Всеволод, поняв, что возражений больше не будет, направился к последнему жрецу. Еще живому. Вид у него был тяжелый. Очень. В чем жизнь теплилась – не ясно.

Не желая рисковать, Всеволод ногой отвел в сторону его руку с опасными перстнями. И, отрубив ее мечом, скинул в пропасть. А сам достал артефакт лечения и наспех подлатал бедолагу. Минимально. Чтобы он больше не мог умереть в любой момент.

– Как зовут?

Тишина. Жрец только бешено таращился на забрало шлема Всеволода.

– Не понимаешь меня? Странно. А призраки понимают. Эй! – обратился он к ним. – Я на каком языке с вами беседую?

– Инусан, основной язык материка.

– Значит, перенос был произведен корректно. И ты, скотина, – прорычал Всеволод на раненого жреца, – просто меня игнорируешь! Молчишь? Ничего. Сейчас я начну поджаривать твои яйца на медленном огне…

Однако поговорить не удалось.

Жрец дернулся, изогнулся и в каком-то безумном рывке свалился за кромку площадки. Прямиком в Черную бездну.

– Он дурак? – удивился Всеволод.

– Он допустил прорыв и бегство заключенного, – возразил призрак. – Это не самая плохая участь. Так он просто умрет и окажется в чертогах своего бога.

– А… вот оно что, – поежившись, произнес Всеволод. – А я думаю, чего от этой бездны так жертвенником воняет. А чего сразу не сказали? Фу такими быть.

– Какими? – поинтересовался призрак эльфа.

– Не люблю лукавство. Мне ближе тот подход, о котором поется в песнях. Как там звучит? Мы вероломны так, что даже честны? М-да. Ну да ладно. Как включается око?

– У тебя не получится, – возразил один из призраков.

– Как оно включается? – упрямо повторил Всеволод с большим нажимом в голосе.

– Нужно подойти к тому шару и положить на него руку с перстнем Аданоса. Выключается так же. Любой непосвященный, надев перстень Аданоса, умирает в мучениях.

– Ясно. Ничего нового. Управляющий артефакт тут один?

– Три. Один тут, два других там и там.

– Ясно. Спасибо, – буркнул Всеволод. И направился к ближайшему артефакту.

– Не нужно! – воскликнул призрак. – Не прикасайся к нему!

Но парень и не собирался.

Подойдя поближе, он просто с ноги пробил в подставку. Потом еще. Еще. И еще. После чего она, натужно скрипнув, оторвалась от своих креплений и, совершив, кульбит, улетела в Черную бездну. Где и взорвалась, едва коснувшись этого черного марева.

– Разные боги? – удивленно спросил Всеволод. – Бездна – это жертвенник не Аданоса!

– Нет. Но Аданос сильно расстроился из-за того, что ты приносишь ему в жертву его же артефакты. Так не принято.

– В пекло Аданоса! Если он потворствует этой мерзкой ловушке для уничтожения честных путешественников, то не вижу смысла его уважать.

– Его можно не уважать, – заметил призрак эльфа. – Но побаиваться нужно. Он ведь бог.

– У меня сложные отношения с богами.

– У тебя? – усмехнулся тот самый призрак, что рассказывал о том, как все устроено в крепости.

– И у них со мной тоже.

– И в чем же их сложность? – поинтересовался дух эльфа.

– Это касается только меня и их. Ты ведь слышишь? – подняв голову крикнул парень. – И я уверен, уже все знаешь. Бог равновесия! Вляпался я недавно в попытку установить равновесие. И мне теперь с этим жить! Слышишь?! Ненавижу равновесие! Слишком много крови!

Замолчал.

Послушал тишину, пытаясь уловить присутствие хоть кого-то, кроме призраков. И после пары минут тишины плюнул и отправился дальше сокрушать управляющие артефакты.

Призраки тоже молчали. Они как-то не привыкли к тому, чтобы смертные ТАК общались с богами. И они, в отличие от человека, чувствовали божественное присутствие самым натуральным образом. Им было страшно и странно, ведь бог не вмешивался. Почему?

Наконец Всеволод закончил свое грязное дело. И, осматривая помещения тюрьмы, замер перед удивительно большим зеркалом.

