– Там еще на каждой странице небольшая раскраска-антистресс, – хвастает психолог. – Вы получите невероятное удовольствие.

– А ему дневник? – Я киваю на Тисецкого.

– Мне не нужно, – с самовлюбленной улыбкой отказывается он. – Я идеален.

– Да, вам не надо, – соглашается психолог. – Но на следующую консультацию все равно приходите. А так же не забудьте, что в понедельник вас ждет у себя социальный педагог.

– Мы можем идти? – Тисецкий тут же поднимается.

– Вы – да, – психолог подобострастно улыбается, – а вот с мамой Смирновой мы еще немного пообщаемся.

Я с большим трудом удерживаюсь, чтобы не закатить глаза. Тисецкий смотрит на меня с жалостью, но ничего не говорит. Сцапав с вешалки куртку, быстро выходит.

Психолог снова копается в шкафу.

– У меня есть для вас одна хорошая книга. Надо только вспомнить, куда я ее засунула. Идите сюда, помогите.

Я подхожу.

– Сейчас я приподниму вот эту гору книг, а вы, пожалуйста, вытащите из-под них коробку, – просит психолог. – Только осторожно, чтобы она не развалилась.

– Хорошо.

Психолог подсовывает руки под лежащие хаотично книжки, пробует их поднять, часть книг сыпется на пол. Одна больно тюкает мне по ноге.

– Тяните коробку! – натужно сипит психолог. – Быстрей.

Коробка, про которую она говорит, больше похожа на ящик, обитый бархатом. Я скорей стаскиваю ее с полки. Тяжелая!

– Поставьте на пол, – разрешает психолог, запихивая гору вытащенных книг обратно.

Я подчиняюсь. Психолог присаживается рядом с коробкой, снимает крышку. Коробка под завязку забита старыми открытками.

– Ой, гляньте, какая милота! – взвизгивает психолог, вытащив одну из открыток – с зайцем.

Потом она достает еще несколько открыток, внимательно разглядывает. Я терпеливо дожидаюсь, когда она вспомнит обо мне. Проходит минут пять.

– Вот же раньше открытки делали. С душой. Не то, что сейчас. – Психолог наконец отрывается от коробки, с недоумением смотрит на меня. – Ах, да, книги! – Она снова открывает шкаф, снова там копается.

Я понимаю, что мне представился отличный шанс сбежать. Но, разумеется, не двигаюсь с места. Я с детства излишне добросовестная. В школе я училась на одни пятерки (боялась огорчить родителей и учителей), да и универ окончила с красным дипломом. У меня точно в наличии «синдром отличника», будь он неладен.

– Нашла! – еще минут через пять сообщает психолог и, вынырнув из шкафа, протягивает мне целых две книги.

На одной написано «Не одинокая, а свободная». Другая называется «Он меня бросил: переживаем развод мужественно».

Я шарахаюсь в сторону.

– Зачем это мне?

– Почитайте на досуге, – распоряжается психолог, – это поможет вам взбодриться. На вас же лица нет. Видно, как переживаете.

– Я… Я не нуждаюсь в подобном чтении. Я ведь уже говорила: у меня новые отношения, все отлично.

– Берите, не стесняйтесь! – настаивает психолог.

Я пячусь к двери.

– Если честно, мне вообще некогда читать, у меня много работы.

– Да не волнуйтесь вы так: мне эти книги пока без надобности, можете хоть месяц изучать. – Психолог зажимает меня у стены и силой всучивает свои книжонки. Ее глаза горят лихорадочным светом.

Ладно, так и быть, возьму с собой эту макулатуру, не переломлюсь. На следующей консультации совру, что ознакомилась. Она же не заставит меня пересказывать содержание, правда?

По дороге домой я размышляю о дочери. Пытаюсь определить, влияют ли на нее мои поиски нового мужчины. Мне упорно кажется, что не влияют. Мы с Люсей много времени проводим вместе, почти каждый день беседуем по душам. Психолог совершенно не права: я не обделяю дочь вниманием. Да и вообще, в интернете только ленивый не писал: каждому ребенку нужна счастливая мама. А мне для счастья как раз не хватает романтики: страстных объятий и волнующих встреч.

