Втирая щёткой раствор против ржавчины в огромного автоматона-стража, я думал о проклятом старике. Поговаривали, что он не всегда был таким злобным исчадием ада. Мол, ещё до моего рождения приключилось что-то с его девушкой. Беременная, она попала в руки каких-то пьяных подонков. Те приняли её за девицу лёгкого поведения и воспользовались случаем. Подонков сослали в Красную Зону, а девушка через некоторое время умерла – уроды оказались чем-то больны. С тех пор Ломик и двинулся. Не знаю, правда ли это. Живя в таком жестоком мире, невольно грубеешь – я не особенно сочувствовал старику, даже если все эти россказни о его беременной женщине и правда. Каждый знает: в Жёлтой Зоне следует быть начеку! Пусть здесь и не очень опасно, но эксцессы случаются всякие. То драки, то зашибёт кого, то грабежи. Народу тут много, тысячи и тысячи человек разгорячённых и злых работяг.
Сплюнув, я пошёл за стремянкой к стене цеха – нужно было вымыть и верх почти трёхметровой машины. Подойдя к стене, я увидел бегущего ко мне Бейбута. Тот выглядел так, будто завтра переезжает в Оазис, чего не скажешь обо мне. Увидев меня, улыбка пропала с лица друга:
– Ты чего это? Выглядишь так, будто всю ночь в канаве валялся!
Я неловко улыбнулся:
– Да я это… Выпил маленько…
Бейбут поинтересовался:
– Неудачно прошло всё?
– Да как сказать, дружище… – Я задумчиво почесал грязную щёку. – В Красную Зону мне бы…
Бейбут вытаращился на меня как на умалишённого:
– Куда?!
– В Красную Зону, – повторил я.
Товарищ нахмурился, а потом сказал:
– После работы обсудим, Милад. Побежал я…
Я кивнул, берясь за стремянку. Может, друг знает пути туда, куда мне надо? Вернувшись к автоматону, я поставил лесенку рядом, принявшись остервенело тереть машину, – впереди был долгий, скучный день…
* * *
Время едва доползло до конца рабочего дня. Я даже не помнил, как ел: на этот раз трапеза прошла молча, Бейбуту было явно не до праздных бесед. Ломик настойчиво пытался свалить на меня ещё работы, но я плюнул и пошёл восвояси, слушая бьющие мне в спину проклятия мерзкого старикашки. У выхода из цеха, переминаясь с ноги на ногу, ждал Бейбут. Я отдал каску, выслушал нравоучения от мастера на предмет дурного влияния браги на жизнь рабочего человека, а затем подошёл к другу.
– Ну, чего надумал, Соломон?
Так вроде звали какого-то там древнего решалу сложных вопросов.
Бейбут ответил не сразу:
– Милад… Я волнуюсь. Сдай ты эту тату-машинку, а? Ничего тебе не будет. Скажешь, что в песке нашёл. Можем вместе пойти. Репутация у нас хорошая, поверят. Не надо оно тебе…
Я и сам думал об этом, но в итоге всё же решился. Бессмысленность рутины угнетала меня. Всю жизнь провести в цеху, словно насекомое… Уж лучше попробовать найти себе приключений, чем вот так дышать ржавчиной и пылью, медленно загнивая изнутри. Страх сжимал моё горло стальной хваткой, но вместе с ним кровь моя кипела адреналином и волнительным предвкушением неизвестности.
Друг уже целую минуту с волнением смотрел на моё решительное лицо, когда я ответил:
– Прости, Бейбут. Не могу я так… Всё это как-то отвратительно. Вот это вот всё!
Я злобно, всхлипывая и пиная песок, изливал приятелю весь свой гнев, который годами копился в подсознании. Вспоминал истории исследователей, ругал проклятые татуировки, проклинал Айшуйю. Товарищ молча слушал, сочувствующе глядя на меня своими тёмными глазами. Наконец, когда я закончил, он сказал:
– Но, Милад… Так было всегда! Такова жизнь. Кому-то везёт с татуировкой, а кому-то – нет. Есть ведь и плюсы…
Товарищ принялся расписывать прелести нашей жизни, а я слушал и думал: «Он не понимает». Такие, как я, вечно встревали в неприятности из-за своей жажды приключений. «Взрослый ребёнок» – презрительно говорили об очередном бунтаре, который сгоряча попытался прорваться в Оазис или ещё куда, получая в награду побои от бдительных Стражей. Я перебил приятеля:
– Так как в Красную Зону попасть, не знаешь?
