— Не бзди, офицер, у нас их ещё полно. Распорядись пока убрать тело, мешок только пусть возьмут, а то грязновато чего-то получилось.

У меня в коридоре был небольшой деревянный стул, я перенёс его в камеру и сел.

Задержанный сжавшись сидел на середине кушетки и, боясь лишний раз пошевелиться, смотрел перед собой.

— Так, голубчик, начнём с тобой, — театральным (на самом деле, много раз отрепетированным) движением я спрятал кольт. — Фамилия!

— Приёмыхов.

— За что чалился на киче?

— Да я просто… ну, на перо одного поставил. Со смягчающими.

— Как давно служишь на Вьюрковского?

— Четыре года, кажись.

— Какой взвод произвёл похищение моего семейства?

— Да это всё четвёртый, это всё Новак!

— Это фамилия или прозвище?

— Я не ведаю, просто все так бают. Проститя, барин.

— Да ничего, ничего. Где, голубчик, ты говоришь, их держат?

По коридору волоком тащили мешок с телом. Мешок был красным внизу и при движении оставлял за собой жирную красную полосу. При виде мешка задержанный судорожно сглотнул.

— В основном лагере есть склад, тама лежать стройматериалы со времени последнего ремонта, а намедни та клеть ужо запирается и у ей крепкие стены. Я не ведаю точно, барин, но оне там. Их колдун стережёт, последний.

— Последний?

— Ага, Цырута. Остальные сказались, что им надоть в город и уехали.

— А Цырута что, боевой маг? Металл, охота?

— Он ваще по огню, дык его за то, что красного петуха пустил в Балашихе со множеством погибших, разыскивают, ему некуда тикать, вот он и сидит, как сыч.

— Но-но! Ты метлу-то не распускай! Какой ещё сыч⁈ Забудь про младшего брата Предка! Ладно, не ссы, я тебя понял.

— Вы не будете меня того… — осмелев, с надеждой спросил урядник, кивнув на место, куда был убран кольт.

— Ты со мной разговариваешь, на вопросы отвечаешь, зачем мне это?

Не заканчивая разговор, я встал и вышел в коридор. Почти во всех камерах заключённые сидели ближе к решётчатой двери или стояли, прислонясь к ней и внимательно подслушивали.

— Эй вы, кто-то считает, что урядник напрасно со мной разговаривает?

Все задержанные тут же сделали вид, что их тут нет, да и вообще, они туговаты на ухо.

— Ты, — я ткнул пальцем в ближайшего горемыку.

— Я? Я — нет, да Вы что, Ваша светлость! Да мы ж все туточки сызмальства мечтаем на Вас служить, верой и правдой, не щадя живота своего!

— Хорошо, — я резко перебил его слащавую речь.

Повернувшись, я поманил оперативника, в руках которого было множество папок.

— Да будем вам всем известно, что прежний ваш наниматель, Амвросий Дмитриевич имел на всех на вас досье, — нагло соврал я, взял пачку папок, потасовал и открыл нужную. — Вот ты Степан Михеич, а вот твоё участие в вооружённой группе, незаконное владение оружием из запрещённого списка, налёт на банковскую кассу, тяжкие телесные повреждения охраннику, приведшие к его увечьям и инвалидности, шесть лет каторги, сбежал в первый же год.

Потрясённый боевик за решёткой сжался в комочек. Сейчас он мало напоминал бравого грабителя банков, жизнь его уже изрядно потрепала.

— Смысл в том, что он вас держал за… за незащищённые части тела и при любом сомнении мог сдать полиции. Но я, как вы должно быть знаете, не мой дорогой родственник, я — это я. И отсюда вопрос, как мне поступить с вами?

Я взял стул, выставил в коридор и присел, переводя взгляд с одного на другого.

— С одной стороны, вы совершено точно люди не из списка достойных и благородных. С другой стороны, вы просто наёмники, которые не разобрались в ситуации. Но и оружие против меня вы направляли…

Они молчали, проникшись серьёзностью момента.

— Поэтому. Я предлагаю тем, кто хочет — пойти ко мне на службу. Есть такие?

Тот бедолага, который уже разговаривал со мной, поднял руку как пятиклассник на уроке, показывая, что просит вызвать его к доске. Его жест повторили ещё несколько.

