Лев Метельский

–«Элитная няня», так вроде называется твое агентство? – скривился я, глядя на холеную блондинку, слишком красивую для умной бабы, которая ведет свое дело стальной рукой. Лиза подняла бизнес с нуля и преуспела. Я обвалился в слишком мягкое кресло, стоящее в холле офисного особняка, больше похожего на пряничный домик, и уставился на фотографии счастливых карапузов, развешенные по стенам. В голову словно клещи впились раскаленные. Мигрень вцепилась в правый висок и потянула болючие щупальца к глазу. – Лиза, твои няни не профессиональны.

– Мои няни лучшие в городе, – оскалила белоснежные зубы хозяйка рекрутингового агентства. Единственного агентства, которое еще пока не перестало со мной общаться. – Вы несправедливы, Лев Александрович. Лидия Степановна, которая вчера сбежала из вашего дома, дипломированный детский психолог, педагог с пятнадцатилетним стажем. Она не справилась с двумя семилетними девочками, и разболелась на нервной почве. Ушла из профессии, решив, что она дурной педагог. Катенька Салимова, та, что была до нее, работала с трудными детьми в коррекционной школе, стаж десять лет. Она хотела работу найти менее затратную в плане нервных эмоций. Сейчас Катенька решила, вернуться в коррекционное учреждение. Сколько до Кати у вас было моих протеже? Если я не ошибаюсь, порядка пятнадцати. По-моему, только Александра Степановна продержалась неделю, если мне память не изменяет. И то, только потому, что ваши девочки были больны.

– Что ты хочешь сказать? – прохрипел я, борясь с дурнотой и болью. Кинул в рот таблетку, которую достал из кармана, проглотил не запивая.

– Я хочу сказать, что ни одна из моих девочек, ни за какие деньги, не желает наниматься няней в ваш дом, – улыбку словно ластиком стерло с лица Елизаветы Аркадьевны. И зрачки ее превратились в две крошечные, с игольное ушко, точки. – Лев Александрович, я не имею права обсуждать семейные трагедии клиентов. Но… Вашим девочкам нужна не няня. Им нужен дрессировщик, ну или экзорцист. Или… Им нужна забота родителя, которую не заменит им ни одна профессионалка. Я понимаю, что дети так реагируют на потерю. Отрицание, боль, нивелируют проделками, которые не всегда безопасны для окружающих.

Я молча откинулся на гнутую спинку кресла, обтянутую тканью, и закрыл глаза, борясь с желанием сжать виски пальцами. Сейчас бы растерзать эту наглую холодную бабу, и разнести к чертовой матери этот миленький особнячок, и поехать куда угодно, только не домой. Снова спрятаться в свою раковину, закрыться от всего мира и вновь и вновь переживать чувство, скручивающей в узел, вины. Но сил нет даже на то, чтобы послать красотку Лизавету на три веселых буквы. Что бы она понимала, эта ледяная кукла Барби. Ей повезло, что у меня страшно болит голова. Настолько, что я даже команду «фас» своим охранникам, рассредоточившимся по периметру милого проклятого особнячка агентства «Элитная няня», не могу. Да и не хочу. В сущности она права, эта холеная стервоза. Моим дочкам нужны забота и внимание, не чужих теток, а родного отца. Но я не в состоянии им дать нужного, потому что сам не знаю, как жить после чертовой аварии, в которой потерял жену.

– У меня остался один вариант. Это будет последнее наше сотрудничество, простите Лев Александрович, – поднялась со своего места Елизавета Аркадьевна. Ноги у нее, конечно, просто огонь. У моей жены были лучше. Были… В голову снова впивается раскаленный металлический штырь, я едва сдерживаю стон. – Завтра пришлю няню к вашим девочкам. Она немного нестандартная. Но очень надеюсь, что справится. Потому что если не она, то кто?

– В смысле нестандартная?

– Людмила Петровна спортсменка бывшая. Ядро метала. Потом на рыболовном траулере работала поварихой. Теперь решила, что пора на покой, но без работы не может сидеть. Женщина честная, порядочная, я пробила ее по всем каналам. Я ее не хотела нанимать, типаж не нашего уровня… Ладно, не важно. Берете?

– Беру, – черт, ну зачем? На кой черт мне в доме тетка похожая на бомбовоз в переднике. Но и отказываться от такого подарка судьбы у меня не хватило ни сил, ни безумия.

Люся Зайка

Двери крепкие, а петли хлипкие.