Тот явно обиделся:
– Ты не слушал меня?
– Слушал, слушал, – соврал ему я. – Но я уже всё решил, Бейбут.
Тот тяжело вздохнул. На глазах у него выступили слёзы, как выступают у матери, смотрящей на безнадёжно больного сына. Размазав влагу грязной ладонью по лицу, Бейбут сказал надтреснувшим голосом:
– Не знаю, друг. Я надеюсь, что ты всё же передумаешь…
Я разочарованно вздохнул и обнял товарища, похлопав по спине:
– Всё будет хорошо со мной, не переживай! Не маленький уже!
Я отстранился, выдавливая улыбку. Оба мы понимали, что это ложь – хорошо уже не будет. Один неверный шаг – и меня казнят, повесив где-нибудь, как дикую собаку. Солнце опустилось за горизонт. Я пожал приятелю руку и зашагал домой, терзаемый поиском пути в Красную Зону…
* * *
В дверь несмело стукнули. Спросонья я подумал, что стук раздался у меня во сне. Снова стучат. Пытаясь сбросить остатки сна и холодея от страха, я распахнул дверь, тут же выдохнув с облегчением. На пороге стоял мой приятель. Он протянул мне что-то, завёрнутое в тряпки:
– Держи! Направь с утра на цех и сделай пару выстрелов. Можешь покричать, что убьёшь кого-нибудь. За угрозу жизни рабочих тебя отправят в Красную Зону.
Я чуть не расплакался, тронутый поступком друга. Было видно, что он безумно страдает, теряя меня. Но Бейбут остался верным товарищем и принял мой выбор. Я забрал у него промасленный свёрток с продолговатой железкой, а приятель уже вовсю рылся в своём дряхлом рюкзаке, сбивчиво тараторя:
– Вот, тут это… Припасов купил тебе, там можно взять с собой вещичек, машинку только спрячь! Тут ещё… Вот тут зажигалка… Здесь, смотри, сигареты… Не забыл чего? Ах да! Вот бражки немного, тут вода, тут складной ножик, его пропустят, шмонать вроде не должны, я узнал всё… А, вот ещё тебе штуковина, отдал целое состояние, так что спрячь хорошенько!
Кучу разнообразного добра, которое он пихал мне, завершал небольшой чёрный предмет. Приглядевшись в темноте, я узнал карманный пистолет. Маленькое чёрное оружие зловеще поблёскивало двумя стволами. Друг пояснил:
– Там две пули внутри, э-э-э… Патрона, вот! Нажимаешь на один крючок, потом на второй. Можно оба. Заряжать знаешь как?
Я кивнул. Бейбут сунул мне свёрток с патронами, добавив:
– Ты, главное, не привлекай внимания, не выделяйся. Там наверняка много народу будет, я на всякий случай дал через Аржана взятку, чтобы тебя не смотрели особо, но лучше не зарываться. Бывай, Милад! Я буду дико скучать…
Товарищ всхлипнул. Я крепко обнял друга, пожелал ему счастливой жизни со своей дамой сердца и заверил, что обязательно выберусь. Тот энергично кивнул, зная, что я обещаю невозможное. Напоследок мы закурили, крепко пожали друг другу руки, и Бейбут ушёл, растворяясь во тьме…
* * *
Я не спал – всю ночь набивал ветхий рюкзак щедрыми подарками товарища. Пистолет я спрятал в голенище рабочего ботинка, патроны засунул во второй. Тату-машинку тщательно завернул в разное тряпьё и закинул на дно рюкзака. Руки почти не дрожали – организм устал от нервного напряжения, перейдя в фазу тупого, отрешённого спокойствия. Вышел я из барака засветло, крепко сжимая обмотанное в тряпки кустарное ружьё.
Подойдя к цеху, я встал в отдалении, глядя на громаду знакомого здания пустыми глазами. Место, где я провёл большую часть сознательной жизни, больше ничего не значило. Я вздрогнул, осознав, что уже завтра не увижу больше ни мастера, ни старого Ломика, ни своего друга, ни этого цеха. Снова хотелось курить – чёртова привычка богачей перешла и ко мне. Интересно, у них это тоже от нервной жизни?
Появились первые рабочие. Сонные лица с удивлением переводили глаза с меня на свёрток, а потом обратно. Впрочем, вопросов никто не задавал – своих дел хватает. Забрезжил пылающими красками рассвет, готовясь обрушить жару на Айшуйю, словно молот на наковальню. Друга не было видно – оно и к лучшему. Я посмотрел на вереницу рабочих – пора.