На первый взгляд его облик был нормальным. Латник как латник. Только шлем закрыт, и ничего не разобрать.

Он осторожно открыл верхнее забрало своего армэ. Очень осторожно, опасаясь увидеть там какое-то чудовище. Но нет. Общие черты лица сохранились, во всяком случае в верхней его части.

Открыл второе забрало и снял шлем.

Из зеркала на него уставилось уставшее лицо высшего эльфа с пронзительными, чуть светящимися ярко-фиолетовыми глазами. В остальном он был похож на самого себя. Только челюсть стала более массивной, из-за чего он теперь несколько напоминал обитателей гробницы Некехары.

Глаза также чуть изменились. Если приглядеться, то можно было заметить – зрачок вытянулся вертикально, хоть и не сильно.

Он открыл рот и вздрогнул. Слишком массивные и развитые клыки хорошо выступали и сразу бросались в глаза. Да и вообще челюсть прямо вопила – этим хавальцем можно без проблем и сырое мясо откусить. Хотя, надо заметить, зубы не вызывали никакого дискомфорта. Словно он всю жизнь с такими жил.

Дальше он медленно разделся, осматривая свое тело. Мало ли где какие изменения. Чешуя там или особо волосатая шкура. Но в целом если что и поменялось, то внутри. А снаружи…

Мужчины синдар из-за их чрезмерно яркого полового диморфизма обладали гиперболизированными размерами плечевого пояса. У Всеволода старые пропорции и габариты сохранились. Только выглядели мышцы теперь более сухими и крепкими, да и кожа казалась прочнее даже на первый взгляд.

В остальном ничего нового и неожиданного. Никаких новых суставов или пробивающихся ростков перепончатых крылышек. Значит, изменения если его и коснулись во внешнем проявлении, то минимально. И это хорошо. Одна беда – он не понимал, что в нем изменилось внутри. Просто потому, что не знал, как это проверить. Ведь не зря управляющий контур говорил про адаптивную трансформацию. К чему адаптация? Какая? Зачем? Почему?..

– Что? Недоволен? – спросил призрак, когда парень закончил осмотр и начал обратно надевать доспех.

– Я в очередной раз изменился. И теперь вообще похож не пойми на что. Эти глаза и зубы кого угодно перепугают. Еще за вампира какого-нибудь примут.

– Но ты остался эльфом, – заметил призрак эльфа.

Всеволод промолчал.

Понятно, что для эльфа это было первостепенной вещью. Их природный расизм традиционно зашкаливал вне зависимости от обитаемого мира. Но парня эти слова ничуть не грели. И он с куда бо́льшим удовольствием воспринял бы новость о том, что он теперь снова человек. И что теперь он может отправиться домой, к деду. Который остался один… Или хотя бы навестить его могилу, если его больше нет… Но это? В сортах говна, ну то есть эльфов, ему категорически не хотелось снова разбираться. Ибо после всех своих приключений Всеволод этих ушастиков на дух не переносил.

– Ты уберешь наши саркофаги из склепа? – наконец спросил один из призраков после долгого молчания.

– Если честно, я вообще к оку Аданоса подходить не хочу, – вполне искренне ответил парень.

– Ты обещал!

– Я ничего вам не обещал! – рявкнул Всеволод, раздраженный очередной попыткой манипуляции со стороны призраков.

Те замолчали.

Он тоже, прежде всего потому, что осознал – у него было отчетливое нежелание приближаться к оку. Слишком неестественное. Как будто кто-то пытался его остановить. Но кто? Да и что не так? Управляющие же артефакты уничтожены…

Он нехотя спустился на площадку перед воротами.

Встал у обломков ворот.

И задумчиво уставился на око Аданоса, которое отсюда отлично наблюдалось. Казалось, что оно тоже на него смотрит. Такой большой немигающий глаз. Раньше такого ощущения не было. Значит, что? Значит, божество заинтересовалось тем, кто его артефакты ломает.

Несколько секунд размышлений.

После чего Всеволод сформировал плетение воздушного молота. Очень небольшое по площади соприкосновения, но, вкачивая в него массу маны и собственно воздуха, сжал его до состояния очень прочного материала. От чего воздух вокруг плетения задрожал, да и оно само отчетливо завибрировало от перенапряжения.