«Красный-красный Собиратель Солнц

Придёт за тобой, придёт за тобой.

Мёртвая дочь его долго спит.

Очнётся от сна, встретит его.

Голод потянет скорей к столу –

Отделят кусок, разинут рты.

Это твой дом до последней секунды.

Обед с семьёй, обед с семьёй».

Дети недоумённо переглядываются, не слыхав прежде подобной чуши, кто-то подхихикивает, но раздумывать некогда – водящий выбран, а значит, пора удирать от него со всех ног. И они весело носятся по двору дотемна, пока не придёт, наконец, время разойтись по домам.

Наутро маленький Костя узнает, что Алёша Бесчастных умер. Совсем-совсем умер. По-настоящему.

Макс ещё не успел закончить, как с остекленевшими глазами Шорин протянул ему куртку, перебивая.

– Пойдём отсюда.

– Почему?

– Макс, пойдём. Вопросы отложим на потом.

Едва покончив с ужином, парнишка вяло побрёл к себе в комнату, стараясь не глядеть на обеспокоенных родителей, но на полпути остановился и посмотрел на обоих.

– Мам, а с Катей и Вадимом всё будет хорошо, правда ведь?

Лера заключила сына в объятиях, стараясь успокоить и приободрить.

– Всё будет в порядке. И с ними, и с тобой. Я тебе обещаю.

Мальчишка чмокнул маму в щёку и отправился в свою комнату.

Костя проводил его взглядом и вновь принялся расхаживать туда-сюда, потирая подбородок и одними только губами перебирая слова. Лера смотрела на него, и на её лице волнение и страх перемежались со скепсисом.

– И ты считаешь, что это то же самое, что было… Когда там? Двадцать лет назад?

– Двадцать один. Нам тогда тоже по десять лет было.

– Ну-у-у… Слушай, я эту историю смутно помню, но с чего бы? Тогда, видимо, просто в чём-то не разобрались.

Шорин нервно тряхнул руками.

– Никто и не пытался! Но считалочка, Лер! Это не просто так. Это… обряд какой-то или типа того.

Лера шумно выдохнула.

– Обряд. Колдовской. Кость, ты ведь слышишь себя, да?

– Я и не говорю про колдовство! Само собой, всё это объяснимо, может секта какая-то, но… Тебя не было там! Ты не видела, как они всё замяли! Такое… не провернуть просто так. Это выходило за все рамки. У них были внутренние кровотечения…

– Тише! – зашипела Лера на мужа, кивая в сторону детской. – Давай его ещё больше напугаем.

Костя сел рядом с ней, едва унимая мандраж.

– Послушай. Я расспрашивал тогда родителей, постоянно. Они ничего не смогли толком узнать. Ходили только слухи. Алёше, мол, провели вскрытие, обнаружили, что внутренние органы изрезаны. Буквально, в лохмотья. И в заключении по итогу написали что-то типа «множественные повреждения внутренних органов, предположительно нанесенные твердым острым предметом». Но внутри ничего не было. И… Ну, это невозможно. Что, какой-то псих заставил его съесть бритву так, чтобы язык не порезался? И потом умыкнул её из тела, не проводя вскрытие? Это бред, так не бывает.

– Хм. Теперь вспоминаю. Ведь было что-то? – Лера нахмурила лоб. – Вроде говорили, что в конфеты кто-то лезвия засунул. Я помню, была истерика. И сейчас тоже вон – конфеты! Кость!..

– Нет-нет-нет. Сама посуди, как? И почему эти лезвия не нашли тогда? Это брехня.

– Н-да. Зато злое колдунство всё объясняет…

– Не нуди. Я ещё не спятил. Но говорю тебе, завтра всё будет также, как тогда. Эти трое умрут. Врачи будут мяться и разводить руками, а менты впроброс выпустят невнятное заключение, которое ничего не сможет объяснить. И все это проглотят, потому что ответов ни у кого не будет.

Девушка опустила голову на ладони.

– Боже, надеюсь это лишь твоя паранойя. Потому что иначе… А как же Макс? Он тоже это произнёс, ты сам просил! С ним что?

– Не знаю. Я успел перебить, но… Да хрен знает. Надо самим разбираться. Я попробую пошерстить.

Лера взглянула на супруга глазами, полными усталости.

– Я только что сказала сыну, что с ним и его друзьями всё будет хорошо. И очень надеюсь, что ты всё же спятил.

