть еще одна тонкость…

Пока продолжалась цветистая похвальба рецептами, Каэдэ еще раз незаметно окинула взглядом комнату Иваты. Неправдой было бы утверждать, что эта комната не вызывала у нее любопытства – ведь как-никак она впервые очутилась в доме одинокого мужчины.

Находился этот деревянный дом, построенный не меньше пятидесяти лет назад, минутах в двадцати ходьбы от станции Идогая по линии Кэйкю. Под тяжестью трех человек железная лестница пронзительно скрипела.

Почему-то с радостным видом Ивата сообщил, что хотел было перебраться в жилье побольше и получше, да домовладелица не отпустила.

Переведя взгляд на стену, на которой там и сям облупилась штукатурка, Каэдэ увидела на ней несколько старательно и ровно развешанных листов цветного картона с ёсэгаки – надписями, оставленными на память несколькими группами авторов.

«Спасибо, учитель Ган-тян! Класс 2–1».

От самого Иваты Каэдэ знала, что Ган-тян – его прозвище, от «ган», онного чтения первого иероглифа его фамилии.

«Пока не найдете себе девушку, “ганбарэ” – не сдавайтесь, Ган-тян! Класс 5–4».

Какие же они забавные, эти неумелые шутки учеников начальной школы.

«Учитель Ган-тян, мы любим вас! Класс 1–3».

От фраз, крупно выведенных толстым маркером в центре, разбегались во все стороны написанные неуверенной рукой и потому особенно милые пожелания.

У Каэдэ тоже хранился похожий лист от детей, у которых она была классным руководителем, – дорогая сердцу память о «Гарри» и остальных, но такой лист пока у нее был только один. А у Иваты их собралось несколько, и это говорило о том, как его любят в школе.

Но вглядываясь издалека в самый крайний лист, Каэдэ заметила нечто странное. Он единственный из всех выглядел пожелтевшим и явно старым. И крупная надпись в центре была сделана искусно, хорошим почерком, не похожим на младшешкольный. Когда же Каэдэ поняла, в чем дело, ей стало немного неловко за пренебрежение, с которым она отнеслась к этому старому листу картона. Потому что под крупными иероглифами «Братик Ган-тян, поздравляем с поступлением в университет! Спеши к своей мечте!» было написано название детского дома, в котором, по-видимому, вырос Ивата.

– …Если нашинковать капусту или зеленый лук для начинки гёдза вот так крупно, они приобретут более приятную текстуру. После этого останется только добавить само мисо…

– Сэмпай, да без разницы!.. В смысле, дайте я лучше поскорее съем их.

А Ивата все хвастался рецептами. Конечно, какуни и гёдза, то есть «мясо с мясом», были явно мужскими блюдами, тем не менее удовольствие доставляли.

Дед Каэдэ был убежден: можно понять, что за человек перед тобой, если взглянуть на его книжный шкаф. Смутившись, она бросила взгляд на дешевый стеллаж из крашеной фанеры, заменяющий книжный шкаф, и увидела все тома «Папы-кулинара» и пособия по получению учительской лицензии с торчащей из них густой бахромой клейких закладок.

Чувство невозможности расстаться с чем-либо было хорошо знакомо Каэдэ. Но наверняка такой человек, как она, даже представить себе была не в состоянии, сколько испытаний выдержал Ивата.

В другом таком же фанерном стеллаже красовались полные собрания DVD с «Мстителями», «Форсажем» и «Терминатором».

Взгляд Каэдэ не остался незамеченным. В руке Сики, наконец дорвавшегося до еды, остановились палочки.

– «Кинозал Иваты»… вот это ассортимент!

– Ты о чем?

– Да просто так значительно и грандиозно выглядят выстроенные в ряд доступные для понимания экшен-фильмы.

– Насмехаешься, да? – судя по обращенному на Сики сердитому взгляду Иваты, ничего подобного он не ожидал. – Слушай, если речь о кино, лучше всего, когда оно начинается с «бдыщ!», потом сплошняком идут «тра-та-та» и «бац-бац», чтобы потом ты такой «ф-фух…»

– Одни звукоподражания. А глубины-то и нет.

Но Ивата не сдавался:

– А с детективами в целом что, не так? Разве не тем они интересны, что в конце загадка раскрывается с таким же «ф-фух»?

– Нет, не только. В мире детектива есть такой жанр, «риддл стори», который заканчивается без развязки.

На миг Каэдэ показалось, будто Сики смотрит на нее.

«Загадочная история…»

Считается, что этот жанр непрост для писателя: поскольку в нем воображению читателя представляется возможность самому выбрать ту или иную развязку, непродуманное подведение к концу оставляет впечатление «стрекозы с обрезанным хвостом»[11], то есть, в переносном смысле, незавершенности.

И кстати, что это вообще за стрекоза такая?

«Только не надо предоставлять решать это воображению, лучше потом проверь в Интернете на смартфоне».

Пока она задумалась и отвлеклась, Сики пустился в разглагольствования.

– Переводы я не выношу, но раз уж зашел разговор о «загадочных историях», обязательно надо упомянуть рассказ «Невеста или тигр» Ф. Р. Стоктона. Это не детектив, а литературная классика восемнадцатого века… полагаю, прерваться не повредит, но если вы против, сэмпай, тогда не будем. Можно мне добавки гёдза?