Девяностолетнюю Бабу Маню из третьего подъезда, на сто пять процентов соответствующую практически всем параметрам поиска, временно отложили в сторону, справедливо опасаясь не только за её, но и за здоровье окружающих. С возражениями выступил охламон-сын, напомнив, как прошлой зимой пенсионерка, сколотив шайку таких же, как она, безбашенных пенсионеров-стариков-разбойников, ежедневно участвовала в освобождении автомобилей соседей из снежного плена на нечищеных дворовых территориях. Сей факт подтверждал наличие у Бабы Мани выдающихся организаторских способностей, так необходимых настоящему руководителю. Вместе с отпрыском за пенсионерку кротко заступился главный инженер, благодарно вспоминая, как она с боевыми подругами отбила его у хулиганов, пожелавших узнать, сколько показывает времени его позолоченный хронометр. Ловко управляясь с клюками по технике известного китайского мастера Си Буханя, старушки умудрились не только нанести сокрушительный урон чужакам, но и на протяжении получаса преследовать отступающих до границ своего микрорайона. Этот поступок характеризовал Бабу Маню как человека справедливого, настойчивого и решительного. Однако под суровым взглядом своей супруги инженер свои возражения небрежно скомкал и запихал в укромное место. Отложив анкету Бабы Мани в сторону, собравшиеся перешли к следующему кандидату.

Кандидат номер два, под кодовым псевдонимом «Девочка Катя», проживал в соседнем доме. Девочке Кате на тот момент шёл неумолимый бальзаковский тридцать пятый год. Трудилась она в архиве пенсионного фонда области и выглядела, к сожалению, так же, как и материалы с полок её архива. Семьи у Кати не было, жила она с серым флегматичным котом, полумёртвыми рыбками и неадекватной собачкой, пребывающей всегда в хорошем настроении, даже после того, как её однажды переехала машина. Несмотря на наличие своих домашних питомцев, Девочку Катю постоянно накрывала волна нечеловеческой любви к животным, периодически выплёскиваясь на улицу, где она самоотверженно и ежедневно подкармливала ворон, мышей, бродячих кошек и собак, которые в её отсутствие, строго соблюдая законы Дарвина, нормально питались друг другом сами. Жила Катя скрытно, но, здороваясь со всеми и улыбаясь при встрече, заслужила репутацию хорошего человека.

Прервал доклад охламон-сын, заметив, что у представленного кандидата, как он успел обратить внимание в летний период, отсутствуют ярко выраженные женские половые признаки, другими словами – сиськи, что может в дальнейшем негативно повлиять на решение мужской части электората. Ответом на его замечание послужил короткий, но сильный подзатыльник, любезно предоставленный мамой, по совместительству председателем собрания, после чего, по инерции ударившись лбом об кухонный стол, подросток, собрав к переносице блуждающие по орбитам глаза, увлечённо принялся рассматривать радужные круги, весело замелькавшие перед носом.

Третьим, кому посчастливилось быть избранным на выдающуюся роль будущего слуги народа, оказался Нафанаил Соломонович Псивунен, преподаватель истории двадцать четвёртой причудинской школы для особо одарённых обеспеченными родителями детей. С фотографии, сделанной исподтишка фотоаппаратом-мыльницей, смотрел грустный лысеющий мужичок средних лет в пункте приёма цветных металлов, в момент превращения алюминиевых банок в наличность.

– Что-то, как-то… – начал было главный инженер, но ушёл на длительную паузу. – М-м-м, да…

– Сама знаю! – резко выкрикнула жена, но, моментально собравшись, уже более спокойно добавила: – Зато человек хороший! Может, уже ты кого-то предложишь?

– Осетин по национальности, – читал вслух из собранного досье на учителя охламон-сын, ловко избегая очередной заботливой материнской оплеухи.

Главный инженер погрузился в глубокие раздумья, тщетно перебирая в уме всех своих знакомых и коллег. Вдруг его лицо просияло. Он покраснел, разулыбался и торжественно объявил:

– Есть!

– Час назад ели! – отрезала погруженная в тягостные мысли жена и мрачно посмотрела на ликовавшего супруга.

