Может быть, причина заключается в том, что я чувствую себя не подготовленным к Белокаменке. Не к ней самой - к тем разговорам, которые мне надо вести с людьми. Но я не знаю ни людей, ни о чем их спрашивать. Вероятно, я чувствовал бы себя стесненно и с Подскочим, если бы он здесь оказался, потому что самое трудное - задавать вопросы человеку, которого ты совсем не знаешь, причем вопросы о самом тайном и сокровенном. В таких случаях я не умею хитрить. Слава богу, следователя из меня никогда не получится, потому что всякий ловкий человек может обвести меня вокруг пальца, заставив поверить любой версии. Поверить сейчас, потому что мне стыдно ловить человека на противоречиях, стыдно говорить ему в глаза, что он лжет. Потом, когда я останусь один, все станет на свои места и уже ничто не помешает точному и безжалостному анализу, поскольку я буду оперировать категориями логики, а не меняющимися впечатлениями. И с Аржанцевым я хочу поговорить только для того, чтобы с чего-то начать. Начать с парторга - вполне оправданный с точки зрения окружающих ход. С одной стороны, он открывает мне свободу дальнейшего маневра (раз поговорил с одним, тем более с парторгом, можно и с остальными), а с другой - открывает шлюзы для случайности, которая всегда приходит на помощь в таких случаях.

Мне нужно сейчас представить себе Подскочего. Совершенно неважно, что мне расскажет Аржанцев,- главное я узнаю из личного дела бывшего председателя. Но ведь может быть и наоборот?

Мы сидим в крохотной комнатке колхозного экономиста. Напротив меня - пожилой человек с острым, настороженным взглядом. Он пенсионер. Последнее время исполнял обязанности электрика, возглавлял группу народного контроля. Парторгом колхоза его избрали на том самом собрании, где Маркиной за ее обращение в ЦК был вынесен выговор, теперь снятый комиссией горкома. Ну да, это же кабинет Маркиной! Видимо, и она только что здесь была? Я корю себя, что не догадался спросить о ней сразу, придется сделать это потом, а пока расспрашиваю Аржанцева о Подскочем. Поначалу электрик отвечает несколько односложно и уклончиво, но постепенно, как если бы решившись на что-то, становится разговорчивее. В его отношении к Подскочему явно чувствуется неприязнь, хотя он отдает ему должное как руководителю. Может быть, у них были столкновения? О теперешнем председателе у него еще более резкое мнение. Впрочем, после статьи в "Североморской правде" иного и быть не может.

- ...Если коротко - порядочный, трудолюбивый человек, только абсолютно никудышный руководитель. Так и все говорят, можете спросить любого. Я считаю, его поставили сюда специально, чтобы кое-кому руки развязать. А Подскочий - тот был фигурой. Его спаивали самые ближайшие соратники. Кто? Был такой Осипенко, секретарь партийной организации; были его заместители - Бернотас, Куприянов, Алексеев. Последний раньше был председателем сельсовета, теперь у нас кадрами занимается, юрист... Бернотас был замом по флоту, Куприянов, которого привел Бернотас,- по подсобным промыслам. А судили одного Подскочего! Вот это-то мне и другим непонятно. За что этих-то оставили? За то, что они своего председателя топили, все на него валили? А главная для Подскочего была беда, что он согласился принять этот цех товаров народного потребления, меховой цех. С него все и началось...

Вот он, случай или ниточка, называйте как хотите. Аржанцев удивительным образом повторяет то, что было сказано териберским председателем. Колебания Аржанцева я могу понять: ведь он был выбран на свой пост теми, кого он сейчас, грубо говоря, "закладывает", и делает он это потому только, что в колхозе их уже нет и их имена выставлены на всеобщее обозрение газетой. Кроме того, парторг уверен, что мне известно столько же, сколько и газете, может быть, даже больше, и не в его интересах утаивать то основное, что я могу легко выяснить в горкоме.