Поднимаясь в квартиру, я почти убеждаю себя, что имею полное моральное право продолжать общаться с Марком, несмотря на то, что у дочери не все гладко. Настроение у меня приподнимается, мерзкий Тисецкий со своими выходками как-то блекнет и забывается. Едва очутившись дома, я запихиваю книги психолога подальше. Переодеваюсь. Люся сидит на диване у окна, смотрит что-то в телефоне.

– Зубы почистила? – на автомате спрашиваю я.

– Угу.

– Позавтракала?

– Угу.

– Уроки сделала?

– Угу.

– Летающую тарелку подзарядила? – из вредности вворачиваю я.

– Угу, – не заметив подвоха, подтверждает Люся.

Я подхожу к дочери, машу ладонью перед ее лицом.

– Люся, ау? У тебя все хорошо?

Она нехотя отрывает взгляд от телефона, с недовольством косится на меня.

– Что ты там смотришь? – Я изображаю вежливое любопытство.

Люся пожимает плечами.

– Разное. Хочу понять, с чем сейчас можно залететь в топ. Вот Ариана говорит, надо снимать котиков. А мне кажется, лучше сбацать какой-нибудь смешной танец под популярную музыку.

– Люся, мы же договорились, что ты пока ничего не будешь снимать.

– В смысле не буду? – Дочь вытаращивает глаза. – Когда договорились?

– Вчера. – Я даже немного теряюсь. – Мы же решили, что вы с Арианой удалите канал, чтобы не злить учителей, наляжете на учебу.

– А, ну да, – Люся закатывает глаза. – Про учителей мы все удалим, но котиков-то снимать можно. И танцы тоже.

– Танцы не надо, – на всякий случай запрещаю я. Мне совсем не улыбается еще раз услышать от классной руководительницы, что моя дочь катится в вебкам-модели.

– Почему нельзя танцы? – возмущенно кричит Люся. – Может, мне еще и дышать нельзя?

– Дело не в танцах. Сейчас вам лучше вообще ничего не снимать. – Я сажусь рядом с дочерью, обнимаю ее за плечи. – Дайте педагогам немного успокоиться, отойти от случившегося. Вот летом можете заняться танцами. Только показывай, что вы там наснимали. Надо, чтобы вы выглядели прилично, не позорили родную школу.

Люся скидывает мою руку, отодвигается.

– Тебя в школе покусали, что ли? – строго спрашивает она. – Ты туда вроде нормальная уходила, а вернулась какой-то драконихой.

– Никто меня не кусал. – Из моей груди вырывается тяжелый вздох. – Я просто хочу, чтобы учителя скорей успокоились, забыли о вас с Арианой.

– Почему ты не объяснила им, что мы не делаем ничего плохого? – Люся смотрит на меня с вызовом.

– Ну как же не делаете? Вы обидели географичку, ваша шутка ее ранила. Не стоит снимать видео, которые задевают чувства других людей.

– Почему ты на стороне географички, а не за меня? – Люся вскакивает. – Географичка тебе никто, а я – твоя дочь, родная кровь, между прочим. Перестань меня третировать. Ты вообще не имеешь права запрещать мне делать то, что нравится.

Я так обалдеваю от ее слов, что на некоторое время лишаюсь дара речи. Лишь через минуту догадываюсь, откуда ветер дует.

– Ты звонила папе? – тихо спрашиваю я.

– Да, а что?

– Ничего.

Из меня словно разом выкачивают все силы. Я поспешно отступаю в ванную, чтобы умыться и немного прийти в себя.

Вот вечно мой бывший муж появляется не вовремя. Он разговаривает с Люсей от силы раз в месяц, но всегда пытается настроить дочь против меня. Пока я приучала ее к здоровому питанию – он посылал Люсе деньги и подстрекал к покупке за моей спиной чипсов и сухариков. Когда я внушала Люсе, что нужно ложиться спать до двенадцати, – бывший заливал ей, что они – совы и счастливы, только когда есть возможность ложиться под утро. А ведь у Люси слабый желудок и шалит вегетатика. Ее педиатр постоянно твердит как заведенная: «Мамаша, вы гастродуоденит захотели? Кормите ребенка нормально». Я передавала слова педиатра бывшему, но он пропускал их мимо ушей. Ему вообще бесполезно что-то объяснять и доказывать, я в этом прекрасно убедилась, пока мы были женаты.

Ну, ничего-ничего, я побеждала в битвах за режим – бой за удаление канала на «Ютьюб» я тоже выиграю. Нужно просто твердо стоять на своем.