– Есть у нас такой человек! – продолжал инженер. – Сварщик Валера, очень хороший парень!

– Сколько ему лет? – заинтересовалась супруга.

– Вроде двадцать восемь, – пожал плечами главный инженер. – Утром уточню в отделе кадров!

– Женат?

– Вроде нет.

– Гомосексуалист?

– Не замечен!

– Наркоман, пьёт?

– Я его пьяным не видел никогда! – утвердительно ответил инженер.

– Так! – подытожила супруга и, ткнув пальцем в мужа, строго напутствовала: – С тебя, дорогой, завтра полное досье. Кто, что, как и с кем. Да, и характеристику с места работы! С фотографией!

Так на одной из городских кухонь решилась моя судьба.

Утром следующего дня, придя на участок, я с удивлением заметил изменения, произошедшие за ночь с одним из моих коллег. Целый день главный инженер с периодичностью в десять минут забегал в нашу бытовку с какими-то нелепыми вопросами, при этом пристально смотрел на меня, улыбался и даже пытался подмигивать. Это поведение не осталось незамеченным внимательным бригадиром. С тяжёлым вздохом, затушив папиросу об дно консервной банки, служившей теперь пепельницей, Палыч, хитро прищурившись, повернулся ко мне и лукаво спросил:

– Ну, рассказывай, голубь, что у вас с инженером?

– В каком смысле? – оторопел я, откладывая в сторону инвертор, который тщетно, но тщательно пытался отчистить от грязи.

– В педерастическом! – язвительно сказал бригадир, собрал к переносице брови, что придало ему вид грозного наставника, и добавил: – Я такого на нашем участке не потерплю! Мне этих двух педиков хватает!

С этими словами он злобно зыркнул испепеляющим всё живое взглядом на сантехника Жору и его прижавшегося в немом ужасе к шкафам для сменной одежды Аскольда.

– Палыч, ты чего? – капризно обиделся сантехник с непонимающим видом и глазами, полными слёз, взирая на бригадира.

– Бригадир, ты совсем? – обиделся я и, подойдя к Палычу, приподнялего за грудки одной рукой на траекторию своих глаз, собираясь с размаху с помощью кулака разместитьего нос с глазами внутри его же черепной коробки.

– Э! Мужики! – заорал мастер на все руки Лёха и повис на моём кулаке, что в принципе не помешало бы мне осуществить задуманное.

Я бросил быстрый взгляд на Палыча. Выражение лица бригадира произвело на меня охлаждающий эффект. Висящее на вытянутой руке тельце скрючилось в нелепой позе и безвольно подёргивалось, а на лице застыла маска ужаса. Рот, перекошенный немым криком, слегка подёргивал губами, а взгляду мог бы позавидовать котяра изамериканского мультика про зелёного огра с болота. Я отпустил Палыча, сел за стол и прокомментировал ситуацию:

– Ты думай, прежде чем болтать!

Бригадир дрожащими руками потянулся за карандашом и, словно белка, моментально сточил его оставшимися от встречи с неумолимым временем зубами до самого кончика. В бытовку снова забежал набравшийся где-то мужества главный инженер и замер. Всеподозрительно смотрели на него.

– Валерий Валерьевич, – заикаясь, выговорил вошедший. – Мне нужно с вами очень серьёзно поговорить!

Пришедший в себя Палыч неодобрительно хмыкнул и нервно засунул в рот папиросу.

– Наедине, если можно! – уточнил инженер.

– Здесь говори, у меня секретов от ребят нет! – злобно рявкнул я, заранее подозревая что-то нехорошее.

Представитель руководства подозрительно оглянулся, просканировал быстрым взглядом присутствующих, проглотил накопившуюся во рту слюну и присел за стол, положив свой портфель рядом.

– Я не знаю, с чего начать, – продолжал заикаться инженер. – Но мы с женой выбрали вас!

Присутствующие молча, с недоумением посмотрели на меня, потом на него, а я очень красочно представил отрывок из немецкой порнухи, просмотренной накануне, где два мускулистых мужика пихали свои половые органы везде, куда они помещались в скользкую от пота густонапомаженную блондинку. В голове зазвучало непрерывное кряхтение и истошные стоны «о-я-я!».