- ...Со складов МКПП везли сюда сети, полушубки, шапки, меховые сапоги. И все это куда-то уходило на сторону. Я сам видел эти мешки, они стояли в кабинете у Алексеева, потом исчезали. А деньги отдавали Подскочему, и он их в сейф в кабинете клал. Когда была ревизия летом восемьдесят четвертого года, он в кассу две с половиной тысячи внес! К этому, значит, ОБХСС и прицепился как к хищению колхозных средств. Говорят, что и Бернотас вносил, но следствия не было, не знаю. А с цехом этим запутали так, что до сих пор разобраться не можем. У них на двести тысяч неликвидных материалов скопилось, говорят, погнило все...

Что там происходит с меховым цехом, на который последние дни меня все "наводят", мне не слишком интересно. Хотя бы потому, что пока он оказывается за пределами тех событий, которые я пытаюсь прояснить. И я осторожно возвращаю Аржанцева снова к рассказу о Подскочем. Мне не совсем понятно, что же произошло: вещи брали в колхоз, их продавали, деньги отдавали Подскочему...

- Так он их тратил, эти деньги?

- Если брал, то, наверно, тратил! Только кто ж это может сказать? Все знают, что он их клал в сейф. А брал ли потом, сколько своих доложил, когда ревизия прошла,- это я не знаю...

Нарушение финансовой дисциплины - задержка оплаты по накладным. В то же время деньги хранятся в сейфе, в кабинете председателя колхоза. В чем тут причина? Зачем он их копил? И почему передавали деньги Подскочему, а не в кассу колхоза? Аржанцев ничего больше объяснить мне не может. Ревизией была вскрыта недостача, деньги были тотчас же внесены летом 1984 года, за нарушение финансовой дисциплины Подскочему и Осипенко были вынесены выговоры по партийной линии. Колхоз никакого ущерба не понес, и на этом все закончилось.

- А судили его за что же?

- За это самое и судили - за нанесение ущерба колхозу...

- Но колхоз никакого ущерба не понес?

- Не понес, верно. А судили за нанесение ущерба...

Так. Ситуация, уже отработанная на Стрелкове. Еще один знакомый "штамп" лапландского судопроизводства! Формальная сторона дела просветляется, надо теперь доискиваться до причины.

- А когда Подскочего сняли с председателей? После ареста?

- Нет, раньше. Никто не думал, что это произойдет, повода никакого не было. В феврале восемьдесят пятого года с него и с Осипенко сняли выговоры, должны были проходить новые выборы, и вдруг, пятого марта, Подскочего сняли вот за это финансовое нарушение. Арестовали его в апреле, а судили в феврале восемьдесят шестого года, до этого он полгода отсидел... Тогда же, в марте, вместе с ним освободили Алексеева от обязанностей председателя сельского Совета, а двадцать восьмого марта от обязанностей секретаря парторганизации освободили Осипенко. Те двое остались в колхозе, а Осипенко смекнул, что дело плохо, и уехал вообще... Ну а после суда Подскочий недолго пробыл. На него все накинулись - Бернотас, Куприянов, даже Алексеев с Олейником - и выгнали его из колхоза...

- Как вы думаете, Леонид Петрович, почему так произошло?

- Так он же всем им глаза мозолил! Он про них все знал. Вот и хотели от него поскорее освободиться. А кто за него вступаться стал бы? До решения собрания уполномоченных перевели из агрономов в ночные сторожа...

- Он агрономом работал?

- Да, МРКС специально для него эту должность в штатное расписание ввел... Сделали его ночным сторожем, а там он и сам расчет взял. Конечно, не дело! Вот теперь взялись, за нас, может, почистят, легче жить будет...

Осторожно спрашиваю Аржанцева о Маркиной. К ней, как к своему предшественнику, у него плохо :крытая неприязнь, хотя он признает, что факты ею указаны правильно. И положение колхоза сейчас крайне тяжелое. Нет людей, способных к руководящей работе, строительство почти не ведется, корабли второй год в пролове, надо выходить из базы флота, но в отличие от "Ударника" и "Энергии" в колхозе нет специалистов, нет кадров, да и разместить командный состав флота негде. Единственное, по его мнению, спасение - слить колхоз с "Ударником". Тут флот попадет под крепкую руку Тимченко, и хозяйство сразу встанет на ноги: Белокаменка может стать отличной базой для выращивания телят.