Меня сожрали комары. Обглодали, почти до мослов. Все тело нещадно чесалось, а ноги, покусанные не менее злыми муравьями, жгло и раздувало. Я сидела в живой изгороди, окружающей шикарный особняк, вот уже полтора часа и рассуждала о бренности бытия и широте сознания. Ну, если честно, я наблюдала, анализировала и пыталась сообразить, как мне пробраться в чертово логово неприступного Метельского. Пролезть между стальными прутьями забора, которые обвивали чертовы кусты, у меня не получилось. А перелезть через ограду, утыканную по верху острыми пиками, можно было только в одном месте, которое простреливалось со всех углов двора насквозь. А я глупая еще удивилась сначала, что такой охраняемый дяденька живет в таком незащищенном месте. Кусты еще эти, как специально высаженные, для лазутчиков и всяческих темных личностей. Но потом поняла все коварство замысла. В дом проникнуть кому-то, кого в нем не ждут, оказалось практически невозможно. А судя по тихому потрескиванию, постоянно заглушаемому комариным писком, скорее всего верх ажурного забора еще и под напряжением. И в этих красивенных цветущих кустах поди скелетов больше чем в шкафу у Чикатило.

Был еще вариант позвонить в домофон, представиться, получит под зад сокрушительного пендаля и с повинной головой вернуться к Жабычу. Но это самый неприемлемый вариант для меня.

А так, как отступать не в моих правилах, я решила лезть через забор, в том месте, где проходит поливочный шланг. Очень надеясь, что там где вода электричества нет. Замечательное место для проникновения в чужое жилище. Скрытое от глаз, камеры отвернуты чуть в сторону. Есть шанс остаться незамеченной. Ну да, я отбитая. И прекрасно понимаю, что сейчас нарушаю закон. И я совсем не уверена, что что-то найду. Точнее. Уверена, что я дура, и меня схватят прямо у забора. Но эта чертова работа единственное светлое пятно в моей жизни. И лишиться ее для меня просто трагедия. Только там я чувствую себя живой и важно-нужной.

До места я доползла по пластунски, стараясь не думать, что там происходит под моим пузом. Наверняка армагеддон в муравьином царстве. Так им и надо. Раздвинула ветки, посмотрела в ухоженный, вылизанный до хирургического состояния двор, засаженный стриженым газоном, поплевала на ладони, ухватилась за прутья ограждения, молясь про себя. Очень, наверное, я бы выглядела экстравагантно, вися обгоревшим чучелком на заборе, с вздыбленными волосами и выпученными глазами. Ничего не произошло. Я ловко подтянулась, ухватившись руками за извитый причудливо металл, перехватила одну руку, прикинув, что смогу между пик проскользнуть. Взлетела в воздух, перекинула тело прямо филигранно. Еще немного, и я у цели. Совсем чуть-чуть, но…

Что-то пошло не так. Ноги не ощутили земной тверди, моя любимая ветровочка как-то странно всхлипнув, впилась мне в подмышки швами. Я затрепыхалась в воздухе, как бабочка насаженная на булавку. О, черт меня раздери. Матахари, блин, комнатная.

– Класс, – тонкий голосок зазвенел в пространстве так страшно, словно в фильме ужасов. Я почувствовала как пробежал холодок по моему позвоночнику и вытянулась в струнку, понимая, что теперь меня не только уволят, но скорее всего еще побьют, и наверняка сдадут в полицию. А за проникновение в чужое жилище, мне накинут такой срок, что откинусь я лет через пять, растеряв часть зубов и остатки гордости.

– Ага, давай сфоткаем, – пискляво хихикнул второй голос. Я ослепла на минуту от вспышки, дернулась и наконец увидела источники противного звука. Моргнула, подумав, что у меня двоится в глазах. Нет две девочки, одинаковые лишь на первый взгляд. При более детальном рассмотрении видно разницу. Одна малышка похожа на куколку, одета, как с картинки, будто она только что сошла с обложки детского модного журнала. Аккуратно причесанная, глазки обрамленные ресничками-бабочками, туфельки лаковые, гольфики и сморщенный носик. Просто розанчик. Вторая – сорванец. Джинсы, рваная футболочка, хвост на макушке, который моя сестрица называет «лошадь какает» и выражение лица хитро-хищное. Ненавижу я детей. Вот терпеть не могу. Я вынянчила пять своих братьев-сестер. Родители от чего-то любили только рожать детей. А вот воспитывать совсем даже нет. Каждого нового члена семьи, они скидывали угадайте на кого? Правильно, на старшую дочь. Хорошо еще бабуля моя помогала, а то я бы совсем слетела с катушек. С тех пор дети для меня – табу. Я воинствующая чайлд фри. Ненавижу.