— Список вариантов неполный. Я могу сдать вас полиции. Могу просто отпустить на все четыре стороны и посмотреть, что вы сделаете. А судьба ваша в таком случае очень простая. Вы ничего не умеете, кроме как нарушать закон и применять оружие. Сколотите банду, вас полиция всех и постреляет. И не важно, что это будет, кустовская полиция или челябинская.

— А Вы?.. — осторожно спросил один из задержанных, который мог похвастаться свежим фингалом.

— Ну, у меня конечно мёдом не намазано. Могу сразу сообщить, что графские земли в таком количестве охранников не нуждаются. Я вас перемещу. Всех. Кроме четвёртого взвода, этих мне хочется вздёрнуть. Ведь это они организовывали покушения на мою жизнь, неоднократные?

Мои задержанные были из первого и третьего взвода, поэтому они согласно закивали, ведь мои угрозы не касались их шкур.

— Эй, Хомяковы! Вы там?

— Да, — хмуро отозвался один из сцапанных утром терминаторов.

— Вам ничего не предлагаю. Просто сидите тихо. Меня все слышат?

— Да, — нестройно подтвердили задержанные.

— Это они виноваты в ваших бедах. И они вам не родные.

Лица людей ожесточились, но в то же время в них появился какой-то огонь. Легко перекладывать вину за произошедшее на кого-то другого, ведь так ты очищаешь себя.

— Сейчас же могу сказать, что со вторым вводом, охраной прииска, той его частью, что не начала стрелять в меня, всё в порядке. Они не стали валять дурака, присягнули мне на верность и убыли к месту несения службы. Премии я им не дал, обстановка не соответствующая, но они вполне довольны жизнью

— А прииск?

— А прииск — не ваша забота. Вам я могу предложить поступить в штрафную роту. Всем, кто хочет. А кто не хочет, оружие заберём, всё отыщем и под зад коленом, делайте что хотите, последствия вы знаете, ваши досье переданы в полицию.

— А как это, штрафная рота?

— Ну, доверять я вам не могу. Вас покормят, построят и отвезут к лагерю, вы пойдёте к своим и расскажете, кто я такой и что предлагаю служить на меня и дальше, либо валить с моей земли. А ещё, что я не такой человек, которому вы будете приказывать и выкручивать руки. Я, если хотите знать, однажды видел императора и даже имел с ним разговор, я после такого уже ничего не боюсь. Итак, вопрос, кто хочет в штрафную роту? Обещаю, убивать тех, кто откажется, не стану. Наказывать тех, кто сбежит, тоже не буду, всё только добровольно. Мне надо, чтобы на мою сторону стали все бойцы, вы просто доведёте до них эту мысль.

Я развернулся и ушёл.

…

На первом этаже я зашёл в душевую.

Там был оперативник, который отмывался от крови, рядом столпились все остальные, кроме того оперативника, который запирал клетку за допрошенным мной и потому задерживался.

— Точно нужен был этот цирк одного актёра? — спросил я тихонько бойца, который мылся, закрывшись от нас шторкой.

— Так точно, господин министр!

— А что вы сделали? — не понял сути произошедшего Джо.

— Они разыграли комедию, якобы министр пристрелил одного из задержанных, даже холостые патроны под это использовали, — пояснил ему майор. — Крики, угрозы, пальба, звуки падения тела. Фальцет, ты там не ушибся, когда изображал упавшего?

Так я узнал ещё один оперативный псевдоним.

— Мне не впервой, — отозвался оперативник. — И кровь свиную из пузыря давить не в первый раз, правда плечо ушиб, пока меня в мешке тащили. Но оно того стоит, теперь боевики своего нового барина боятся.

— А они не сопоставят, кого я «грохнул»?

— Разные взводы не всегда всех знают, так что нет, всё логично и умно.

В душевую вошёл второй оперативник.

— Ну, что они там? — спросил его майор.

— Переругиваются. Почти все хотят в штрафники. Кто-то сбежит, кто-то впечатлён.

— Впечатлений мы им ещё насыплем.

* * *

Было утро.

Мы везли их по полям на грузовике. По иронии судьбы, это был тот грузовик, что возил продукты в усадьбу Вьюрковского, но измученные бессонной ночью задержанные его не узнали.