Проведя бессонную ночь за компьютером в поисках свидетельств дела более чем двадцатилетней давности, а также в попытках отыскать хоть какую-то информацию о злосчастной считалочке, к утру Костя совсем выбился из сил. Всё было тщетно. Он собирался было уже пойти поспать, но по пути заглянул в детскую. Макса сегодня решено было не будить, Лера отпросилась на удалёнку, чтобы остаться с ним, так что сын ещё мирно лежал в своей постели. Шорин осторожно подобрался к нему, чтобы убедиться, что тот дышит. На вид всё было в порядке, и казалось, что пока можно расслабиться. Но от вида беззащитного спящего ребёнка Костя только разозлился на себя и свою усталость, переоделся и отправился на улицу. Ему нужно было сделать хоть что-то.

Судя по городским пабликам и комментам в них, всё действительно обернулось так, как и предсказывал Шорин. Трое школьников скончались уже к ночи, несмотря на все вмешательства. Одному из них даже провели диагностическую операцию, которая породила лишь больше вопросов. Попытки ушить поврежденную часть кишечника успехом не увенчались – осложнения добили беднягу раньше, чем врачи успели что-то предпринять. И пока они боролись за его жизнь, двое других пациентов скончались в палате, не приходя в сознание. Никаких должных ответов. Отписки от врачей. Отписки от полиции. Никакого пресс-релиза.

Шорин сидел за рулём авто напротив школы. Он доехал сюда практически на автомате, не совсем представляя, что собирается делать. Но вот на подходе появилась группка детей, одноклассников Макса. Они буднично о чём-то болтали, не заметив, как Костя приблизился к ним.

– Привет, малышня! Я отец Максима Шорина.

– Э… здрасьте, – нестройно ответили ему.

Костя присел перед ними и заговорщически спросил:

– Ребят, а кто-нибудь из вас знает что-то про ту считалочку?

Дети потупились, невнятно бурча «Да нет, ничего» и исподволь двинулись дальше к школе. Все, кроме одного, того самого Коли. Он задумчиво разглядывал асфальт под ногами, тыкал в него носком ботинка и продолжал молчать, но не уходил.

– Ну, а ты? Мне… просто интересно, кажется, это какая-то любопытная история. И к тому же старая. Разве нет? У нас в детстве тоже страшилки были.

– Это не страшилка, – глухо отозвался мальчуган.

– Наверное. А что это тогда?

Шорин приложил всё своё терпение, чтобы не передавить «свидетеля».

– Считалочка, – как-то совсем уж бестолково ответил он.

– Ну да… Верно. А откуда она? Странная ведь считалочка, тебе не кажется? Про какого-то собирателя солнц.

– Красный-красный Собиратель…

– Погоди! – чуть не растерялся Костя. – Не надо. Я её помню, спасибо. Просто хочу узнать, кто вас ей научил.

Мальчик вдруг шмыгнул в ответ, на его глаза навернулись слезы, и Шорин утомлённо вздохнул – этого ещё не хватало.

– Это не мы. Нам дядька один рассказал. Но я его не зна-а-аю… – на последнем слове Коля окончательно сорвался на плач.

Шорин сидел перед ним, не понимая, что ему дальше делать и что сказать парню. Вдруг со стороны школы раздалось:

– Коля! Коля, идем внутрь! Не задерживайся!

Это была Тамара Павловна. Завидев её, Шорин выпрямился и как можно добродушнее сделал ручкой, что едва ли смягчало картину с ним и плачущим ребёнком. Коля медленно поплёлся на её голос, но сделав несколько шагов, обернулся и через ком в горле добавил:

– Он коричневый был, весь коричневый. Как медведь.

После Коля припустил в сторону учительницы под её неодобрительный взгляд, а Шорин лишь буркнул себе под нос: «Спасибо, пацан». Он постоял так ещё минуту, ничего не видя перед собой, пока не почувствовал подступающую тошноту от разлитого в воздухе прелого запаха навоза и печёных яблок. Костя поспешил вернуться в машину, чтобы хоть немного укрыться от всепоглощающей вони.

Посидев какое-то время в раздумьях, Шорин решил, что нужно подъехать к заднему двору школы, где располагалась спортивная площадка. Когда ещё было потеплее, он частенько забирал Макса оттуда, давая ему с друзьями поиграть там после уроков полчаса-час. Пожалуй, это было единственное место, где собиралась большая часть класса вне школьных стен. Хотя было непросто представить, чтобы в таком людном месте ошивался подозрительный мужик, ищущий контакта с ребятнёй, зацепок лучше у Кости не было, так что он всё же двинул на ту сторону квартала.