Складские помещения вместе с казармами занимали значительную часть территории вдоль стен. Богатый арсенал разделялся на отдельные постройки по роду войск, для которых он предназначался. Стража, пехота, флот, Смотрящие и прочие – все они снаряжались отдельно друг от друга. Амин и его покровитель прекрасно знали, куда нужно идти.

Дозорных на охране входа в оружейную ожидаемо не оказалось. Прометей толкнул дверь, что в любое другое время была закрыта на замок – она со скрипом отворилась и привлекла к вошедшим фигурам все внимание.

– Отец? – растерялся один из мужчин, забегав глазами точно нашкодивший ребенок.

Тысячелетний старик степенно прошагал по просторному складу. Застанные врасплох воины опустили головы от стыда и неспособности найти подходящие сейчас слова – они дезертировали не потому что не хотели сражаться за своего Бога, а как раз наоборот.

Вперед ступил Одиссеус Аркас – подчиненный Аминтаса и по совместительству подстрекатель собратьев. В прошлом крестьянский мальчик, ниже своего наварха на восемь дюймов, худощавый молодой человек. Он не выделялся ни по физическим параметрам, ни по технике боя, однако стал одним из лучших в команде Амина. Храбрый, но робкий в отношении всего, что не касалось монстров и его службы, хитрый, но ситуативно несмышленый, трезво смотрящий на мир, но забывающийся в мечтах. Одес был человеком противоречий.

– Ты не должен был узнать об этом, Отец. Мы хотели уйти незаметно, чтобы затем вернуться сильнее и продолжить нести нашу службу.

– Неужели вы забыли мои учения? Забыли, как я предостерегал вас от искушения получить непостижимую для человеческого разума силу?

– Мы не смеем пренебрегать твоими уроками, однако отчаялись терять друзей и братьев понапрасну. Как можно сражаться с монстрами, которые являются порождениями крови и плоти Олимпийцев и имеют часть их силы, будучи самыми обыкновенными смертными?

– Посмотрите же, что безмерное могущество сделало с животными. Они охотятся и убивают не ради еды, а ради удовольствия. Пожирают друг друга и уничтожают свой вид. Обратите свой взор на Восток или Запад – люди делают то же самое! Первые Герои были взращены Богами, и теперь все человечество, за исключением нас, состоит из подвергнувшихся их влиянию людей. Я не создавал вас такими, это прочие Олимпийцы отравили беззащитные разумы жаждой к власти и деньгам. Периодами язва добирается даже сюда. – Прометей приблизился к Одесу вплотную. – Ты не первый, кто хочет обрести способности и вернуться домой. Ты даже не в первой тысячи. Но никто и никогда не появился на моем пороге вновь.

Титан поочередно заглянул в глаза каждого.

– Вас не держат здесь насильно. Ступайте, путь открыт. За прекрасную службу я обеспечу желающих покинуть страну всем необходимым и пожелаю увидеть отголосок Кайроса в дороге, что поможет в самый трудный момент. Но тогда нам придется попрощаться навсегда – и вовсе не по моей прихоти.

Планирующие покинуть посты воины перетаптывались на месте в нерешительности. Им предстоял тяжелый выбор: продолжение бессмысленной в их глазах борьбы с бесчисленными существами или неизвестность, запретный плод и нарушение заветов покровителя. Миновала целая минута, прежде чем самые смелые из собравшихся, наконец, зашевелились: одни молча умыкнули за дверь, словно невольные очевидцы личного разговора, другие остались на местах, намереваясь отстаивать свое стремление к могуществу до последнего. Изначально слова Прометея почти никого не переубедили, однако ушедшие люди вызвали цепную реакцию среди единомышленников, и вскоре отряд стал насчитывать чуть более десятка собратьев.

Последним неопределившимся был Одиссеус. Он понимал всю безнадежность задуманного, если отправиться в путь столь маленьким составом, но все равно не желал отступать. Гордыня и жгучее чувство несправедливости властвовали над молодым человеком. Одису хотелось доказать всем и особенно Прометею, что он способен остаться верным делу даже после прохождения инициации; что он способен уничтожать полчища монстров при помощи магии; что это единственное верное средство против хвори Гаиа.

Одиссеус зашагал на выход – здравый смысл одержал над ним верх. Он безмолвно миновал Бога и на мгновение задержался сбоку от наварха.

– Продотéс23! – зло бросил Одис и покинул склад, толкнув Амина плечом.

– Мы выйдем из порта через день, – определился со сроками Аминтас, когда остался наедине с Прометеем.

– Я отдам приказ, чтобы к рассвету корабли были готовы. Получишь два самых быстрых из тех, что у нас есть.

– Благодарю, Отец.

Совет давно был в сборе, когда крупная мужская фигура величественно вошла в лесху24. Расплывшиеся по сиденьям от долгого ожидания эпистратеги быстро придали себе опрятный вид и сменили скучающие лица на серьезные гримасы, спрятав глаза в подготовленные заранее рукописи. Только один человек осмелился пересечься взглядом с известным своей жестокостью Богом и безмолвно выразить недовольство, связанное с задержкой анакса25 – последний лишь раздраженно отмахнулся.

– Начнем с насущного. Николаос, я знаю, что наступление на северном фронте вновь вдребезги провалилось. Я хочу знать подробности.

Николаос Фотиадис нервно облизнул губы и уставился в написанные неровным почерком буквы.

– Мы осуществляли нападение одной волной по ключевым позициям армии Афины – крепостям, замкам и полисам26. Каждое формирование, состоявшее из гоплитов, гипаспистов27 и конниц, выполняло поставленную задачу под управлением отдельного стратега – несколько из них добились успеха.

– Не юли, мне нужны точные цифры.

– Золотой Рубеж, Заснеженный Пик, Поля и Оазис захвачены.

– Четыре из одиннадцати. – Арес остался недовольным. – И конечно стены Змеи вновь остались неприступными.

– Скоро мы окружим крепость и сможем осадить ее со всех сторон.

– Я слушаю эти рассказы не первый год! – взревел Бог, отчего Никола съежился еще больше. – Вместо оправданий поведай, почему сражение было проиграно?

Ночь выдалась особенно холодной и туманной: горящие в лагере огни затухали на расстоянии в двадцать ярдов, а люди в темноте пропадали за три. Николаос решил, что более подходящего момента для нападения не будет и отдал приказ готовиться к штурму. Чуть за полночь войско было готово, и три тысячи солдат двинулись на крепость.

Армия шла скрытно, насколько это позволяли делать закованные в латы мечники и восседающие на лошадях всадники; стратег вел за собой людей, ориентируясь по проглядывающейся сквозь дымку луне.

– Пли! – Крик, от которого замерло сердце каждого подчиненного Ареса, раздался раньше, чем первые ряды смогли увидеть свет стены крепости.

Под смешавшиеся предсмертные и воодушевленные крики войско сменило медленный шаг на бег. Лучники поливали наступающих солдат дождем из стрел – пролилась первая кровь, стремительно переросшая в первую сотню смертей. Они били вслепую, а в ответ получали точные выстрелы – с высоты начали падать тела.

Устрашающие змеиные головы, расставленные вдоль всей стены, выпустили по мощной струе огня из разинутых ртов, и пламя охватило карабкающихся по лестницам воинов Ареса с ног до головы. Под прикрытием пылающих пехотинцев и оглушающие крики умирающих, пока люди Афины закрыли слезящиеся от жара и дыма глаза, к воротам крепости подтащили ручной таран с железным наконечником, выполненным в виде щита. Десять крепких мужчин под громкие команды принялись слаженно пробивать оббитое металлом дерево.

Стратег, не впервые участвующий в битвах у Змеи и сейчас встретивший не такое серьезное сопротивление, как раньше, посчитал это своей заслугой: верно выбранное время и грамотно расставленные дозорные не выдали его планов по штурму раньше нужного, и он нанес неожиданный удар. Когда ворота разлетелись вдребезги, и солдаты стали проникать внутрь защитного сооружения, опытный воевода понял, как сильно он ошибся.